Повисло напряженное молчание, и все слушали, как Руше приветствует их неопознанного посетителя.
Кто-то шел к ним, стуча каблуками.
— Андреа! — радостно позвала миссис Коукс. — Ты же получила мое сообщение? — сказала она и встала, чтобы поцеловать ее в щеку.
— Получила! — Андреа повернулась к Волку и улыбнулась, наконец выследив его. — Уилл.
От ярости Бакстер не могла вымолвить ни слова, Волк мало-помалу выходил из комнаты. На лестничной площадке раздались громкие шаги бегущего человека. Сдавшись, Руше просто оставил открытой дверь, в которую влетел Эдмундс.
— Андреа идет! — объявил он, тяжело дыша. Осмотрев свою разношерстную публику, он осознал, что опоздал. — Минутку… это был… Руше? — спросил он, поворачиваясь к Бакстер и посмотрев на нее так, будто та его предала.
— Привет! — устало помахал Руше, заметив, как загорелись глаза у Андреи, когда она узнала имя, а затем и самого истощенного агента ЦРУ.
— Я не хотела обязывать тебя хранить еще один мой секрет, — виновато сказала Эдмундсу Бакстер.
— Почему бы тебе не присесть, милочка? — сказал Андрее отец Волка, не замечая неловкую беседу в центре комнаты. — Мы празднуем! У Уилла и Эмили будет ребенок!
— Правда? — спросила Андреа, поворачиваясь к ним с самодовольным выражением лица. — Ребенок, да? По больше части результат… секса… совместного. И вот, я знаю, что мое выражение может показаться «так, так, так, я знала с самого начала», но я вас уверяю, что это однозначно мое выражение «что за славный сюрприз».
— Должно быть, ботокс смазал картину, — рассудил Волк.
— Уилл! — отругала Волка его мать.
— Пойду прилягу, — сказал Руше, который в конце концов устал от всего этого.
— Доброй ночи, Хейвуд! — крикнул ему в след мистер Коукс.
Когда Бакстер отвела Эдмундса в сторону, Волк подошел к Андрее, перебив своего папу, начавшего объяснять во всех подробностях, почему Коуксы такие фертильные.
— Можно тебя на минутку? — спросил ее Волк.
Андреа кивнула и пошла за ним на кухню. Она выглядела странно: моложе, все еще прекрасной, но все же отличалась от того, какой он помнил ее в этом возрасте, будто бы версия ее, порожденная альтернативной реальностью. К несчастью, с тех пор, как он ее помнил, ее упрямство ни на толику не уменьшилось.
— Из-за тебя родители приехали?
— Ты не отвечал на мои звонки!
— Я избегал тебя! И это именно то, что делают люди, когда кого-то избегают! — прошептал Волк. — Типа, на первой же странице «Руководство по тому, как избегать кого-нибудь» написано: не перезванивать!
— Я тут не для того, чтобы спорить с тобой, — спокойно ответила она. — Я хочу помочь.
— Помочь кому?
— Тебе.
— Помочь мне… чем?
— Всем. Мне очень-очень жаль насчет Финли. Мне действительно жаль. И я просто хочу… Я хочу искупить некоторые свои прошлые некорректные поступки.
Волк покачал головой.
— Правда! Слушай… — она расстегнула молнию на куртке, показывая обновленную ярко-желтую агитационную футболку и, как бы между прочим, свои новые груди под ней:
ВОЛКА ИЗ КЛЕТКИ!.. опять!
— Обрати внимание, что я оставила место для, знаешь, следующего раза, когда ты феерично отправишь свою жизнь под откос, — она улыбнулась.
— Убери их… ее, — Волк быстро исправился. — Убери футболку.
— Ты такой незрелый, — сказала ему Андреа, но затем выдавила улыбку и крепко обняла его. — Никогда так не делай! — прошептала она ему на ухо. — Я беспокоилась о тебе.
Не обращая внимания на взгляд своей матери полный надежды, Волк нежно обнял ее.
— Все в порядке, — сказал Эдмундс в разговоре с Бакстер, когда они отошли, а та все задавалась вопросом, куда делась ее фотография из Мексики. — Я всего лишь удивился. Вот и все.
— И что конкретно ты мог бы сделать чтобы помочь? Ничего. Поэтому-то я ничего тебе не говорила.
— Поделиться проблемой… — начал Эдмундс.
— Это пособничество и подстрекательство, — закончила за него Бакстер, выигрывая раунд.
— Он выглядит ужасно.
— Ему уже лучше, — сказала Бакстер, но ее собственные слова ее не убедили.
— И планируешь ты делать… что?
— Отвезти Руше в безопасное место. Он восстанавливается, отращивает бороду и живет долго и счастливо.
— Я думал, что нет никаких «счастливых концов», — сказал Эдмундс, цитируя Бакстер и с легкостью побеждая во втором раунде.
— Он сказал, что чувствует себя лучше, — настаивала она, вынужденная повысить голос, чтобы перекричать отца Волка, сидящего в другой части комнаты.
— Даже если это так… и он поправляется, — начал Эдмундс, раздумывая, почему роль вестника дурных вестей всегда выпадает ему. — Сейчас у нас серьезная проблема.
Он бросил обеспокоенный взгляд на Андрею, которую, кажется, зажали между Коуксами против ее воли.
