Что ж, если вы были в Стамбуле, это одно из немногих пророчеств, которое сбылось – на улицах древнего города живут сотни тысяч кошек.
Была ли от кошек польза? Да, народное средство от облысения включало в себя мазь из горчицы, уксуса и кошачьих экскрементов.
В то же время кот достиг императорского дворца. Византийские правители в конце X века в целом слыли любителями животных. Предпоследняя представительница Македонской династии Зоя Порфирородная (978–1050), супруга трех императоров и самодержавная правительница Византии между этими браками, очень любила своего кота. Сохранилось даже имя котика – его звали Мехлемпе [29], что может указывать на его происхождение с восточных границ империи. В Персии и на территории тогдашней Византии позднее возникнут знаменитые породы кошек – персидская, ангорская и ванская. Все они длинношерстные, поэтому, возможно, и кот Зои уже имел длинную шерсть.
Мы знаем, что Мехлемпе в полной мере ощутил хозяйскую любовь, которая выражалась в изобилии еды, а обедал императорский котик с золотых тарелок. В его распоряжении была команда слуг, поставщики провизии, повара, официанты, которые резали еду на куски, и носильщики корзин. Кроме того, это единственный реальный византийский кот, кличку которого мы знаем наверняка. Он даже попал в заглавие статьи, посвященной войнам Византийской империи, и несмотря на то, что Мехлемпе появляется только на последней странице статьи, делает это он эффектно. Во время сенаторского собрания он присутствует среди важных чиновников вместе с императрицей и, устав от происходящего, начинает зевать [29]. Позавидуем сытой жизни котика и отправимся дальше во времени, в тот период, когда и в Европу проникает мода на кошек.
Средневековая Европа
Кошки горожан и монахов
В многих языках слово «кошка» звучит похоже. Почему так, мы не знаем – возможно, латинское слово cattus путешествовало вместе с мышеловами по миру. Епископ и церковный писатель Исидор Севильский, живший в VI веке и хорошо знакомый с античными трудами, считал, что это название происходит от латинского слова «captura», то есть «ловля», ведь это главное предназначение этого животного в хозяйстве. Однако так ли это, мы не знаем.
Из-за того, что слово пришло из латыни, часто считают, что кошек в Западную и Северную Европу завезли римляне. Отчасти это так – первая крупная волна миграции кошек относится к этому периоду, но и до этого времени в Европе можно было найти и диких лесных хищников, и завезенных мурлык. Как правило, здесь на помощь тоже приходит археология – в искусстве кошки появятся позднее, да и письменных упоминаний в это время еще нет.
Например, еще в начале XX века в Венгрии нашли скелет человека, умершего примерно 2300 лет назад [30]. На его груди лежали останки кошки, генетическая линия которой близка к современным домашним. Интересно, что это было – жертвоприношение? Множество скелетов найдены в Болгарии, Польше, Бельгии, и эти останки довольно четко совпадали с римскими путями [30].
В кельтских поселениях кормилось немного мышеловов, которые тоже были, скорее, дальними потомками египетских миу. Это I–II века до н. э., когда римская экспансия в эти места еще не началась. Правда, кельты, особенно в Британии, предпочитали использовать для охоты на мышей небольших собак и ласок, но все же кошки попали на Британские острова и дальше, как минимум на Оркнейские с кельтами. Последние находятся на севере от Шотландии и не были завоеваны римлянами. Но и на этом краю земли нашлись кошачьи скелеты возрастом V–VIII веков уже нашей эры. В это время Античность уже закончилась, однако предки этих кошек жили и скрещивались с дикими, судя по костям, еще в I тысячелетии до н. э. [19].
Когда началась римская экспансия на север, вместе с ними двигались и мышеловы – на кораблях, а позднее через римские поселения. В этом плане удобно изучать Британские острова – на них популяция кошек могла существовать изолированно, поэтому можно проследить все импорты. Земледелие после окончания римского периода в начале V века было локальным, а христианство с его сложным отношением к кошке распространялось довольно медленно.
