В молчании они простояли оставшиеся минуты, глядя на маленький ржавый паром, подплывавший к причалу. Аврора так некстати подумала, что именно так начинаются все фильмы ужасов – нуарная атмосфера, туман, лодка, уходящая в даль, и напряженные лица героев. Они добровольно отправляются в западню в непоколебимой вере, что смогут пройти испытание и выбраться живыми.
Так или похожим образом начиналось много историй в ее жизни. Когда твои будни – это битва, необходимость в надежде становится твоим воздухом. А мысль, что однажды удача подведет, потому что никто не может выигрывать вечно, кроме самой смерти – обыденность. Хороший экзорцист – живой экзорцист, а она все еще жива.
«Жизнь – классная штука, если уметь ее жить», – сказал как-то Адам. Умела ли жить ее Аврора? С той ночи этот вопрос плотно засел в голову. Вечные сумерки для воина незримого фронта заменяли дневной свет и праздные будни. Когда ты борешься с демонами снаружи, внутренние затихают, каждый день наполняется высшим смыслом – не это ли и есть жизнь? Вечно бурлящая, как мечта трудоголика. Доспехи, которые защищают от себя самой лучше, чем от монстра, прячущегося в тени.
«Комплекс спасателя», – хмыкал в голове выдуманный Адам в ответ на подобные размышления. «Погружаться в чужую жизнь без остатка – значит упустить свою. Свою, которую ты боишься жить. Проще потерять ее?»
«А ты вообще сбежал! Трус!» – кричала она в ответ, и Адам пропадал, но сомнения, которые он бросал на каменную, неподатливую почву, прорастали.
В своей жизни было слишком много потерь и боли, чтобы Аврора согласилась в нее возвращаться. Слишком много решений и слишком мало перспектив для «взрослого выбора».
Реальный мир – еще более отвратительная штука, чем его изнанка.
Паром причалил.
Больница оказалась пятиэтажным зданием дореволюционной постройки с красивой колоннадой при входе и мерзкими желтыми стенами. Видимо, когда-то это была барская усадьба, которые так любили громить и превращать в заведения массового пользования из зависти к чужой безбедной жизни.
На высоких окнах криво торчали ржавые решетки. По всему фасаду шли подтеки, штукатурка отлетала, обнажая серые стены. Огромный дом сходил с ума от своей участи.
Крис толкнул тяжелую облупившуюся дверь, оказавшуюся незапертой, и они шагнули во мрак огромного холла. Старый охранник дремал за включенным телевизором и просыпаться не собирался. Аврора подумала, что, будь у нее такая работа, она бы тоже предпочла проспать эту жизнь.
На удивление, стояла тишина. Психбольница всегда представлялась местом, где люди кричат от боли и безысходности, не в силах прийти в себя и объяснить, чего они хотят. Но в холле было тихо и тускло.
А потом Аврора посмотрела по-другому и чуть не выскочила назад под дождь.
Весь дом был полон блуждающих огней. Такого огромного скопления она не видела нигде в Городе. Будто здесь прошла массовая бойня…
Они мельтешили в самом холле, проглядывали сквозь старые, прогнившие перекрытия, уходили наверх и снова возвращались. Они никуда не манили, в их пляске не было конкретной цели и смысла. Они были такими же умалишенными, как хозяева, утратившие души и жизнь в этом про`клятом месте.
– Что это? – тихо спросила Кира, когда они отошли на достаточное расстояние от спящего охранника.
– А что ты видишь?
– Светлячков, – неуверенно ответила она и протянула руку к одному.
Аврора тут же схватила и резко дернула ее в сторону, заставляя отвести взгляд.
– Даже не думай! Это души погибших не своей смертью, их нельзя трогать! Старайся не смотреть.
– Ладно, – быстро согласилась она и перевела взгляд на лестницу.
– А это?
Экзорцистка повернулась в ту сторону, и по спине пробежались мурашки. Из глаз потоком хлынули слезы.
По лестнице, словно живые, ползли густые тени. Они прятались в углах, поднимались и клубились над землей. И пустыми точно не ощущались.
– Еще какая-то потусторонняя хрень. О, добро пожаловать в мой мир! Ты научилась видеть?
– Хуже, – пробормотала Кира, но пояснять не стала.
Тени, будто почуяв свежую кровь, медленно сползали с лестницы. Выглядело это так, будто невидимый источник света перемещался, заставляя их передвигаться. Но света не было, глухая стена за лестницей на глазах покрывалась темными пятнами.
Аврора на пробу сняла один из амулетов, серебряную ящерку с агатом в глазах, и кинула в тень. Как только она коснулась границы освещенного пространства, ее мигом поглотила темнота. Звона удара об пол так и не последовало.
– Я бы выбрала другую дорогу.
– Дорогу… дорогу… – зашептало эхо со всех сторон.
С какого-то из верхних этажей донесся оглушительных скрип. Кто-то двигал железную кровать по кафельному полу.
– Здесь есть живые. – Крис поднял глаза.
– Не стала бы говорить об этом так уверенно, – с сомнением ответила Аврора. Потом тоже подняла голову, прикрыла глаза рукой, всмотрелась и удивленно продолжила: – А нет, ты прав. Там много живых, десятка два-три. Как они тут выживают?
