– Нет. – Аврора замялась, будто ее поймали на чем-то противозаконном. – Так, захватила с одного заказа. Здесь он безвредный…
– Усни, усни, посмотрим, какой я безвредный, – зло прошипел угол, снова кутаясь в черноту. – А не-е-е-ет, вы же откопали Рой, теперь людям не до сна!
– Стеша, а что за Рой?
– Ваш дьявол правильно сказал, это смерть, – существо захихикало. – Вкуссно, много еды!
– Аврора, кто это? – Дилер кивнул в угол.
– Ну… Это лихо.
Крис поперхнулся.
– Ты притащила к себе домой лихо? Ты сдурела?
Степан расхохотался так пронзительно, что на мгновение заложило уши. Его смех был похож на скрип ногтя по доске, неприятно пробирал до самых внутренностей.
– Лихо, лихо, сиди тихо, – смеялся он. – Скоро все будут страдать, Степан будет их вкушать!
Аврора дотянулась до бутылки и щедро плеснула в тень. В углу тут же опустело. Напоследок вкрадчивый шепот донесся уже из комнаты.
– А у вас четверых кто-то умрет. Умрет намертво!
Все звуки стихли, и в квартире стало светлее.
Я всегда чувствовал, что у Авроры плохой вкус, но это переходило всякие границы. Непросто притащить «работу» к себе домой, а жить вместе с существом, главная пища которого – твои страдания… Нет, это далеко за гранью. Кажется, мы все давно сошли с ума, еще задолго до психушки.
Малолетняя экзорцистка, живущая вместе с лихо, мечтающая положить голову в очередной бесконечной битве за чужие жизни. Дилер, полюбивший человека, готовый вторгнуться в механизмы мироздания, готовый еще черти знают к чему – я уже сам не знал, как далеко зайду и что выкину в следующую секунду. И Кира. Раз она все еще здесь, с нами, со мной – с ее головой точно не все в порядке.
Я заметил, что с ней что-то творилось. С того дня, как мы опрометчиво переспали. С того, как она переехала ко мне. С нашей последней ссоры. С психушки, да, особенно после нее – последние пару часов она была еще молчаливее, чем обычно. Но выглядела… целостней? Живее? Решительнее?
– Почему четверо? Нас же трое, – наконец произнесла Аврора. – Кого он имел в виду?
Я тут же вспомнил колдуна, который помог нам с ритуалом. Честно, несмотря на предложение помощи, он мне не понравился. Я видел его уже не однажды в Городе, и каждый раз его холодный облик отталкивал. Я и сам не был эталон дружелюбия, но Граф…
К тому же было еще кое-что, что Аврора должна была знать о нем.
– Аврора, как ты познакомилась с Графом?
– Случайно. Пару месяцев назад он спас мне жизнь.
– Ты поэтому ему доверяешь?
Она замялась и отвела глаза. Я знал, насколько она не любила быть обязанной, тем более жизнью. История со мной многому ее научила.
– Да не скажу, что доверяю… Но есть в нем что-то такое, обнадеживающее. У него все четко, без терзаний и сомнений – поэтому с ним спокойно.
Минус еще одна иллюзия стабильности. Я решил сказать без длинных предисловий, они ни к чему.
– Аврора, он твой отец.
Чашка с чаем вылетела из ее рук и разлетелась по полу на мелкие осколки.
– Нет, – неосознанно прошептала она.
– Не знаю, в курсе ли он, – немилосердно продолжил я. – Но при встрече такой сильный колдун должен был почувствовать свою кровь. Как почувствовал я, когда увидел вас вместе.
– Не-е-ет… Он знает?
Я кивнул.
– Тебя ведь растил отчим? Пока родители были живы. Твоя мать рассказывала про настоящего отца?
– Кажется, она ушла от него до моего рождения…
– Если Граф и не знал раньше, то после вашей встречи все понял.
Она растерянно посмотрела на осколки, потом на собственные руки. И наконец ее глаза вспыхнули.
– Дилер, мать твою! Вот какого хрена?
– Подумал, что ты должна тоже знать.
– Сраные колдуны, сраные их разборки, сраный Рой! Вот и что мне теперь с этим делать?!
Кира сочувственно сжала ее руку, потом укоризненно взглянула на меня. Я пожал плечами в ответ.
– Разобраться с Роем, иначе уже будет не важно, кто кому и зачем, – спокойно сказала Кира.
Аврора сдвинула останки чашки ногой и плюхнулась прямо на пол.
– Хорошо, хорошо, – пробормотала она. – И как мы остановим апокалипсис?
Вместо ответа Кира вдруг кивнула на кухонную стену под самым потолком. Я перевел взгляд туда и оторопел.
– Ты нарисовала?
Аврора вытаращила глаза, будто впервые видела это место в своей квартире. Потом медленно помотала головой.
– Когда мы ехали сюда, я насчитала двенадцать таких по Городу. На стенах, тротуарах, окнах домов. Если это не знак хаоса, то вполне может быть подсказкой.
Чем-то вроде уголька на старых обоях была выведена пентаграмма, в которую был вписан глаз и ключ.
Кира посмотрела на меня.
– Сейчас как никогда важно узнать. Что такое «Котерия»?