Кошек в то время было немного, меньше 1 % от всех найденных костей животных – их явно не разводили специально. Они были довольно небольшие, меньше, чем современные домашние кошки. Кошки могли быть своего рода индикатором развития города или поселения – в раннесаксонский период их меньше, чем в поздний (уже в IX–X века). Значит, плотность населения после ухода римлян уменьшилась, города какое-то время находились в упадке, а затем людей стало больше, запасы пищи росли, привлекали грызунов, а те позволяли кормиться большей популяции усатых охотников [52].
Археологические памятники англосаксонского периода показывают, что главным городским животным все-таки были собаки. Только после нормандского завоевания Англии в 1066 году кошки становятся обычной находкой в городах. Понятно, что в разных поселениях было по-разному, но, судя по всему, там, где шла торговля зерном, появлялись и кошки.
Их не хватало – археология говорит о том, что в позднее Средневековье в Англии, да и во всей Европе, количество нежелательных соседей у горожан резко выросло. Речь, конечно, о черных крысах и мышах – города росли, системы утилизации мусора были очень несовершенны, если вообще были, люди жили все кучнее и кучнее. А если мы находим следы таких больших популяций грызунов, значит, мелких хищников для охоты на них не хватало. Иногда кошек использовали как промысловых животных – на некоторых останках можно найти следы снятия шкур, но массовый характер это приобретет только в позднем Средневековье, почти 500 лет спустя. Скорее всего, горожане не кормили кошек специально – чтобы стимулировать их охоту на грызунов. Одичавшие животные могут уничтожать до 1100 мелких животных в год [52], но если их не кормить совсем, они просто будут копаться в ближайшей мусорной куче чаще, чем охотиться.
Крестовые походы несколько изменили ситуацию. Из походов начали привозить не только драгоценности, но и кошек. Во второй половине XIII века количество останков этих животных в городах резко растет, что не сразу помогло справиться с грызунами.
Вплоть до XII века кошка была скорее компаньоном ученого человека и праведных монаха или монахини, чем простого жителя города. В монастыре на случай бедствий хранились довольно большие запасы продовольствия, которые нужно было охранять от грызунов, а в книгохранилище мышиные зубки могли попортить бесценные книги из пергамента. Но и после этого держать кошек при духовных учреждениях не поощрялось. Мы знаем, что епископ Винчестера Уильям Уикемский (1324–1404) отчитал монахинь аббатства Ромси, сказав, что они подвергают опасности свои бессмертные души, так как держат кошек. Что было чересчур уж жестоко – с ужесточением монастырского устава в женских обителях и так разрешили держать только этих животных. Коты хоть как-то могли скрасить христианским монахам их однообразные будни, и иногда мы встречаем следы того, что жители монастыря привязывались к своим питомцам, хорошо их кормили и давали имена. В английском городе Эксетере для епископских кошек даже сделали небольшое отверстие в двери собора [55].
Традиции кошек при учебных заведениях, выросших из церковных школ, дожили и до нашего времени. Этим может похвастаться Кембридж, где расположен знаменитый университет. У города есть свои котики-маскоты для детей – их зовут Фитц и Уилл, а на обложках они неизменно изображены на фоне готического Кентерберийского собора. Кроме того, открытки и книги с котиками на фоне университета и его колледжей неизменно пользуются успехом – у каждого из котиков колледжа есть свои история и имя, как правило, в честь одного из знаменитых выпускников. Есть легенда, что одна из кошек Пембрук-колледжа Томасина носит имя в честь поэта Томаса Грея и арабиста Томаса Адамса, первый из которых посвятил перевод Аристотеля коту, а второй после его безвременной гибели в аквариуме с золотыми рыбками написал хвалебную оду [4]. На самом деле эти ученые мужи жили в разное время, но подобные истории стоят за каждым из питомцев университета. Местная баскетбольная команда и вовсе называется «Cambridge cats».