– Они не выживают, они существуют.
– Есть разница?
– Ты сейчас сама поймешь.
– Мне не понравится, да?
Еще один долгий протяжный скрип был ей ответом. Крис огляделся и кивнул в сторону лифта.
Слезы капали градом, застилая глаза. Видеть становилось сложнее, но полагаться в такой ситуации на зрение экзорцистка не стала бы. Что толку от пугающих картин в старой больнице? Она и так представляла, насколько здесь неладно. Насколько лес, обступивший обветшалое здание со всех сторон, кишел разного рода поганью. Насколько полнились ею желтые коридоры.
Важно было понимать, какая из иллюзий просто пугает, а какая может причинить реальный вред. На самом деле не так много призрачных созданий способно на подобное.
Дилер первым шагнул к покосившейся решетке, за которой мигала лампочка в кабине лифта без дверей.
– А если трос оборвется?
– Пусть это будет самой большой нашей проблемой сегодня.
С трудом решетка поддалась и разъехалась в стороны, обнажая фанерные стены кабинки. Они втроем шагнули внутрь, и Крис нажал кнопку второго этажа. Долгие секунды ничего не происходило, и даже скрипы сверху умолкли. Мертвая тишина огромного здания создавала иллюзию пустоты.
А потом лифт затрясся и медленно двинулся вверх.
– Какая палата? – запоздало спросила Аврора.
– Пятнадцатая.
Когда показался пол второго этажа, снизу что-то громко звякнуло. Экзорцистка присела на корточки и попробовала найти источник шума, но этаж под ними уже заволокла непроглядная чернота. Будто кто-то резко выключил свет, заколотил окна и оборвал картинку…
– Дерьмо, – тихо выругалась она и посмотрела на Криса. В тусклом свете его пронзительные голубые глаза слабо светились. Это не было гарантией выживания, но с дилером рядом было спокойнее.
Второй этаж был огромным коридором с открытыми дверьми. Абсолютно во все палаты они были распахнуты настежь. И та же проклятая тишина поднялась с ними на лифте. Пахло больничными бинтами и застарелой кровью.
Из дверей лился слабый желтоватый свет, – он был единственным освещением, длинный коридор утопал в тенях. К счастью, здесь они казались вполне обычными. По крайней мере, пока.
– Можно ли считать живыми тех, кто давно утратил связь с реальностью?
– У каждого свое понимание о реальности. – Крис с трудом раздвинул решетку. Ею не пользовались уже много лет, и скрежет стоял такой, что не проснулся бы только мертвец.
Но когда они ступили на потрескавшуюся от времени коричневую плитку, никто не вышел навстречу. В конце коридора над лестницей загорелась единственная во всем доме яркая лампа жесткого белого цвета. Она подсветила высокие ступени, покосившиеся перила – и тут же потухла. Потом зажглась на секунду вновь, и в картине что-то неуловимо изменилось. Лестница стала чуть ниже, грязнее. По ступеням медленно текла вязкая красная жидкость. Когда свет моргнул в последний раз, Авроре почудился силуэт на самом верху, но шагов так и не последовало.
Все погасло, и коридор замер. На всякий случай она вгляделась внимательнее, но так никого и не увидела.
– Меня одну так клинит? – Она попыталась сказать это бодро, с улыбкой, но голос не послушался.
– Что мы забрели в психушку в разгар весеннего обострения? Нет, это общая беда, – в тон ей ответила Кира. Аврора повернулась к ней – у Киры мягким светом обволакивало руки.
Как и в случае с Крисом, сама Кира не могла видеть этого свечения, но, безусловно, должна была чувствовать – место, где сосредотачивался ее новый дар, каким бы он ни был.
– Ровно пятнадцать, – посчитал Крис. – Наша либо здесь, либо в самом конце.
Тыльной стороной ладони Аврора вытерла слезы и первой шагнула к ближайшей палате. Так хреново она не чувствовала себя уже давно. Иметь дело с потусторонним, пусть и враждебно настроенным, было в разы проще, чем с людьми. Она хорошо знала и умела делать свою работу, потому что нечисть не заденет тебя за живое. Не будет человечной истории – не будет и отклика внутри. Совсем другое дело – люди.
Даже слова обычного прохожего могут случайно забраться под броню, выстраиваемую годами. Что могут сделать глаза сумасшедшего?
Не давая себе больше времени на терзания, она схватилась за первую дверь и заглянула внутрь.
К счастью, палата оказалась пустой. Ни людей, ни нежити. Просто две койки, на одной из которых сидел игрушечный зайка с оторванным ухом и грустно глядел перед собой. Окно было распахнуто, на линолеум тихо накрапывал дождь.
С трудом оторвав взгляд от этой пустынной картины, Аврора развернула дверь к себе. На ней красовалась табличка с цифрой 1.
– Ну, конечно, когда все было так просто?
Следом за ней в палату заглянула Кира и тут же отпрянула. Крис не стал даже пробовать.
Она могла просто пробежать не глядя весь коридор. Не смотреть в палаты, не думать, не замечать. Стоило сделать именно так. Крайняя пятнадцатая дверь соседствовала с мрачной лестницей, но нужно быть очень аккуратной…