Ночью в комнате оторвались новые обои.
Артем проснулся от негромкого шелеста и некоторое время прислушивался, недоумевая. Потом осторожно стряхнул с груди пригревшегося котенка и поднялся со скрипучего дивана, временно перенесенного в кухню.
Недавно приклеенные обои влажными мятыми рулончиками лежали на полу. Как будто кто-то аккуратно оторвал их, полоса за полосой, а потом еще не поленился свернуть — так, чтобы уж точно для дальнейшего использования они стали непригодны.
— Это что такое? — растерянно спросил Артем у котенка, который тоже с интересом разглядывал погром в комнате. Котенок презрительно фыркнул. Предположение, что это он лазил по стенам и обдирал лапками обои, выглядело, разумеется, нелепо…
Артем задремал, не выключив свет. И даже не стал сгонять котенка, умостившегося у него на груди теплым клубком.
— Ты бы съехал с квартирки-то, парень, — вдруг сквозь сон хрипло сказал котенок.
— Не могу, — ответил Артем.
— Почему? — строго спросил котенок.
«Вот ведь какой забавный сон», — подумал Артем. И решил пока не просыпаться, посмотреть, что будет дальше. Объяснил:
— Понимаешь, это, наверное, наш с Ленкой последний шанс…
— Расскажи, — потребовал котенок.
— Понимаешь, после рождения Никиты все по-другому стало. Теща говорит, что с ребенком на съемной квартире жить нельзя, а Леночка ей возразить не может. А теща меня не терпит. Леночку изводит нотациями. Скандалы каждый день. Все уже устали от этого. И, знаешь, меняется что-то… Ленка меняется и… Знаешь, какая она была, когда я ее встретил?.. Ну, в общем, нам теперь или разводиться уже, или… Я так радовался, когда эту квартиру нашел, когда кредит на нее выбил…
— Ну ладно. Прямо сейчас заплачу, — ворчливо сказал котенок. — Пойдем тогда, что ли.
Артем приоткрыл глаза, увидел, как котенок потягивается и поднимается, задрав куцый хвостик.
— Что? — растерянно пробормотал Артем.
— Пойдем, говорю, — зевнул котенок, выгибая спину.
— Ку… как? — Артем потянулся дрожащей рукой, тронул пальцем пушистый бок. — Это такой сон настоящий?
— Но-но, обойдемся без фамильярностей, — котенок дернул ухом, увернулся от руки и кубарем скатился вниз, потому что Артем, размахивая руками, с криком соскочил с дивана. Запутался в одеяле, потерял равновесие и грохнулся на пол.
— Вот молодежь-то нынешняя, а, — укоризненно, но почему-то с оттенком самодовольства пробормотал котенок, отодвинулся подальше от Артема и принялся неторопливо умываться. Пригладил лапкой усы и спросил: — Ну, чиво? Так и будем тут в одеялах валяться, как баре? Ишо лясы поточим или уже пойдем?
— К-куда?
Артем выпутался из одеяла, присел на краешек дивана, потрогал протертую обивку с острыми ребрами пружин, для верности ущипнул себя за запястье. И решил все-таки считать происходящее сном — только очень реалистичным.
— На кудыкину гору, — проворчал котенок, снисходительно наблюдая за действиями Артема. — С владелицей тебя познакомлю.
— Чего владелицей?
— Так квартирки твоей, понятно.
— Да мы же знакомы. Договор-то подписывали…
Котенок фыркнул:
— Вот дурень! Я ж тебе говорю — с настоящей владелицей!
— А как же…
— Ну, померла она, понятно. Но она-то с тобой никаких договоров не подписывала, а? Тебе понравится, если в твою квартиру вопрется какой-то хмырь и начнет там переклеивать обои? Вот и вспылила старушка-то… дело молодое…
— Чушь какая, — неуверенно сказал Артем. — Ну еще что кот говорящий — ладно… То есть, конечно, не ладно, но… А старушка — и дело молодое? Это как?
— Так. Ну, вот что. Договоров никаких не надо. Видали мы эти договора. Ты поговори с ней, чай, тоже человек. Ну призрачный маленько, так что теперь? Тока с Аделаидой говори. Если Ада Карповна будет встревать — не отвечай; и упаси тебя бог, не спорь. А то еще хуже выйдет.
— Ада Карповна — это которая меня душила? — уточнил Артем, вдруг припомнив дрожащую старческую руку со свечой.
— Она, она, сердешная…
— Э… тогда куда уж хуже…
— Ты уж поверь мне, опытному, ладно? — раздраженно сказал котенок, выгибая спину и выпуская когти.
— Ладно, ладно. Опытному, да… А тогда Аделаида — это кто?
— Она и есть — Аделаида. Обе оне — Аделаида. Ладно, на месте разберешься. Иди за мной. За лапами… тьфу, ногами следи. След в след, никуда не сворачивай, а то заблудишься. Да и свечу зажги. Призраки, оне нервные очень. Живой огонь переносят, а электричество это ваше современное — ни в коем разе.
Темнота обступила Артема в один миг, только он выключил свет. Густая и плотная, сквозь которую было не разглядеть даже очертаний ближайших предметов. Через некоторое время уже казалось, что вокруг нет ни стен, ни мебели, что и квартира, и дом, и вообще весь город истаяли, растворились в бесконечной черной пустоте. Осталось только дрожащее пятнышко света от свечи в руке Артема.