Не все были довольны любовью к домашним животным. Особенно это заметно в конце Средневековья – начале Нового времени, когда питомцы воспринимались как расточительность и, в частности, то, что отвлекает от благодетельной жизни, особенно от помощи бедным. Поэты Возрождения изображали своих муз без домашних питомцев, подчеркивая этим их возвышенность, хотя их самих сопровождали пушистые спутники – в иллюстрации к рукописи XV века Джованни Боккаччо, разговаривающий с призраком Петрарки, изображен сидящим рядом с полосатым котом, а в другом варианте той же рукописи – с маленькой собачкой.
Проповедники, например, автор сборников Джон Бромьярд, живший в XIV веке, изображали хозяев и их питомцев немилосердными и избалованными существами. Помимо прочего, считалось, что перекормленные животные – это просто аксессуары для богатых, как труппа актеров или фаворитов, которым дают вкусную еду в то же время, когда бедняки голодают. В статье «Furtum» («Кража») Бромьярд раскритиковал и мирян, которых интересовали только «собаки, лошади и обезьяны», и духовенство – ведь они держали домашних питомцев, а состоятельные прихожане дарили им дорогих собак.
Кошки викингов
Вторая волна распространения кошек – это VIII–IX века, когда по всей Европе, да и за ее пределами, совершали набеги викинги. Благодаря им у нас так много рыжих кошек-табби – сцепленный с полом ген, отвечающий за эту окраску, возник в Малой Азии, а затем симпатичных мутантов развезли от Северной Африки до Скандинавии. Наверняка рыжие викинги отлично смотрелись со своими хвостатыми спутниками в цвет. Именно эти морские походы способствовали распространению усатых-полосатых – в большей степени, чем римские: до XII века ареал обитания уличных кошек хорошо коррелирует с географией набегов викингов [19]. Неожиданная улика для исследователей, которые решили изучить это перемещение, верно?
В чем особенность кошачьих в Скандинавии? Конечно, они жили в поселениях как обычные животные, призванные охранять посевы от грызунов. Однако у них была еще одна роль, подобную которой мы уже встречали в Древнем Египте. Это роль мифологическая, связанная с сопровождением человека в загробную жизнь и жертвенного животного [70].
Такие взаимоотношения человека с кошками в Скандинавии начинаются задолго до одомашнивания. В мезолите и неолите на диких Felis охотились, и не для питания – в Скании, на юге Швеции, найдено захоронение нескольких диких кошек. Может, их почитали уже тогда?
Скорее всего, однако письменных свидетельств нам почти не оставили – в неолите письменности еще не было, а в более поздние периоды, в том числе и в эпоху викингов, эти сведения крайне скудны. В сагах есть только несколько коротких упоминаний, касающихся привычки кошек охотиться или играть – значит, к XIII–XIV векам, когда саги записали, это еще были экзотические животные, что согласуется с небольшим количеством костей – миграция кошек из-за Крестовых походов затронула Скандинавию гораздо позже.
Как и во многих культурах, скандинавы не употребляли кошек и собак в пищу, поэтому в ямах с пищевыми отходами их костей почти нет. Это справедливо как для Вендельского периода (550–793 годы), так и для эпохи викингов (она начинается с 793 года, а даты окончания называются разные, чаще всего – 1066 год). Жертвоприношения собак и лошадей или захоронение их с человеком мы встречаем в курганах нашей эры в больших количествах. Кошек находят намного реже, и чаще в богатых погребениях. Значит, такие находки могут говорить нам о статусе покойного и символической ценности кошки, а также о постепенном ее распространении среди населения. Посмотрим на несколько примеров – их не так много, ведь археологи редко находят такие захоронения из-за хрупкости кошачьих костей.