Мы вышли вдвоем на Проспект, когда Город укрыли сумерки. Небо было чистым, и впервые за долгое время я видел звезды. Как редко мы смотрим наверх…
Плана так и не появилось, но я знал, что Кира будет бороться. Хоть с демонами из преисподней. Роем из древних легенд или моими глупыми страхами…
Как всегда у нее. Сломанная, но не сломленная. Одна против всего мира. С горящими глазами, в которых читалась сила, способная крушить и творить мироздание и ее саму – внутренний стержень, которого мне не хватало раньше.
Человек, который поверил в себя – страшная сила, несокрушимая. Не знаю, был ли я причастен к ее преображению из забитого олененка, укрывавшегося в своей скорлупе от остального мира, до… Я не знал, как теперь ее назвать. Ведьма с ее лицом, гордо сгоревшая на костре без единого вскрика пятьсот лет назад, и в подметки не годилась тому, кто сейчас стоял передо мной.
Мы вышли на Проспект, и в ярком свете белых фонарей я впервые взял ее за руку. Она нежно улыбнулась мне в ответ, будто верила, что эта улыбка может меня спасти.
Я дурак, и всегда им был.
Я смотрел на Киру, на пламя тысячи костров, что теперь полыхали у нее внутри, и наконец-то понял ее. Без сомнений почувствовал, что за человек проснулся в этом теле сегодня или многие недели назад, когда она решилась позвонить мне.
А потом осознал, что проиграл. Что мне больше не наплевать на этот мир, на нее, на Рой и Котерию. Что я пойду за Кирой хоть на край света, стоит ей только сказать. Буду защищать до последнего вздоха, потому что все мои терзания – пыль.
Потому что нет смысла держаться за жизнь, если ты не живешь ее, а просто существуешь. Что именно я пытался продлить? Меня угнетала бессмысленность каждого моего вздоха, но я держался за них по инерции. Паразитировал на таких же несчастных, как я сам. Отдавал им желаемое, но забирал годы жизни, которые тратил впустую.
Кира всегда была права, я должен бороться. Сначала роль инквизитора, потом и дилера, бесправного винтика системы, которая так пристала ко мне, что была второй, нет, даже первой и единственной натурой – больше не имела власти.
Это была оглушающая победа над внутренними демонами, кем бы они ни были. И одновременно мое последнее поражение.
Я любил Киру, я менялся ради нее. И грань, которую я пытался держать в голове последние недели, стерлась, исчезла, растворилась.
Я смотрел в карие глаза, протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица… И это было мое последнее воспоминание. А потом все кануло в небытие.
Глава без номера. Аркан 20, Суд. Рой
Все тело дернулось от резкого толчка. В груди образовалась пустота – сердце, болевшее столько лет, что само ощущение стало таким же привычным, как дыхание – успокоилось. Должно быть, в эту секунду оно перестало биться.
Как странно…
Он считал, что время еще есть. Месяц или два, чтобы подготовиться. Чтобы окончательно расчистить Город от оставшихся дилеров, поселить хаос в других ведьмах. Чтобы еще побродить по знакомым с детства улицам, подышать выхлопной гарью дорог и резкой свежестью парков после дождя. Да, он горел, горел в последний раз, но, сам того не осознавая, мечтал оттянуть решающий момент.
Сегодня бомба рванула сама. Не он, а кто-то другой сделал последний шаг, и тела четырех ведьм осыпались прахом, выпуская хаос в его мир. Стоило предположить, что случится именно так – слишком много пороха он положил в одно место. Ну ничего, это не страшно, это даже хорошо.
Он распахнул дверь и вышел на открытый балкон, с которого открывался чудесный вид на Реку и Проспект. Весь Город раскинулся под его взглядом, ожидая последнего шага. Застыл в предчувствии неумолимой судьбы, над которой уже никто не властен.
И он улыбнулся. Впервые за многие годы так искренне, так отчаянно и свободно. Потому что вместе со смертью приходит именно она – долгожданная свобода. От боли, своей и чужой, от неверных шагов, решений, ошибок. От страхов, способных подточить любую, даже самую крепкую веру.
С самого детства он никогда не сомневался в правильности выбранного пути. Этот мир ужасен, он – худший кошмар, на который способно воображение. Он неправильный, несправедливый, жестокий, бессмысленный. С самых ранних лет он купался если не в своей, то в чужой боли. Как полчища крыс, она сочилась из всех возможных щелей, и не было, не существовало никакой защиты… Пока к нему не пришел Рой, расставив все по своим местам. Сначала во снах, а потом и в реальной жизни.
Когда сгинет этот мир, какой бы ни пришел ему на смену, – а он обязательно придет, жизнь всегда пробивает себе дорогу, – он будет лучше. И эта вера помогла ему.
Эта вера вела его по единственно нужному пути. Помогала не отворачиваться, не закрывать глаза, утопая в собственных иллюзиях, как делали все без исключений. Люди выдумывали свои сказки и драмы, выдумывали себя и окружающих, лишь бы не прозревать, не окунаться в реальный мир. Не видеть и не чувствовать друг друга, потому что это слишком больно.
Еще один шаг, и боли больше не будет. Он чувствовал, как бурлит и стучит внутри него Рой, откликаясь на взрыв на острове. Один миг – и все будет кончено. Кончено, разрушено и рождено заново. Найдется ли ему место в новом мире, или он сгинет, как и все вокруг?