— Хвост мне не спали, — проворчал котенок, когда Артем опустил свечу вниз — посмотреть, есть под ногами пол, или он тоже исчез…
А потом впереди вспыхнул еще один дрожащий огонек. Через несколько шагов он приблизился, и появился силуэт девушки, согнувшейся над столом. Свеча в гнутом бронзовом подсвечнике освещала тонкий профиль, распущенные длинные волосы, пальцы, застывшие с ручкой над исчирканным листом бумаги.
— Ну почему на «любовь» всегда рифмы такие дурацкие? — задумчиво пробормотала девушка. — «Кровь» обычно. Брр. Или вот, «морковь», скажем. Глупо как.
— Вот и дура, — сказал хриплый брюзгливый голос.
Девушка вздрогнула и огляделась.
Из темноты вылепилась сгорбленная старуха в длинном халате и бесформенной кофте с отвислыми карманами. Шаркая растоптанными шлепанцами, подошла к столу, заглянула в бумаги, повторила злорадно:
— Дура.
— Ну почему? Почему? — взволнованно спросила девушка. Отложила ручку, посмотрела на старуху вопросительно и умоляюще.
— Всю жизнь какие-то стишки дурацкие кропаешь. А толку? Их хоть прочел кто?
— Я не для того. Я…
— Ну, для чего? А? Ой, дура… Всю жизнь мою загубила…
Старуха махнула рукой, полезла в карман, выудила огромный клетчатый платок, трубно высморкалась. Пробурчала:
— А ведь предлагали. Управдом на старой квартире… Потом Игорь Данилыч, машина, дача, загранкомандировки… Ой, дура…
Девушка вздрогнула, закрыла лицо руками, отвернулась.
— Ты ведь знаешь. Я с тех пор, как Петенька погиб, никогда больше…
— Ой, дура… — Старуха затолкала платок в карман. — Да кто ж тебе про любовь говорит, бестолочь! Тьфу. Старую родительскую квартиру потеряла? А не выпендривалась бы перед управдомом… Теперь сиди в этом клоповнике. А здесь тоже… ходют, ходют всякие… На жилплощадь зарятся…
Старуха огляделась и вдруг запнулась взглядом об Артема. Он оцепенел под острым взглядом злых желтых глаз. Котенок зашипел, встал перед Артемом, выгнул колесом спину, задрал воинственно хвостик. Старуха хмыкнула, отвела взгляд в сторону, пробормотала горько:
— Вот так и подохнешь здесь, старая и никому не нужная…
— Я? Старая? — испуганно переспросила девушка. — Никогда. Я никогда не буду старая…
— Конешно. Ага. Мечтай. Поэтесса ты наша непризнанная… — злорадно пробурчала старуха. Вздернула плечи, сгорбилась еще сильнее и, шаркая, ушла в темноту. Заскрипел паркет, отмечая ее затихающие шаги.
Девушка заплакала, комкая исписанные листы.
— Это что, она сама с собой, что ли? В смысле — это одна и та же… — зашептал Артем.
— Ну, говорил же… — сердито буркнул котенок.
— А… это вообще что происходит? Мы где?
Котенок фыркнул, встряхнулся и отошел в сторону. Девушка всхлипнула и подняла голову. Спросила встревоженно:
— Кто здесь?
Пристально посмотрела на Артема.
— Э… простите, — смущенно сказал он.
— Вы кто?
— Простите, я не хотел мешать…
Котенок вдруг мяукнул, подбежал к столу, потерся о ногу девушки.
— Барся! Привет. Ты где бродил? — воскликнула она. Погладила котенка, обернулась к Артему, робко улыбнулась.
— Приблудный. Однажды открываю дверь, а он сидит на пороге. Я и пригласила его к себе пожить, вдвоем-то веселее. А вы котов любите?
Нелепость и невозможность происходящего размыли границу реальности, и вдруг стало совершенно неважно, что это — сон, явь или галлюцинация.
Девушка казалась милой, немного старомодной и беззащитной, на ее щеках еще блестели дорожки от слез после разговора с ужасной старухой.
— Я? Да. — Артем улыбнулся. — Особенно говорящих.
Девушка рассмеялась.
— Вы шутник или фантазер?
— А что лучше?
— Ну… — Девушка задумалась, продолжая ласково поглаживать котенка. — Шутники иногда злые бывают. Тогда они другим людям больно делают, когда шутят. А мечтатели… нет… пожалуй, нет… Мечтатели только себе больно могут сделать, когда очень сильно поверят в то, что придумали. Но они могут и очень счастливыми быть — тоже когда очень сильно поверят. Я, кажется, запуталась?
— Нисколько. Все замечательно верно сказано. А вы — счастливая?
Котенок фыркнул, вывернулся из-под руки девушки, подошел к Артему, сердито посмотрел на него. Требовательно мяукнул.
— Простите, — смутился Артем: — Я не хотел…
Девушка неуверенно улыбнулась, медленно собрала со стола бумаги.
— Я? Я очень счастливая… Только…
— Можно? Вы не могли бы мне дать почитать? Это стихи?
— Вы, наверное, не шутник… Да? Ну, знаете, я никогда никому их не давала читать. Я сейчас думаю, почему… Может, боялась, что никому не понравится?
— Так нельзя, — сказал Артем. Глаза девушки смотрели на него открыто и взволнованно, и он вдруг подумал, что для нее это очень важно. — Стихи нельзя писать в стол. Надо, чтобы их читали. Иначе это как вино, которое нельзя пить. Глупо.
— Вы, правда, так думаете? Тогда… ну… вот, возьмите.
Девушка неуверенно протянула Артему один листок.
— Я рада, что мы познакомились. Правда. Мы теперь будем иногда встречаться, вы живете по соседству, да?