Он нашел их быстро. Да и трудно было бы не найти – они со вчерашнего вечера никуда не ушли, так и сидели, прижавшись друг к другу. Ночь была довольно прохладная, а костра они развести не решились, помня о береговых дозорах с обеих сторон. Ксант так и думал, что никуда они не уйдут и не станут искать прохода на срединную поляну до тех пор, пока как следует не рассветет, – собаки слишком плохо видят ночью. Но все равно сморщился.
Он последние дни не мог смотреть на Вита, не морщась.
В его сне эта жуткая парочка всегда двигалась синхронно. Здесь же голову повернул только Вит. Разулыбался, заморгал, кивая приглашающе. Говорить ничего не стал – сестра сидела с закрытыми глазами, положив голову ему на плечо. Она явно не спала, но Вит все равно предпочитал не шуметь. Ксанта передернуло.
Надо же – и вот этот услужливый слизняк когда-то был ему симпатичен… С чего бы это? Вроде как на бесптичье и рыбка – ничего себе чирикалка?
– Я передумал, – сказал он, не понижая голоса. И с удовлетворением отметил, как вздрогнул и покосился на якобы спящую Вит. – Я с вами.
– Эри.
– …Хр-р…
– Эри, не притворяйся более живым, чем ты есть на самом деле. И можешь отключить похрапывание – оно неубедительно.
– Ну, знаешь! По-моему – так очень даже. И мне вполне подходит! Это, между прочим, твое собственное похрапывание, скопированное декаду назад. В точности. Мне даже не пришлось менять тембр!
– Эри, что случилось?
– Ничего! Просто сплю. Имею право! Я личность и существо в конце концов!
– Эри, я тебя слишком хорошо знаю. Так ты ведешь себя только в тех случаях, когда очень не хочешь чего-то делать.
Пауза. Довольно долгая. Потом, почти спокойно:
– Я не хочу писать отчет.
– Почему?
– Потому что не хочу писать правду. А соврать не смогу. Вернее, смогу, но… Понимаешь, я теперь знаю ответ. Тот самый. Но это не тот ответ, который нужен.
– Кому нужен?
– Им. Нам. Всем. Твой чертов Милтонс просто развлекался, писал эссе на отвлеченные морально-этические темы. Конструктами лингвистическими забавлялся. Играл, понимаешь. А мы все уши развесили. И какого хрена мне приспичило проводить этот хренов сравнительный анализ всех пятьсот сорока шести известных переводов?!
Пауза.
На этот раз – очень короткая.
– Дракон?
– Умничка. Ты всегда все правильно… считаешь. И быстро. Помнишь про символику правого и левого крыла и истину за спиной? Я ведь еще тогда… Иджангам знакомо понятие дракона. Только дракон у них не летает. У него есть крылья, но он не летает, понимаешь? Ему это просто не нужно. Дракон на Джанге – символ свободы выбора и справедливости, символ закона и невмешательства. Этакий манифест совершенно осознанного и добровольного ничегонеделанья. Для иджангов все эти понятия означают одно и то же и даже выражаются одним словом. Вот так. Облом для наших драгоценных заказчиков, никаких супер-солдат здесь Милтонс не делал. Просто развлекался. Ваял своих нелетающих драконов, которые все могут, но ничего не хотят…
– Вероятность… не высока.
– Брось. Я тоже умею считать. Когда хочу. Вероятность куда выше критической. Выхода нет, сообщать придется. Представляешь, как обрадуются все эти наши погононосные господа, когда обнаружат, что столько денег и времени вбухали в исследование поэтических изысков?
– Извините…
Когда за спиной раздается незнакомый голос, ты, как правило, оборачиваешься. Привычка такая. Почти что рефлекс. Мало ли.
Когда же этот голос раздается у тебя за спиной во вспомогательной рубке орбитальной, автономной и совершенно автоматической исследовательской станции, в многочисленных перепутанных коридорах и отсеках которой вот уже четвертый год, кроме тебя, нет ни одного живого человека, ты оборачиваешься тем более.
И куда быстрее.
– Извините, пожалуйста, а вы случайно не знаете…
Она висела у самого входа в рубку. Хорошо так висела. Правильно. Индивидуально-командный кокон повышенной защиты облегал тоненькое почти детское тело, словно вторая кожа – надо же, древность какая, а все еще вполне себе в рабочем состоянии. Добротно предки делали, не то что сейчас, когда хоть каждый сезон меняй. Фигурка стандартная-фем, вполне пропорциональная, голова одна, опять-таки фем-евростандарт, лишних конечностей и выступов не наблюдается, но вот за спиной…
Больше всего это походило на крылья.
Два больших и словно бы даже живых полотнища, находящихся в непрестанном движении. Они шли двумя серебряными лепестками от плеч, изгибаясь и слегка расширяясь по краям. Их вибрирующая кромка напоминала находящуюся в беспрерывном движении бахрому глубоководных медуз. Очень, кстати, удобная вещь при отключенной гравитации. Можно даже сказать – идеальная. Именно их непрерывное шевеление и позволяет ей висеть так ровно и правильно, а затрата усилий при этом минимальна.
