— Да, да, Маша-джан!
Я снова залез в салон нашего погибшего «Запорожца» и умудрился достать с заднего сиденья дорожную сумку. Там были все наши деньги, основная их часть, а под ними лежал мой любимый наган с уже навёрнутым глушителем.
Выбираясь обратно, я прихватил из-под водительского сиденья свои стилеты.
Мне показалось, что мои манипуляции по убиранию ножей в сумку заметил тот самый мужчина, который со мной общался.
Но он ничего не сказал, и сделал вид, что ничего не заметил.
— Где-то оторвался багажник с нашим чемоданом.
— Да. Мы видели его. Он выше лежит.
— В чемодане наша одежда.
— Не волнуйся Маша-джан! Всё ваши вещи соберут. И привезут. Нитка не пропадёт.
— Спасибо!
— Вай, не за что.
Мы тем временем по кустам да малозаметным тропкам поднимались наверх. Оказалось, что не так уж и глубоко мы упали. Просто кувыркнулись несколько раз, поэтому падение казалось таким бесконечным, как полёт в пропасть…
— Простите, я не знаю как к Вам обращаться.
— Зови меня просто… дядя Саркис.
— Саркис-джан. Я теперь не знаю что делать? Мы ехали в Сочи. Там мы должны были встретить наших друзей на вокзале. Они завтра должны приехать… Но теперь…
— Маша-джан! Не переживай! Всё потом. Сейчас вам надо к врачу, а после я решу все проблемы. Главное чтобы вы были здоровы. Это самое главное…
Тем временем мы вышли на дорогу, и я реально офигел. Стояло штук двадцать машин. Или даже больше…
Москвичи, Волги… Причём среди двадцать первых заметно выделялись две чёрные ГАЗ-24.
Была даже чёрная Чайка ГАЗ-13. А ещё рядом стояли два автобуса. Все машины были украшены зелёными и красными лентами. Вокруг было множество народа. Все так празднично одетые. Многие в национальной одежде…
Куда же мы опять вляпались?
Куда? Куда?
Туда…
Что может быть ярче цыганского табора?
Только армянская свадьба.
Нам с Натаном выделили двадцать первую Волгу и куда-то повезли. Сказали, что к врачу. А колонна свадебного кортежа двинулась дальше. С нами отправили молодого человека. Парень был сильно расстроен. Даже больше. Он чуть не плакал. И это было совсем не забавно. У него было лицо человека, который в один момент потерял всё.
Натана почти сразу же укачало. Машину остановили, и ушибленный в голову музыкант, стал блевать, орошая придорожные кусты остатками переработанного завтрака. Диагноз был налицо. Сотрясение мозга. Симптомы самые те. И глаза у него такие в глядящие одновременно и внутрь себя и в разные стороны… И вот теперь ещё головокружение с тошнотой.
— Надо скорее к врачу. У него сотрясение мозга.
Парень пришёл в себя и пробормотал:
— Да, да…
— А с тобой-то что? — я не скрывал своего раздражения. — Ты вроде с горы в железной машине не кувыркался, а выглядишь, как с нами вместе был.
— Вай! Ты не понимаешь. Я всех подвёл. Я вас чуть не убил. Это была бы не свадьба. Какая свадьба на крови?
— Так это ты в нас врезался?
— Нет… Я в той машине был. Кино снимал про свадьбу. Я всё время водителя подгонял. Давай быстрей, быстрей! А он вот взял и в вас врезался.
— Ну, у него-то своя небось голова на плечах. Он мог бы и не ехать так быстро. Ты-то тут причём?
— И он тоже виноват. Но я… Я камеру разбил. Кино не будет про свадьбу. Как я потом в глаза товарищу Саркисову буду смотреть. Он скажет, что я бесполезный…
— А Саркисов — это дядя Саркис?
— Да. Саркисов Саркис Арменович, второй секретарь горкома. Он кавор на свадьбе.
О, как. Это мы удачно зашли. Выходит, что меня сам второй секретарь горкома под ручку из канавы вытаскивал.
А парень этот как бы так сказать, «потерял лицо». И теперь ему все будут вспоминать ещё долго, как он на свадьбе перед всеми родственниками и солидными людьми облажался…
— Поясни мне: Кавор — это кто?
— Понимаешь, на нашей свадьбе кавор — это главный человек. Как по-русски — отец…
— Ясно. У нас тоже на свадьбах бывает очень важный человек. Говорят или свадебный генерал, или посаженный отец.
Натан закончил свои процедуры, и мы снова поехали дальше. А я продолжил свой допрос:
— Тебя как зовут?
— Тигран.
— А меня Маша.
— Я знаю…
— А ты камеру совсем разбил?
— Да. Вдребезги. Я камеру выронил, когда врезались, а по ней следующая машина проехала.
— И много уже наснимать успел?
— Только зарядил новую катушку.
— А плёнки целы?
— Да. Плёнки целы. И запасные тоже есть. Вот в сумке. Но камера…
— Ну, так найди другую камеру. В чём проблема?
— Ты не понимаешь. Где я прямо сейчас камеру найду? Таких камер как у меня вообще только две в Туапсе. Только у меня и вторая в студии.
— В какой студии?
— Студия местная. Там работает такой мужик. Русский. Сергей Трофимыч. Он фронтовик. На войне снимал. Сейчас вот тут работает. Снимает хронику, мероприятия всякие. Меня тоже он учил… Он профессионал, а я — студент ещё. Мне дядя подарил камеру на день рождения.