Римское время могло стать толчком для одомашнивания кошек, так как находок с этого времени стало больше. Но не все так просто. В 2011 году в Уппланде нашли часть кошачьего скелета, которую спрятали под столб здания. Это подношение было сделано еще до знакомства местных германцев с римлянами, между 520 и 90 годами до н. э. Вряд ли это была дикая кошка, их к тому времени почти не осталось [80]. Значит, речь идет о самой первой известной кошке Скандинавии. Принесенное в жертву животное должно было символически защищать зернохранилище или другое подобное помещение. Примерно в то же время другая кошка жила в Бергете, недалеко от Старой Упсалы. Вблизи старых ферм было обнаружено кремированное захоронение человека и кошки.
В III–IV веках одомашнивание распространяется на севере Германии и дальше по Скандинавии, например в современных Дании и Швеции. Долгое время считалось, что самая старая находка кошки в Швеции – это курган в Вестергётланде. Около 100 года н. э. вместе со знатной женщиной похоронили борзую собаку, кота и котенка. Почему «знатной»? Во-первых, бедные люди не могли рассчитывать на пышные похороны в кургане. Во-вторых, покойную отправили в загробный мир при параде – в платье с серебряными пряжками и золотыми украшениями. В целом, здесь речь идет уже о римском времени и первых четырехстах годах нашей эры.
Одно захоронение в Бункефло (Швеция) интерпретируется как жертва в начале строительства (как в Уппланде), еще несколько найдены в жертвенных болотах Скедемоссе и Хассель-Босарп или курганах, в том числе в Старой Упсале (или «Гамла Упсала», культовом и политическом центре викингов), всего не более 50 захоронений. На севере Исландии найдена всего одна могила женщины с кошачьим скелетом. Может, и здесь вёльва, как в шведском Клинте?
Тем не менее пушистые спутники умерших скандинавских вождей и знати встречались и в мужских захоронениях, причем ко времени викингов так же часто, как в женских [80]. Как, например, в богатом кургане мужчины в Вибюхёгене (Vibyhögen), где с хозяином положили животных девятнадцати разных видов, золото и серебро. Кости были кремированы и потому сохранились плохо. С IX века кошачьи скелеты появляются в захоронениях детей и подростков, а с XI века мы можем говорить, что в Северной Европе кошка стала повседневным животным.
Отдельно стоит отметить город викингов Бирку (ныне остров Бьёркё в Швеции) – там было довольно много кошек по скандинавским меркам. Их часто хоронили вместе с людьми, не использовали для производства меха (об этом мы еще поговорим), зато поощряли их охоту на грызунов. Если уж быть кошкой у викингов, то в Бирке.
Итак, в начале IX века в городе появляется страшный враг земледельца – черная крыса, составившая компанию домовой мыши. Бирка – крупный торговый центр викингов, куда свозили мех и съестное, а вокруг находились сельские общины. Скорее всего, именно выходцы из этого города проложили пути на юг, в том числе «из варяг в греки». Название новгородской меры веса берковец (10 пудов, или примерно 164 кг) как раз происходило от Бирки. Разве можно было в такой ситуации потерять товар? Вот и пришлось жителям города викингов относиться к кошачьим со всем почтением и сделать их престижными домашними животными.
И неудивительно – в VIII–XI веках скандинавы не только держали кошек, но и, по-видимому, брали их с собой в плавание, чтобы спасти припасы от грызунов. Две кошки из древнего портового города Ральсвике (Северная Германия) попали в исследование по сравнению древней кошачьей ДНК из разных мест и эпох и помогли проследить распространение пушистиков по Северной Европе. Что, кстати, совпало с появлением письменных памятников, где ночные охотники постепенно занимали свое место в монастырях и специальных корзинах у богатых дам.
В восьми захоронениях недалеко от места, где когда-то был город Бирка, найдены кошачьи кости, и все эти могилы были богато обставлены. Как минимум одно погребение было женским – умершей положили конское снаряжение, саму лошадь, большое количество домашних животных и несколько кошек. Троих людей неподалеку, в других курганах, похоронили с оружием и мужскими атрибутами, правда, останки сохранились плохо – частично останки животных и людей кремировали, так что точный обряд мы не знаем.
