Которой ни к чему писать книги…
Однажды Рената сама вколотила пробку в горлышко сосуда, из которого Светлана черпала вдохновение, и разливала по рукописям – каплями, горстями. Но тогда цель была грандиозной, и она оправдала себя: лучшего дома и желать невозможно. Теперь же началась какая-то жуткая фантасмагория – чужой ребенок на крыльце, вцепившаяся в него Светлана, подгузники, бутылочки, соски… Длинные пальцы Ренаты переплелись и сжались: «Только не это!»
Родион заметил эти ее схваченные судорогой пальцы, выпавшую сигарету, возле которой мелкими мурашами шевелились от их дыхания крошки табака.
– Что-то серьезное?
– У нас в доме все – серьезно, – буркнула Рената, потом спохватилась: – Спасибо, что пришел.
– А ты допускала мысль, что я могу не прийти? – Он спросил об этом спокойно, не спеша, устраиваясь напротив: так говорят о неизлечимой болезни, с которой давным-давно смирились.
Она улыбнулась, расслабив руки:
– Честно? Нет.
– Я каждый раз надеюсь, – начал Родион, разглядывая ее, – что за то время, пока мы не виделись, ты подурнела.
– Вот спасибо!
Ее возмущение было притворно, она поняла, что это такой своеобразный комплимент.
– Может, хоть прыщ какой-нибудь вскочил… Или растолстела до безобразия. Но нет! Увы. Ты все так же чертовски хороша!
– Кофе будешь? – спросила Рената, забыв поблагодарить. – Или чего-нибудь еще?
Он согласился:
– Кофе так кофе.
Рената крикнула молоденькому официанту, ответившему заготовленной улыбкой:
– Еще один, пожалуйста.
Подцепив сигарету, она рассеянно повертела ее и бросила в пепельницу. Потом смахнула рукой живые крошки и подумала, что надо было сделать это салфеткой, вышло бы изящнее. Но Родион знал, какая она, чего уж перед ним разыгрывать леди…
– Так что ты хотела мне сказать?
– Ты классно выглядишь, – заметила она, оценивая его возможности.
У него поползли вверх брови:
– Это что значит? Ты решила реанимировать наш роман?
– Да бог с тобой! – ужаснулась Рената.
Он усмехнулся:
– Я так и думал…
– Это смешно? – Она почувствовала, что этот смешок задел ее. Самую малость.
Дразня, его губы продолжали поигрывать улыбкой:
– Да брось! Я уже выплакал свое, сколько можно… Или тебе все мало?
Неслышно подобравшись, официант поставил на столик две чашечки кофе. Наверное, ждал, что Рената хотя бы улыбнется ему, но на этот раз она его даже не заметила.
Набрав побольше воздуха, она тихо спросила:
– Можешь сделать доброе дело, а?
– Для тебя? – Родион пригубил кофе и дернул носом.
Эту привычку Рената помнила: так он выражал недовольство. Ей расхотелось даже пробовать то, что им принесли, хотя Родион всегда был придирчивее.
– Для меня. И для Светки. Для всех нас, – сказала она на случай, если успела обидеть его чем-то.
Голос Родиона прозвучал до отвращения равнодушно, ей сразу расхотелось втягивать его в свою плохо продуманную авантюру:
– Ну, не томи. В чем дело?
Оттого, что кураж, будораживший кровь, уже испарился вместе с кофейным ароматом, что-то вдруг застопорилось в ней, сомнение, не имевшее права на жизнь, разбухло мгновенно, сдавив легкие: «А в чем, собственно, дело? Разве Светка не имеет права почувствовать себя матерью? Это ведь единственный шанс, своего ей уже не родить… Почему я отнимаю у нее это?!»
– Подожди. – Она выдавила это, не поднимая глаз. Когда-то Родион все умел угадывать по ее взгляду.
Маленькая черная дыра, окаймленная белым, влажно манила, затягивала, и Рената смотрела на нее завороженно, не находя сил оторваться. «Но если выпить кофе, ничего не останется… Никакой тьмы не будет. Ничего Светке не сделается! Я всего лишь узнаю, его ли это ребенок, не обманул ли он… Да я сдохну, если этого не выясню!» – Она вскинула голову.
– Я еще здесь. – Родион улыбнулся одним уголком рта. Так он улыбался, играя доктора Астрова.
– Вот таким ты и должен быть, – вырвалось у Ренаты.
Его губы помрачнели:
– Каким?
– Или нет! Богатым женщинам, наверное, нравится опекать… Черт! Откуда я знаю, сроду ведь не была богатой женщиной! – Она залпом выпила остывший кофе. – Фу, гадость какая!
– Я тебе сигнализировал. Так о каких богатых женщинах речь?
Она внезапно ощутила досаду:
– А что это ты так заинтересовался?
– Так ведь ты меня для этого и позвала сюда, разве не так? – Теперь Родион улыбался всем ртом, только глаза в этом не участвовали. Почти никогда.
«Ладно, будь что будет, – решилась Рената. – Не идти же теперь на попятную!»
– Нам нужно кое-что выведать о наших соседях. – Понизив голос, она придала ему необходимые бархатистость и таинственность.
По крайней мере, ей казалось, что он звучит таинственно.
– Вы собираетесь разделаться с ними и захапать вторую половину дома?
