Света отрицательно покачала головой. Случалось, обижали ее. Но она сама – нет.
– Вот видишь. – Дрозд снисходительно посмотрел на нее. – А, нет, я соврал. У тебя же есть квартира. Пусть не сказочное, но состояние. Кому она достанется в случае твоей смерти?
И тут он понял, кому. Лицо у него мгновенно изменилось, стало жестким и злым. Из глаз исчезла вся теплота.
– Он ведь все еще жив, – тихо сказала Света.
Дрозд хотел ответить, но сдержался. Она и так знала, что у него на уме. «Лучше бы умер».
– Пора ехать, – коротко и сухо распорядился он.
И пошел к машине широкими шагами, а Света поплелась за ним.
Когда Дроздов становился таким, она пугалась. Вместо друга детства – чужой человек, и смотрит чужими глазами. Такое случалось редко, и каждый раз Света в тихом ужасе искала нужные слова, которые выгнали бы чужака и вернули обратно ее друга.
Но в этот раз нужные слова искать не пришлось.
– Ты зря считаешь, что вся квартира достанется ему, – сказала она в широкую спину.
– Он наследник по закону, – бросил Дрозд, не оборачиваясь. – Он же тебя удочерил.
– Я написала завещание. Он получит только часть.
Лешка остановился, и Света догнала его. В голубых глазах мелькнуло любопытство.
– Да? И кого же ты вписала в завещание?
– Тебя, – сказала Света.
Если она хотела ошеломить его, это удалось. Дрозд остолбенел. Даже кирпич, брошенный Светиной рукой ему в затылок, поразил бы его меньше.
– Нет, ну подожди, подожди, – торопливо сказала Света, испугавшись снова. – А кого мне, по-твоему, туда вписывать? Тихона, что ли?
– Ты назначила наследником меня? – изумленно повторил Дрозд. – С ума сошла?
– Ничего не с ума! – Света начала злиться, что случалось с ней редко. – Зато, если я умру раньше тебя, ты продашь свою долю.
– Зачем?
– Альбом запишешь!
– Какой, к чертям собачьим, альбом?!
– Твой альбом, вот какой! Про синих котов в голубых небесах!
Дрозд открыл рот и снова лишился дара речи.
«Забыл», – поняла Света. Он начисто забыл о том, что говорил ей об этом год назад. В общем, и неудивительно: Лешка тогда пришел к ней, хорошо выпив, и выражался довольно бессвязно.
О причине, побудившей его напиться, говорить он отказался. Но из отрывочных высказываний Света восстановила примерную картину случившегося.
Дрозд попытался выгнать одну из тех девиц с шальными глазами, что бродили по его квартире неприкаянно, точно бездомные кошки. Нимфа неделю назад заглянула в гости вместе с компанией волосатых бардов. К утру барды ушли, а она осталась, и следующие семь дней провела в его постели, изредка выбираясь на кухню, чтобы покурить и сцапать что-нибудь съестное.
Вскоре Дрозд от нее устал. Но когда он заговорил о том, что ей пора бы возвращаться к себе…
Света сумела вытянуть из друга, что девушка рыдала так, что соседи стучали по батареям. Это были привычные соседи с крепкими нервами, много лет стойко переносившие Дрозда и его разномастные музыкальные компании. Они имели приобретенный иммунитет к шуму. Но проняло даже их.
В конце концов Лешка сбежал из собственного дома, оставив рыдающую нимфу одну. До Светы он добрался через несколько часов, и к этому времени успел качественно набраться.
…– Вот здесь это все у меня! – Дрозд выразительно провел ребром ладони по горлу.
Он сидел на тумбочке в ее прихожей, а совершенно растерявшаяся Света смотрела на него. Она ни разу в жизни не видела Лешку таким пьяным.
– Осточертело плыть по течению. Прибивает к тебе кого-то… людей каких-то невнятных… Ни хрена не выбираешь сам, ни за что не отвечаешь, плывешь на спине, облака рассматриваешь… Оба-на! – а рядом с тобой уже кто-то есть. Один, другой, третий… Мы тоже, говорят, хотим как ты – не напрягаясь, на спинке, без руля и без ветрил. Утром сочиняешь, вечером в кабаке лабаешь, ночью снова лабаешь в хорошей компании, но уже бесплатно. Вот такая, блин, вечная музыка! Если я заменю батарейки.
В голосе его прорезалась горечь.
– Без руля и без ветрил в море плавает дебил.
«Ты не дебил, – хотела сказать Света. – Я всю жизнь тебе завидовала, потому что жить легко, как ты – это особый дар. А я вечно что-то преодолеваю, ломлюсь через закрытые двери. Замуж вышла, потому что это было сложно – влюбить в себя Сашу. Влюбила. Женился. И что? Семейная жизнь получилась бегом с препятствиями. Только не сигаешь через барьеры, а проваливаешься в ямы. Выбрался? Беги дальше! Следующая яма может быть глубже.
Или вот дело твоей жизни. Ты занимаешься тем, чем хочешь. Всегда. Тебя невозможно свернуть с твоего пути, как невозможно заставить облако плыть в указанном направлении, наорав на него снизу, с земли. Ты где-то очень высоко, у тебя свои ветра. А у меня что было до последнего времени? Колея, как у рабочей лошади: морду повесила, уздечку закусила – и вперед.