— Дядя Саркис?
— Нет. Другой дядя. Дядя Арман.
Хорошо у вас, у армян, столько разных полезных дядей…
— Стоп. Сколько стоит новая камера?
— Много.
— Я не знаю такой суммы — много. Я спросила сколько?
— Четыреста рублей.
— А он продаст тебе камеру?
— Нет. Он хочет другую купить, но она дорогая.
Тем временем мы приехали куда-то и разговор прервался. Оказывается, мы приехали на дом к фельдшеру. Женщина. Тоже армянка. Просила называть её тётя Ася. Хотя по-армянски её имя — Астхик. Сразу сказала положить Натана на кушетку. Посветила ему в глаза и подтвердила мой диагноз. Сказала, что ему нужен покой. Сделал ему какой-то укол.
Я пытался докричаться до Инги, но она не ответила мне. Я долго кричал. А в ответ тишина…
Сначала я умылся, а потом тётя Ася обработала мою рану на лбу перекисью и залепила пластырем. Ладно, с раной потом разберёмся. Я попросил Тиграна принести наш чемодан. А когда он принёс слегка сплющенный чемодан, то пояснил, что мне надо переодеться, и остался в комнате наедине с Натаном. Решил попробовать подлечить его сам без Инги. Поднёс руки к его голове и в духе Алана Чумака стал давать установку на выздоровление. Не знаю, что получилось, но зелёные искорки с кончиков моих пальцев срывались и исчезали в голове Натана. А потом я сказал ему: «Спи!» И он послушно уснул.
Я переоделся. Надел синее платье. Другого нет. Красные туфли… взял свою маленькую красную сумочку, положил туда штук десять стольников и начатую пачку десяток.
По привычке спрятал под деньгами свой стилет. Сумку с нашим общаком и револьвером, подложил под голову спящего.
Выйдя из комнаты, я посмотрелся в зеркало.
Да-а… Не комильфо. В верхней части лба наискось был прилеплен пластырь. И лоб был такой, слегка припухший.
— Астхик-джан! А у вас нет ничего, чтобы прикрыть это? — я указал на лоб. — Может платок какой есть? Лучше если красный…
Улыбнувшись, тётя Ася вышла из комнаты. Минут через пять я пристраивал на голове на удивление подходящий мне по цвету платок. Там на красном поле, по краям были синие и голубые цветы…
Изобразив что-то типа банданы, я снова стал любоваться собой в зеркале. Получилось немного по-цыгански, но зато в цвет. Синее платье, с пояском. Красные туфли и красная сумочка. А на голове красный с синими цветами платок. Нормально.
Я вышел в коридор, поблагодарил тётушку, а потом скомандовал Тиграну:
— Поехали!
— Куда? — он смотрел на меня удивлённо.
Я тяжело вздохнул и сказал этому молодому пареньку, который стоял с видом человека, собирающегося прыгнуть с Бруклинского моста:
— Камеру тебе покупать поехали. И давай шустрее, а то скоро свадьба закончится.
Глава 4
Գլուխ չորրորդ.
Հայկական հարսանիք.
Дело не стоило выеденного яйца.
Сергея Трофимовича мы нашли на местной студии. Я вкратце рассказал ему всю историю, со всеми подробностями.
Он проникся. Посочувствовал.
А потом мы стали торговаться. Впрочем, торговаться долго не пришлось, так как дядечка мне честно сказал, что ему не хватает на новую камеру ровно шестьсот сорок рублей.
Я сделал вид, что задумался. А потом расстроенным голосом спросил его:
— Сергей Трофимович! Пожалуйста! Продайте мне эту камеру за семьсот рублей! У меня больше нет.
— Э…
Он сначала хотел что-то возразить, потом посмотрел на меня. Взгляд у него был немного недоуменный, зато у меня хитрый-хитрый. И мы дружно рассмеялись.
Тигран всё это время стоял и непонимающим взглядом смотрел куда-то сквозь нас. И чуть выше. Такое ощущение, что он что-то считает про себя… Видимо, он не понял сути наших торгов.
Я отсчитал ветерану семь сотенных купюр, а киномеханик уже отгружал студенту кинокамеру, запасные плёнки и прочие аксессуары. Их набралось целый кофр, который он также вручил нам.
Оказалось, что у новой кинокамеры, которую он купит, будет другой размер плёнки и будут нужны совсем другие принадлежности, а от старой камеры ему ничего не подойдёт. Только путаться будет.
Тигран смотрел на всё это кино-фото-барахло, и был доволен как мартовский кот, объевшийся сметаны. Было похоже, что он сегодня получил в наследство целую киностудию. Уж не знаю какую именно. Может «XX-ый век Фокс», может «Юнивёрсал», а может даже целый «Арменфильм».
— Ну а теперь отвези меня к папе, а сам езжай на свадьбу.
— А ты разве не поедешь на свадьбу?
— Тигран-джан! А что, кто-то меня туда приглашал?
— Саркис Арменович, сказал, чтобы я вас потом привёз на свадьбу.
— Но ты же видел, что папа получил сотрясение мозга и отдыхает у тёти Аси. Плохо ему сейчас и он спит. А тётю Асю почему не пригласили на свадьбу?
— Она позже должна приехать. Мужа ждёт с работы.
— Ясно.
— Ты должна поехать!
— Без подарка?
— Ты — подарок! Самый лучший…