– Угадал. – Выдав резиновую улыбку, Рената продолжила: – Роденька, я хочу, чтобы ты познакомился с этой дамой, что там живет. Я даже выяснила, как ее зовут. Роза. Кошмар, правда?
Он заглянул в чашку, будто что-то хотел прочесть в кофейной гуще, но ее не оказалось.
– Цветы не бывают кошмарными.
– О, она еще тот цветок!
– Ты же ее не знаешь?
«Так. Один раз оступилась, – припугнула она себя. – Больше нельзя допускать».
– Внешне, я имею в виду.
Откинувшись на спинку легкого стула, Родион сложил руки на груди:
– И ты хочешь, чтоб я соблазнил уродину?
– Не опрокинься, – заметила Рената с опаской. – Еще покалечишься не вовремя. Я вовсе не прошу тебя соблазнять ее! Это уж если тебе захочется… Я только хочу, чтобы ты с ней познакомился.
– И что же я такого страшного должен выведать у этой бедной, увядшей Розы?
– Может, тебе она и не покажется увядшей…
– Так, что именно…
– Есть ли у них наследники, – выпалила Рената, опять сцепив пальцы. – Совместных нет, но я слышала, у ее мужа родился ребенок на стороне.
Он качнул головой:
– О таком можно разговаривать только после постели… Но тебе ведь плевать, пересплю я с ней или нет. Главное, удачно провести разведку боем.
Она постаралась изобразить презрение:
– Не такое уж и рискованное предприятие! Для артиста – плевое дело!
Выпрямившись, Родион спросил с той холодностью, что, иногда проявляясь, и раньше необъяснимо (ведь не было страха потерять!) пугала ее в нем:
– А ты не путаешь артистов со слугами дьявола?
Глава 16
Женька была уверена, что больше не увидит Мишку, которому раскрыла правду о себе: алчная воровка – вот кто она такая! Нет, деталей не раскрыла, просто сказала, что недостойна его. Разве может быть ему нужна Женька сегодняшняя, открывшая в себе бездну подлости? Пусть он не знает причины, не в этом дело.
«Я знаю это о себе, – думала она мрачно, запершись с котом в темной комнате. – Разве после этого все может быть по-прежнему?»
И жизнь поторопилась подтвердить это: подкинула им ребенка. Для Женьки это стало последним ударом, ведь до этого дня удавалось внушать себе, будто ребенок – плод не чрева Нины, а ее лжи. А теперь вот она, эта девчонка, спокойно дрыхнет у Светланы под боком, и от этого живого доказательства собственной ничтожности уже не избавиться…
Женька силилась понять, почему Светлана вцепилась в чужую девочку мертвой хваткой, не отнимешь? Ей-то меньше, чем им с матерью, требовалось искупить вину, она в том грабеже была лишь косвенной участницей. Но у нее, как у всякого писателя, куча всяких комплексов, типа ответственности за шаги своих близких и прочее, прочее… Если ей так легче, пусть цепляется за эту девочку, Женьке-то что… Ее душа не Светланой занята.
Мишка появился дня через три после того, как у них в доме зазвучал детский голосок. Не позвонил у двери, как все люди, не предупредил по телефону, что ждет. Опять просто стоял под Женькиным окном (как только вычислил которое?) и ждал, когда она выглянет. А Женька и заметила-то случайно: Огарок прыгнул на подоконник и начал царапать стекло. В комнате действительно стало слишком душно, пока она пыталась закончить статейку о премьере спектакля в стиле поп-арта, от которого ее стошнило. Но об этом она решила не писать.
Подвинув кота, Женька распахнула окно и сразу увидела Мишку.
– И давно ты тут? – смутившись от неожиданности, спросила она слишком резко.
– Всегда. – Он улыбнулся так, что ей немедленно захотелось выскочить к нему из окна. – Пойдешь со мной?
– Куда?
– Ты не окончила фразу… Ты ведь хотела сказать: «Куда угодно!»?
– Уверен?
Он кивнул, даже не улыбнувшись на этот раз.
– Почему?
Женька была уверена в другом, ей казалось, она не проявляет признаков навязчивой влюбленности. Разве она искала его? Даже в том самом баре больше не появлялась…
– Потому что более важной встречи в твоей жизни не будет, – ответил Мишка так, что она не поняла: издевается он или у него и вправду голова пошла кругом от самомнения?
У нее опять чуть не вырвалось: «Уверен?», хотя и без того было очевидно, что его убежденность крепка, как броня танков.
– Так я жду, – мотнул он головой и, отойдя, слился с молодыми березами, которые росли, как опята, – группками.
Его белая футболка тотчас затерялась среди их стволов, и Женька заторопилась, будто и впрямь могла не найти его там.
Но когда она выскочила из дома, то Мишкина улыбка сразу же распахнулась навстречу.
– Смотри, что у меня есть!
Он сиял, как мальчишка, показывая новенький «Харлей», черный и блестящий, как вороной конь. Откуда узнал, что Женька много лет мечтала прокатиться на таком?
– Отец подарил?
– Все от него, – отозвался Мишка серьезно. – Садись. Надо же опробовать эту лошадку.
– Хочешь сказать, что ты еще не…
– Я хотел разделить это с тобой.
– Но сюда же ты как-то добрался!
По Мишкиному лицу пробежало смятение, насмешившее ее, и Женька помогла ему:
– Под уздцы его вел?
Он с облегчением улыбнулся, оставив эту загадку невыясненной.