На территории Бирки нашли необычную статуэтку сидящей кошки, сделанную из янтаря. Она совсем небольшая – около трех сантиметров, и в ней нет отверстия для подвешивания. Может быть, это была детская игрушка или замена настоящему животному для погребального инвентаря? Тем более что в детских захоронениях XI века иногда нет ничего, кроме кошачьего и детского скелетов [70].
Еще одну подсказку к образу кошки нам может дать упоминание «детей кошки» – великанов. Что, если для каких-то родов кот, как стремительный охотник и дикий зверь, который может и когти показать, был символом духа-предка, и мы натыкаемся на погребения людей рода кота? К сожалению, пока мы никак не можем это проверить, особенно если ритуал похорон включал в себя кремацию и усложнил нам извлечение ДНК. Мотивы этого ритуала пока остаются для нас неизвестными.
Эпоха викингов закончилась. «Когда?» – сложный вопрос. Обычно называют конкретную дату – 1066 год. Тогда было последнее сражение «в духе» викингов, когда Вильгельм Завоеватель в битве при Гастингсе победил последнего англосаксонского короля Гарольда II Годвинсона. Англосаксонский период на этом закончился, а англосаксы постепенно исчезли к XIII веку, когда знатные феодалы уже вовсю ходили в крестовые походы.
Кошки в поле зрения закона
Нельзя при этом сказать, что в Средневековье люди не понимали ценность кошек. Внимание к кошкам можно отметить по росту упоминаний о них в юридических документах. Например, в древнеирландском правовом источнике, помимо их функции в борьбе с вредителями, как качество хорошей кошки упоминается способность мурлыкать [64].
Ценность кота мы видим в старых законах валлийского права (Laws of Hywel Dda). Считается, что они были созданы во времена уэльского короля Хивела II Доброго (Hywel II Dda, 880–950), так что они носят его имя. Среди животных в «законах Хивела» упоминается кот короля, причем не просто упоминается, а расхваливается как хороший мышелов, который ценился наравне с дойной овцой [11]. Был ли кот валлийского короля исключением? И да, и нет.
Для кошек тоже были прописаны своеобразные требования и правила поведения. Королевские законы гласили, что хорошей кошкой считалась та, которая «не пожирала своих котят, и чтобы у нее были уши, глаза, зубы и когти, и чтобы она была хорошим мышеловом» [52]. В других правовых источниках описывается «рабочее место» кошек – их главной задачей было охранять амбар, мельницу и сушилку для зерна от мышей. И еще мурлыкать [52].
Кошка – животное самостоятельное, которое часто делает не то, чего от него ждут. Например, тащит еду со стола или промахивается мимо лотка во дворе соседа. Так как о существовании стресса в Средневековье еще не знали, да и лоточков тогда не было, закон обязывал владельца кошки возмещать ущерб. Тут мы можем отметить важный момент – формально у средневековых кошек были хозяева. Так, в случае кражи еды или кучи на тростнике пола (это оговорено в законе отдельно), владелец должен был отвечать за действия кошки [52]. То же самое происходило и в случае меток, так что, если такое случалось, опять отдувался хозяин. Возможно, вместе с уборкой – об этом древнеирландские бумаги молчат.
Кастрировать котов тогда было не принято, но пол животного в юридическом плане был важен – в древнеанглийском языке различают catt для самцов и catte для самок. Как минимум, жители Британских островов и Ирландии конца I тысячелетия нашей эры достаточно знали о кошках, чтобы по-разному относиться к самцам и самкам. Скорее всего, для хозяйственных животных предпочитали последних – они не метили территорию, не уходили так далеко и были более склонны к сотрудничеству, в том числе и с людьми.
