— Гм, — сказала теща. Пристально изучила лицо Артема и поползла брезгливым задумчивым взглядом по стене с засаленными обоями, потрескавшемуся потолку с завитками старой штукатурки…
— Что, думаешь, так плохо, ма? — встревоженно спросила Леночка.
— Ну-у, — протянула Марья Игнатьевна, неопределенно пожимая могучими плечами. Мельком заглянула в комнату; прибивая каблуками скрипучий пол, промаршировала по коридору. Брезгливо ткнула пальцем обшарпанную дверь кладовки, хмыкнула в темноту, тускло мерцающую боками пыльных банок и ребрами кривых полок:
— О, прямо ведьмин чуланчик!
Нарочито низко пригнувшись, прошла на кухню.
Артем прикрыл скрипучую кладовочную дверь, придержал за локоть расстроенную Леночку, сказал негромко:
— А знаешь, и правда, мне продавец говорил — вот, мол, вам и комната для тещи.
Леночка тихо фыркнула, быстро переглянулась с мужем, и ее взрослое усталое лицо на миг осветилось улыбкой нашкодившего ребенка.
— Темка! — укоризненно прошептала она.
— Что вы говорите, Артем? — поинтересовалась теща из кухни.
— Распределяю жилплощадь, Марья Игнатьевна, — с готовностью отозвался он. — Функционально. Чтобы учесть особенности при ремонте.
— А. Ну да, безусловно. Без ремонта здесь совершенно невозможно.
Марья Игнатьевна, скорбно поджав губы, обозрела кухонную обстановку — облупленный потолок, закопченный водогрей с кривой трубой, разбитую раковину.
— Н-да, — сказала она.
— Вот, ма, видишь, там парк. С Никитой гулять близко… — Леночка указала в окно. Артем заметил дрожь в ее голосе и в пальцах, беспомощно ткнувшихся в грязное стекло. За ним гнулись под ветром мокрые черные ветки, царапали окно, как будто хотели ворваться вовнутрь, разбить тонкую преграду между маленьким теплым миром и холодной сумрачной осенью.
Артем взял Леночкину замерзшую ладошку в свою руку. Хотел сказать: «Это наш дом, Ленка. Только наш. И мы никого сюда не пустим — ни осень, ни холод, ни тоску». Но заметил насмешливый внимательный взгляд тещи и промолчал. Только погладил Леночкину ладонь, которая становилась все теплее, согреваясь в его руке.
— Н-да, — повторила Марья Игнатьевна. Брезгливо, кончиками пальцев тронула облезлый подоконник. Сказала задумчиво:
— А знаешь, Элен, Игорек Самохин коттедж себе купил за городом. Он звонил вчера, когда ты с Никитой гуляла. Два этажа, кирпич, изнутри — дуб…
— Правда? — растерянно улыбнулась Леночка.
— Говорит, на втором этаже веранда застекленная, ну, чтоб вроде оранжереи можно было сделать…
— Здорово…
— Он, когда звонил, сказал, между прочим: «А я помню, Леночка цветы любила выращивать»…
— Неужели помнит? — удивленно спросила Леночка.
Ее ладошка в руке Артема вдруг стала неловкой и опять холодной, будто неживой.
— А как же, — с нажимом подтвердила Марья Игнатьевна. Покосилась на зятя с усмешкой. Он промолчал. Леночка отвернулась к окну, к черным голым деревьям, которые сердито царапали друг друга кривыми ветками. Может быть, представила, как идет по цветущему саду, роскошной тропической оранжерее на втором этаже своего большого дома…
— А скажите, Артем, вам еще много долгов отдавать… ну, за эту… квартиру?
— Не очень.
— Ну да, ну да. Безусловно. Наверное, еще проценты. Сейчас кредиты с такими грабительскими процентами, — сочувственно кивнула теща, презрительно улыбаясь краешками губ.
— Как вы, право, все знаете, Марья Игнатьевна! — восхитился Артем.
— Безусловно.
— А как это вы верно сказали, ну про этого… как его… Кирпич, а внутри — дуб, да?
— Что?
Леночка фыркнула.
Марья Игнатьевна оглядела подозрительно — вздрагивающие плечи дочери, спокойное лицо зятя — поджала губы и величественно выплыла из кухни.
Артем обнял жену, зашептал торопливо в самое ухо:
— Ленка, прости меня, прости…
— Да за что?
— Ну… Ну… за то, что я не Игорек Самохин…
Повернул ее к себе, поцеловал осторожно — мокрые ресницы, дрожащие смеющиеся губы.
— Глупости, — хмурясь и улыбаясь одновременно, пробормотала она: — Как ты мог подумать, что я…
— Ленка…
— Элена! — крикнула из прихожей Малья Игнатьевна. — Пора идти! Там твой папа с Никитой, наверное, уже не знает, что делать.
— Сейчас, мам. Уже иду.
— Некоторые мужчины такие беспомощные, знаешь ли, — крикнула теща громко, отчетливо выговаривая каждое слово.
— Артем, ну… ты звони…
— Конечно, — ответил Артем.
— Мама говорит, Никите здесь нельзя, пока ремонт. А то я бы тебе помогла. Обои поклеить или еще что…
— Да что, я с ремонтом не справлюсь, Лен? Тут недолго. Всего ничего. Я быстро сделаю.
— Правда?
— Элена!
— Правда, — пообещал Артем.