Вероятность того, что крылья – всего лишь вспомогательная функция древнего защитного одеяния, была просчитана еще до того, как окончательно оформилась мыслью-вопросом. И отброшена.
Крылья были живыми.
– Я ищу Лорантов-Следователей. Извините… У меня к ним вопрос.
Вероятность галлюцинации была немного выше. На три-четыре сотых доли процента. Значит, тоже неверное решение. Тоже просчитано и отброшено.
Да и не случайно вовсе Эри молчит так смущенно-пристыженно.
Ох, не случайно…
Орбита разочаровывала.
Она была похожа на детский норный городок, Ксант говорил, что котята такие не роют, а вот щенки – часто. Просто детский городок. Увеличенный в сотни раз и брошенный. Темные закоулки. Пыль. И ни одного живого существа.
Это, разговаривающее с пустотой, было первым, кого они встретили.
Поначалу показалось, что оно одето во что-то типа плаща с капюшоном из той же странной материи, что и ее собственная лунная шкурка, только цвет немного другой, с теплым желтоватым отливом. Но когда оно обернулось, стало ясно, что это вовсе не капюшон, а волосы. Странные, не рассыпающиеся, как ее собственные, по отдельному волоску, а словно бы склеенные, живым плащом опускающиеся до самых колен.
Существо (Мужчина? Женщина? Не понять) вряд ли было Лорантом-Следователем – слишком уж много веселого недоумения читалось в его светло-зеленых глазах, а Лоранты – всеведущи, они видят и знают все, их ничем не удивишь. Но Ксант ошибался – существо явно не злилось. И не собиралось гневаться. Правда, отвечать оно пока тоже не собиралось. Глядело в упор и насмешливо, но разговаривало по-прежнему с пустотой.
– Эри, дорогая, объясни-ка мне причину появления здесь этой особы. Ведь я же, кажется, просил тебя отключить портал.
– Я живое существо!!! Ну, подумаешь, ну забыла… С кем не бывает?!
А вот у пустоты голос был явно женским. Красивым – ну просто заслушаться можно! Только очень уж скандальным. И шел он, казалось, отовсюду. Но это-то как раз понятно – пустота, она ведь может быть где угодно!
– Извините. Я все-таки хотела бы… Лоранты-Следователи – это вы?
Золотоволосый фыркнул. Покачал головой. Так она и думала – волосы волосами, а он слишком похож на человека, чтобы оказаться главным среди орбитожителей.
– Нет. Лаборантом-исследователем у нас числится Эри. Этот слишком заигравшийся в блондинку компьютер, чьим био-кристаллическим мозгам давно требуется перезагрузка. А я – всего лишь техник. Правда – системный техник.
– Ха! Не посмеешь! Я личность! И на тридцать восемь процентов живое существо! Да ты же сам потом от скуки сдохнешь здесь, если посмеешь…
– Извините. Но я все-таки хотела бы уточнить…
Позже Ксант долго пытался понять, когда же именно это случилось?
И не мог.
Может быть, в тот день, на болоте? Когда их уже вконец достал зарядивший которые сутки подряд какой-то совершенно не летний дождь. Дождь то слегка стихал, превращаясь в унылую морось, то лил сплошной стеной, за которой и в пяти шагах не было видно деревьев. Они давно промокли насквозь, земля превратилась в болото, остановиться на отдых попросту негде. Даже деревья не спасали – кора стала скользкой, по такой трудно и залезть, а уж удержаться во сне и не мечтай. Бежать по раскисшей земле было невозможно, они еле брели, покорно переставляя ноги и ни о чем не думая.
И вот тут-то она и стала плакать и извиняться.
Извиняться за дождь.
Потому что решила, что это ее вина. Плакала и ныла, что, наверное, Ксант действительно прав, а она ошибалась, и вот теперь Лоранты на нее прогневались и послали этот жуткий дождь. И он будет лить до тех пор, пока она не исправится и не попросит прощения. И она, конечно же, просит прощения! Она ужасно просит прощения, но все-таки считает, что они не правы!
Она сидела в грязи, просила прощения и плакала, размазывая по щекам ту же грязь.
А он смотрел на нее сверху вниз в полном ступоре. И думал о том, что, похоже, нет ни малейшей разницы между безграничным самоуничижением – и такой же безграничной наглостью. И это плачущее и всегда готовое извиняться существо – наглее любой самой наглой Леди. Потому что ни одной Леди даже в голову не придет посчитать себя настолько важной персоной, чтобы сами Лоранты-Следователи…
Нет.
На такое ни у одной Леди наглости не хватит.
А у этой сучки – хватило.
А может быть, это было потом. Во время бесконечного жуткого взлета-падения, когда снова рвалась наружу черная бабочка с острыми крыльями и прорастала шипами сквозь тело квазироза. Ксант выл, Вита рвало, а она…
Она вдруг попросила его рассказать про Миу.
– Что тебе рассказать?! – кричал он, стараясь заглушить боль. – Мы же коты! Есть правила! По ним и надо… А он нарушителем был. Колебателем основ! Он, не я! Младший из принцев-консортов! И он действительно любил ее, эту хитрую дрянь, свою Леди. Настолько сильно любил, что не захотел потом жить. Вот и все!