Домашним животным кошку нигде не называли. В европейских трактатах, как правило, она носила латинское имя muriceps или catus/cattus [55]. «Мурицепсы» обычно были животными женщин и монахов – им нужны были компаньоны и небольшие, но полезные животные. Почему женщины и монахи рядом? Потому что они не были мужчинами. Фактически монахи и монахини были за пределами этого разделения «мужское/женское», не следуя нормам ни тех, ни других, и составляя отдельное сословие и отдельную социальную роль. Не только вступать в брак, но и драться и носить оружие монахам не подобало, так что собака на роль питомца не подходила (за некоторыми исключениями). Монахини не были женщинами высокого статуса, которым полагалось завести домашнюю собачку. Остаются кошки.
Один из текстов в трактате «Крит Габлах» (Críth Gablach, что можно перевести как «Разветвленная покупка») утверждает, что женщины держат кошек дома и разрешают им спать в специальных корзинах или на подушке на кровати [70]. Не так уж сильно люди того времени отличались от нас, правда?
Сложность в отслеживании кошек заключалась в том, что их чаще всего не кормили специально, и учетных записей о том, сколько и каких продуктов на них тратили, почти нет. Мы знаем, что нормы содержания не были жесткими. Никто не говорил, что лорд, к примеру, обязательно должен был завести собаку, а не кота. Не исключались и другие варианты – например, в качестве питомца могла быть ласка или обезьянка.
В поместьях и монастырях ситуация была чуть лучше – так, в усадьбе при монастыре святого Павла XII века в Англии содержались один «cattus senex» и два «juvenes catti», то есть один старый кот и два молодых. В поместье Каксхем (Cuxham) в Оксфордшире кто-то настолько расщедрился в 1293 году, что купил сыра для кошки и записал это в отчет. Можно смело радоваться за котика, который вкусно поел.
Как могли звать такого крысолова? Имен средневековых кошек в источниках почти не сохранилось, но, скорее всего, это были человеческие имена. Например, в Англии XIV века жило несколько котов по имени Гейб, или Гиб (от имени Гилберт) – они упоминаются в пьесах и стихотворениях, в том числе шекспировский Фальстаф сообщает, что он настолько же меланхоличен, как и кот («as a gib cat» [70]). В Шотландии таким общим именем стало Бадронс (Baudrons), а во Франции – Тайберс, или Тиберт. В «Романе о Лисе» друга лиса Ренара/Рейнхарда зовут Тиберт, а в немецком варианте – Гинце. Так что мы можем сделать вывод о том, что это было такое же частое имя, как «Васька» или «Мурка», раз стало нарицательным.
Впрочем, не стоит думать, что всех котов звали одинаково. Опекуны старались давать им и индивидуальные, иногда очень причудливые имена. Например, во французском аббатстве Больё-ан-Руэрг в XIII веке жил кот по имени Клещ. Интересно, за что он получил такое прозвище?
Иногда кошкам давали имена за внешность – мы уже знакомы с Пангур Баном, который мог быть белого цвета. В ирландских текстах фигурируют котики, которых звали Méone («маленькое мяуканье»), Cruibne («маленькие лапки»), Bréone («маленькое пламя», видимо, это была рыжая кошка) и Glas nenta («крапивно-серая кошка») [70].
Кошки в промышленности
При всем этом трепетным отношением к кошкам жители того времени не отличались. Как и в случае с другими мелкими животными, они делали меховые изделия из кошачьих шкур. На многих памятниках поздней эпохи викингов в Скандинавии и Германии можно найти кости кошек со следами снятия шкур. До какого-то времени, судя по костям, они жили свободно и питались грызунами, а затем их начали специально подкармливать и, возможно, разводить [70], как в памятнике из средневекового Шлезвига. Так что для средневековой кошки угроза отправиться на шапку была не пустым звуком…
Если вы собрались ругать викингов за такую неслыханную жестокость, то ими одними дело не ограничивалось. Подобные находки сделаны и в английском Йорке, и в Оденсе в Дании, и в ранних слоях Новгорода. Источники Исландии, Ирландии и Швеции упоминают подобные практики.