Он уткнулся лбом в закрывшуюся дверь, послушал, как затихают шаги — легкие — Леночкины, командирские — тещины. Сгорбился, закрыл глаза, зашептал в драный дерматин обивки: «У нас все будет хорошо. У нас все будет…»
В хозяйственном магазинчике посетителей не было. Молоденькая продавщица с рыжими смешными косичками, похожая на Пеппи-Длинный-Чулок, увлеченно смотрела мультики по маленькому телевизору.
Артем вдруг подумал, что впервые покупает что-то для своего дома. Своего настоящего дома — съемная квартира не в счет. Еще он представил, как через месяц или два они будут заходить в этот магазинчик все вместе — с Леночкой и Никитой. Например, купить лампочек или зубной пасты по дороге из парка домой. Маленькая ладошка Никиты, теплая и щекотная, как птенец, будет прятаться в руке Артема, а в другой — прохладная Леночкина. Позади будет воскресная прогулка в солнечном снежном парке, а впереди, уже совсем рядом, только перейти двор — уютный вечер в их собственном доме. Собственном доме…
Ощущение будущего счастья вдруг накрыло Артема с головой, как теплая морская волна. Он замер, широко улыбаясь и чувствуя запах зимы и нежное прикосновение невидимых рук жены и сына.
— Ой, — сказала продавщица, отрываясь от мультиков. — Извините…
И растерянно улыбнулась в ответ на сияющую улыбку Артема.
Он дрогнул, волна откатилась обратно — в далекое, зыбкое, еще пока не сбывшееся — оставив Артема на твердом берегу настоящего.
— Вы сегодня первый покупатель, — сообщила Пеппи, морща конопатый нос и приглаживая торчащие в разные стороны, будто из медной проволоки сплетенные, косички.
— Я буду часто заходить, — пообещал Артем.
— Правда? — искренне обрадовалась продавщица. — У нас хороший ассортимент, — с энтузиазмом махнула рукой в сторону ассортимента, чуть не столкнула с прилавка телевизор, ойкнула, покосилась на посетителя и смущенно прыснула.
Артем улыбнулся, и в следующий миг они уже весело смеялись вместе. Бабушка с зонтом и авоськой — вторая, неюбилейная посетительница — заглянув в приоткрытую дверь, посмотрела на них неодобрительно…
Покупки Артем разложил на полу, в углу кухни.
— Так, — сказал он. — Вроде ничего не забыл?
Окинул взглядом добычу: связка с рулонами обоев, упаковки с клеем, мелом, шпаклевкой, шпатели, кисти, поролоновый валик с красной пластмассовой ручкой. «Ого, — сказала конопатая Пеппи, — вам будет скидка, как оптовому покупателю. И как первому. Ну, в общем, неважно. Да?» — «Какие здесь славные люди», — подумал Артем, с улыбкой вспоминая рыженькую продавщицу. Как будто он попал в совершенно другой, приветливый и добрый мир, центром которого была, разумеется, их с Леночкой и Никитой новая квартира.
Квартира ремонту сопротивлялась. Ржавый карниз упрямо выгибался дугой, кривые гвозди кряхтели и упирались, плотно засев в стенах, обои отрывались только маленькими клочками и, прицеливаясь, метко сыпали прямо в глаза Артему колючие крошки штукатурки. Устав бороться с обоями голыми руками, Артем решил применить передовые технологии. Нагрел воды в гнутом алюминиевом тазу, обнаруженном в кладовке, капнул жидкого мыла и принялся искать валик. Перебрал аккуратно сложенные на полу кухни инструменты, перетряс газеты в комнате… Валик исчез. Кстати, вместе с набором разнокалиберных кистей. Обыскав квартиру еще раз, Артем заподозрил у себя первые признаки склероза. С некоторой тревогой выудил из мусора мятый чек и обнаружил там весь перечень пропавших предметов.
— Так, — сказал Артем тихо притаившейся квартире. — Это что за шуточки?
В коридоре грохнуло и зазвенело, заскрипела кладовочная дверь.
Кисти с валиком мирно лежали на одной из полок кладовки, рядом с пыльной, упавшей набок банкой.
Но стоило Артему прикоснуться к чудесно найденным инструментам, щетина из кисточек веером высыпалась на пол, ручка валика развалилась на две половинки.
— Это еще что? — растерянно спросил Артем, озираясь вокруг.
Банки равнодушно молчали, скалились пустыми стеклянными улыбками. Потрепанная швабра, смирно стоявшая в углу, вдруг дрогнула и повалилась Артему под ноги, будто признавая свою вину. Артем отпрянул в сторону, звучно приложился затылком о приоткрытую дверь.
— Черт! Да что здесь вообще происходит, а? — крикнул он, чувствуя себя психом, который уже не только разговаривает с банками и швабрами, но еще и надеется услышать ответ…
Конопатая Пеппи без возражений принесла со склада коробку с кистями и несколько валиков. С любопытством понаблюдала, как посетитель перебирает инструменты, пробуя их на прочность. Спросила сочувственно:
— Что, много красить?
— Ага.
— Может, тогда краски надо?
Артем смутился.
— Давайте. Для потолка. Белую.
— У нас только по семь литров.
— Вот и хорошо. Как раз на все хватит.
На улице происшествие с кисточками казалось смешным и нелепым. Не говоря уже о поединке со шваброй.
Но едва Артем переступил порог и тишина пустой квартиры окружила его, ощущение чужого недоброго присутствия заставило его оглядеться.
— Эй, — сказал он, опять чувствуя себя психом. — Ты теперь мой новый дом. Веди себя прилично, что ли…