Работа, работа, работа. Дедлайны, проекты, девочки, отточенные, как карандаши, мальчики-метросексуалы с бесцветным маникюром и узкими мятыми брючками, кофе из «Старбакса». Нет, он не самый вкусный, но ведь такой пьет безукоризненная Миранда Пристли из «Дьявол носит Прада», а она пьет его, потому что так поступает ее прототип, безукоризненная Анна Винтур. Все кому-то подражают. Но при этом вслух настаивают на своей уникальности. Причем даже настаивают хором!
Час добираться до офиса, как ни пытайся сократить путь. Тебя проглатывает прожорливое метро, давится тобою с утра и брезгливо выплевывает на Красносельской. Ха! Нас не переваришь. Или толкаешься в пробке, с тоской глядя, как «дворники» бесконечно машут по лобовому стеклу. Хочется прижать ладонь к обратной стороне стекла и помахать им в ответ, чтобы приободрить.
Начальник на утренней планерке мимоходом бросает: «Мы производим высококачественный контент», – и ты чувствуешь, что в голове у тебя что-то взрывается с тихим звоном. Контент. Контент. Контент.
А Лешка Дрозд в это время сидит на тахте у себя дома и поет под гитару».
– Всю жизнь тебе завидовал, – вслух сказал Дрозд, и Света онемела. – Ты разворачиваешь свою жизнь в нужном тебе направлении. Помнишь, как на своей работе мучилась? Скучно, тяжело. Следующего отпуска начинала ждать с того дня, когда закончился предыдущий. Я думал, так будет ближайшие двадцать лет. А ты взяла и ушла. Я бы не смог, побоялся. Сейчас с зеркалками все, кому ни лень. Где гарантия, что получится заработать фотографией себе на жизнь? А ты – смогла!
«Да ты что?! – хотела крикнуть Света. – Вспомни, как ты меня поддерживал! Кто говорил, что у меня талант, кто меня саму убедил в этом? Я ревела от страха, а ты твердил, что все получится, что обязательно нужно попробовать!»
Но Дрозд не дал ей и рта открыть.
– А Сашка твой, Голсуорси недоделанный? Сагу он пишет! Творец, блин! Что он там плел?
«Что мне нужно потерпеть в моем офисе пару-тройку лет, пока он закончит книгу».
– Хотел я ему рыло начистить, но пока собирался, ты уже хоп – и развелась. Только что сидела вся влюбленная и по макушку в лапше, а через пять минут за тобой мчится и канючит твой уже бывший муж.
«Я и потом еще некоторое время была в него влюбленная. Просто мне стало понятно, что влюбленность и счастливая семейная жизнь между собой не коррелируют. А другой семейной жизни, кроме счастливой, мне не нужно».
Все это Света собиралась выплеснуть на Дрозда, но тот уже встал и толкнул входную дверь.
– Четыре года мечтаю его записать! – Он уставился куда-то в потолок. – Альбом, ага. Про синих котов в голубых небесах. Это заглавная песня так называется, как-нибудь спою тебе. Но! Денег же нету ни хрена! Записать – куда ни шло, самое интересное начинается потом… Сто-о-о-п!
Дрозд оборвал себя и приложил руку к губам. Перевел на Свету протрезвевшие глаза и четко проговорил:
– Когда мужчина начинает жаловаться женщине на отсутствие денег… Тогда что?
– Что? – это было первое слово, произнесенное Светой.
– Тогда он мудак, – отчеканил Лешка и ушел.
На следующий день он совершенно забыл о своем ночном визите. А нимфа исчезла сама, зацепившись за кого-то из прибывших.
…– Про синих котов, – протянул Лешка и шагнул к Свете. – Вот, значит, что у тебя в голове! Ты помрешь, а я, радостный, побегу альбомы записывать и продвигать себя, любимого, в массы.
Света отступила к лесу. Пожалуй, зря она сказала о наследстве.
– А почему бы и нет? Я не понимаю, что в этом такого!
– Не понимаешь, потому что ты эмоциональный пень! – взорвался Дрозд. – Никого не чувствуешь и чувствовать не хочешь! Благодетельница фигова!
Вместо того, чтобы обидеться, разозлиться или испытать другие чувства, положенные женщине, названной пнем, Света озадачилась.
– Как так – пень? – спросила она и огляделась вокруг в поисках подходящего пня. – Слушай, это же некорректное сравнение. Пень – остаток от дерева. То есть я – остаток?
Дрозд молча смотрел на нее.
– Может, эмоционально глухая? – предложила Света. – Конечно, затасканное выражение, я понимаю. Но зато сразу виден образ.
Лешка по-прежнему молчал, и она забеспокоилась:
– А что ты на меня так смотришь, будто хочешь закопать прямо тут?
– Бесполезно, – выдавил Дрозд. – Ты будешь требовать, чтобы я выкопал яму гармонично по отношению к линии леса, но при этом избегал банальных решений.
По шоссе снова пронеслась фура, обдав их потоком горячего воздуха.
– Тогда давай поедем, – примирительно попросила Света. – Не будем меня закапывать.
Они сели в машину, успевшую нагреться на солнце. Внутри с надрывом жужжал овод, зачем-то забравшийся вместе с ними. Он кружил возле окна – наверное, смотрел через стекло и хотел в лес. Дрозд тоже смотрел в окно, и Света никак не могла понять: сердится он или уже нет. Может, он тоже хочет в лес, подальше от нее?
– Леш, – позвала она.
– М-м?
– Эта старушка, хозяйка козы…
– Да?
– У нее что-то было написано на кепке. По-английски, кажется. Ты разобрал надпись?