Последние исследования обнаружили подобные скелеты и на юге Европы, например, в Испании на кладбище X–XI веков и в Португалии. Да, в то время это были типичные для поселений животные, а в Алмаде (Португалия) их кости нашлись в бывших мусорных ямах XII–XIII веков, в которые потом горожане кидали мусор. Тут уже не увидишь погребений со всеми почестями – скелеты тринадцати молодых кошек оказались в яме после снятия с них шкур, за исключением фаланг пальцев [51]. Правда, ловили ли местные торговцы дворовых кошек или специально разводили, неизвестно.
В Англии XIV века был принят закон, согласно которому для низких классов населения разрешалось носить кошачьи, лисьи, бараньи и кроличьи меха. В Португалии законом XIII века регулировалась стоимость шкур – кошачья стоила одно сольдо, дешевле, чем лиса или ласка, но дороже, чем кролик [35]. Пиренеи были одним из немногих мест, где кошек могли употреблять и в пищу – но крайне редко и только в XVI веке. В общем, в позднем Средневековье с пушистыми не церемонились – да и неудивительно, ведь это были животные дьявола. Особые захоронения в этот период, как правило, чаще встречались у собак [51].
Испанское кладбище Эль-Борделле недалеко от Барселоны [35] подтверждает это предположение – среди останков животных в подобных выгребных ямах костей собак и лошадей немного, а вот крупного рогатого скота намного больше. Кошек было девять особей, но только в одной яме, причем животные погибли в одно время около 1000 лет назад. Как и в Португалии, это были молодые животные. Судя по всему, средневековые торговцы еще и провели после захоронения магический ритуал – положили в яму лошадиный череп, козлиный рог и куриное яйцо [35]. Для средневековой Европы связь кошек и кур – не редкость, особенно в раннее Новое время. В нескольких случаях конца XV – начала XVI веков в ямах найдены останки кошек вместе с несколькими курами. Правда, значение этого ритуала не очень понятно. То ли это жертва перед строительством, то ли средство спасения от демонического зверя.
Испанская традиция символических захоронений кошек берет свое начало еще в поздней Античности. Например, следы этого мы видим в памятнике Эльс Маллолс – тоже в провинции Барселона – датируемом V–VII веками н. э. [35]. Кошек похоронили здесь в отдельных ямах, без каких-либо следов насилия или снятия шкур. В другой могиле похоронили пять человек, кошку и одиннадцать собак. Может быть, это было семейное погребение, где членами семьи, достойными похорон, стали и их домашние питомцы? Неизвестно: в других могилах только животные, причем специально подобранные, например – только черепа кошки, овцы и лошади. Явно какие-то ритуалы, но какие, увы, никто не записал. Может быть, нам было бы понятно охлаждение отношений между кошками и людьми, знай мы лучше их символическое значение [35].
Жители позднесредневековых городов тоже не гнушались кошачьим мехом, да и в целом отношения кошек и людей от Античности к Новому времени ухудшались. Кошка считалась необходимостью – нужно было как-то справляться с грызунами, но не более того. Кроме того, античное представление о кошках как вредителях для домашних птиц никуда не делось.
Надо сказать, что в Средневековье дикие кошки и живущие в городах разделялись. Мех дикой кошки был вполне обычным делом, что, в частности, привело к сокращению популяции европейской лесной кошки и к тому, что ученые сейчас вынуждены заниматься ее восстановлением.
В 1127 году архиепископ Корбейль (William de Corbeil) постановил, что настоятельницы и монахини могут носить только мех ягненка или дикой кошки, и ничего более ценного, и это говорит о том, что дикая кошка была довольно распространена в Европе того времени [36]. Позже, в XIV веке, Ричард II даровал аббату Питерборо хартию, чтобы он мог охотиться и убивать лис и диких кошек. Пока монастырские кошки в целом неплохо существовали, в городе пушистикам жилось несладко. Помимо скудного питания, они могли стать предметом охоты, тем более что законы способствовали этому – пошлина за ввоз шкур домашних кошек в XIV–XV веках была существенно меньше, чем за диких. Разумеется, не всем хотелось идти в лес и караулить там диких животных, так что они отлавливали и городских мышеловов. А иногда тушки кошек выдавали за кроликов.
Надо сказать, что городские кошки были существенно меньше, чем их лесные собратья, и только в самом конце Средневековья домашние кошки начали расти. Это видно и на примере Британии: челюсти XIII века из Бэнет-Корта (Кембридж) были меньше, чем находки конца XV – начала XVI веков из Касл-Мэлл (Норвич) [36]. Кошки в Германии на протяжении всего Средневековья были крупнее, чем английские. Может быть, это были разные «породы» из отдельных популяций?
Об отношениях кошек и людей в XIII веке может рассказать находка из того же Кембриджа [26]. На дне колодца, куда горожане сваливали мусор, в 1993 году ученые нашли множество фрагментов керамики и останки семидесяти девяти кошек в довольно хорошем состоянии, причем все они датировались XIII веком. Прежде всего археологи заметили, что это в основном были молодые животные, больше половины до шести месяцев, что уже навело исследователей на подозрение – такое количество зверей не могло умереть естественной смертью в одно время.
Еще один факт заинтересовал ученых: среди костей было довольно мало ребер, часть костей, кроме черепов, лежала хаотично. По измерениям это не были дикие кошки – тогда домашние были более мелкие. Значит, все животные на дне кембриджского колодца стали жертвами промысла. Несчастным животным перерезали горло и сняли шкуры. Подобные следы уже попались археологам в Северной Европе: на костях кошек из Оденсе, на англо-скандинавских кошках из Йорка и на раннесредневековом памятнике Львиная тропа в Колчестере [36], где в выгребной яме находились останки нескольких кошек, датируемые 1150–1300 годами нашей эры.
Что касается Кембриджа, похоже, ученым достался не просто след промысла, но и след голода, который заставил горожан есть «нечистых» животных. Несмотря на то, что Великий голод в Европе случится позже, в начале XIV века, несколько лет и в предыдущем столетии были неурожайные. Значит, в Кембридже в один из таких голодных годов кто-то отловил целую партию кошек для шкур и еды, а затем быстро сбросил в колодец. Этим и объяснялось отсутствие ребер у найденных скелетов. В других частях Европы подобные находки тоже совпадали с голодными периодами.
Кости указывали и на отсутствие того ухода, который получают кошки сейчас – большинство найденных в городских ямах кошек, в том числе и без следов разделки, были довольно молодыми. Видимо, в городах из-за скученности они страдали от панлейкопении [36], кошачьей чумки, которая и сейчас встречается у уличных кошек, а без кастрации быстро размножались и быстро погибали. Правда, исследований, сосредоточенных именно на смертности кошек в ранние эпохи, до сих пор нет. Мы можем только предполагать, что жизнь в средневековом городе была тяжелее, чем у современных уличных кошек. Как минимум, у них не было шанса на медицинскую помощь – зато была опасность быть пойманными ради торговли мехом.
Следов намеренного разведения кошек в средневековых городах, как и их кастрации, нет. До XVII века, когда в Англии начинается эпоха Стюартов и средневековые города постепенно начинают меняться, кошки так и оставались полудикими, охотились на грызунов, питались в мусорках и скорее были соседями человека, чем его питомцами.
Если вам кажется, что это только средневековые практики, то – нет. Еще в XIX веке упоминается о компании, которая решила разводить черных кошек ради их меха. Кошек поселили на острове около Вашингтона по образцу голландских фабрик. Там, в свою очередь, считалось, что именно кошачий мех самый полезный и самый теплый [78], так что его привозили на знаменитые Лейпцигские ярмарки. Там можно было встретить и местную немецкую пушнину, и импортную. Она же поставлялась и по всей Европе, включая самые крупные российские ярмарки [101].