— Я поговорю с ней.
— Руше разыскивается за убийство, что делает тебя соучастницей.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Это Руше, — просто ответила она.
— Он может сесть в тюрьму!
— Он сядет в тюрьму!
— Я просто говорю, что обеспечить небольшую дистанцию может быть благоразумно. Если выяснится, что он живет в твоей квартире…
Бакстер кивнула, как минимум признание того, что в его словах был смысл.
— Послушай, это Руше. Я обязана ему. Он остается.
Снова Эдмундс посмотрел на Андрею:
— Не доверяй ей.
— Не буду, — заверила она его, глубоко вдохнув, прежде чем направиться к рыжеволосой репортерше. — Привет, — сказала она, перебивая мистера Коукса на середине его разглагольствований по поводу ремонтных работ на трассе M4. — Можно тебя на пару слов?
Андреа немного обеспокоилась, но встала и пошла за Бакстер в прихожую, единственное оставшееся место, где можно было поговорить наедине.
— Если ты насчет вас с Волком, — опередила ее Андреа. — Мне искренне по…
— Не об этом.
Репортерша удивилась:
— А что тогда?
— Ты бездушная, бесстыжая, предрекающая смерть мега-сука, и если ты продолжишь делать подтяжку лица с планируемой скоростью, то отметина зверя проявится прямо посередине подтянутого лба.
— Ладно, — ответила Андреа. Ее называли и похуже.
— Но какие бы разногласия не были между нами, не надо вмешивать в это Руше. Он хороший человек, который уже потерял вс…
— Я не выдам твой секрет, — отрезала Андреа. — Я знаю, ты думаешь, что я предала тебя в ходе расследования по делу Тряпичной куклы, и в какой-то мере в этом есть доля правды, но клянусь богом, что предпочла не приносить совершенно бессмысленную жертву нашим новоприобретенным мирным отношениям. Я могла бы, но я бы смыла свою карьеру в унитаз, а тебе все равно я бы не так чтобы нравилась.
— Можешь не распыляться всей этой речью в духе «если бы я этого не сделала, то сделал бы кто-нибудь другой».
— Мой босс подготовил человека, который сидел в соседней комнате, студии готовый прочитать те же самые слова, что прочла я. Прости, но, если бы передо мной снова встал такой же выбор, я бы не стала ничего менять.
Бакстер горько рассмеялась и двинулась к двери.
— Поздравляю, — вдруг сказала Андреа. — И я совершенно серьезно.
Почему-то Бакстер остановилась и развернулась.
— Уилл ни за что не хотел детей, когда мы были вместе, — продолжила она. — Я рада, что он теперь хочет.
— Вопреки общему мнению, — осуждающе сказала Бакстер. — Это была единичная, уничтожающая мою жизнь ошибка.
— И что он сказал, когда узнал?
— Сейчас я лишь читаю между строк. Моя лучшая догадка: «О, поглядите, моя злобная бывшая жена только что ворвалась в дверь, через десять секунд после того, как Бакстер рассказала мне, и у нас не было возможности все обговорить».
Андреа выглядела виновато.
— О…
— Я действительно не хочу об этом говорить, — сказала Бакстер. — Особенно с тобой.
— Справедливо, — мило сказала Андреа. — Тогда давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, как получилось, что Дэмиен Руше скрывается в твоем доме.
Бакстер покачала головой.
— У тебя больше шансов разговорить меня насчет ребенка, — ответила она, поворачиваясь к журналистке спиной и направляясь в комнату.
Бакстер в изумлении наблюдала, как молнии, одна за одной, били в одно и то же место, мост между небесами и землей, разрывая воздух и опаляя крышку шоколадного пудинга «Гю». Она забыла снять фольгу перед тем, как поставить пуддинг в микроволновку, и собиралась уже предпринять какие-нибудь меры, но прибор избавил ее от этой необходимости, спалив предохранитель.
— У тебя там все хорошо? — позвал все еще одетый в форму для игры в бадминтон Томас, пришедший на очередной импровизированный ужин Бакстер.
— Отлично! — соврала она, подавая на стол два пудинга и предварительно убедившись, что перед собой она поставила совершенно неприготовленный. Вернувшись на свое место, она хотела было пригубить еще вина, как вдруг ее осенило, что, возможно, подобное было бы не желательно.
Она отставила бокал в сторону.
— Как это мило, — сказал Томас. Он улыбнулся через стол и взял в руку бутылку. — Хочешь еще вина?
Бакстер накрыла бокал ладонью.
— Нет… спасибо. И это как раз то, о чем я хотела с тобой поговорить. У меня… новость.
— Да? — ответил Томас, протянув руку к ее… подсознательно сильно сжав ее ладонь.
— Послушай, мне с трудом даются подобного рода вещи, но… я…
На столе завибрировал ее телефон.
— …люблю…
Она инстинктивно посмотрела на экран мобильника.
— …Волка.
Томас отпустил ее руку:
— Ты любишь… Волка?
— Что? Нет! Я тебя люблю. Я люблю тебя! Просто Волк звонит в очень, очень неподходящий… — она занесла руку над вибрирующим источником раздражения.
— Но ты ведь не ответишь… верно?
— Это моя работа. Дай мне секунду, — извинилась она и взяла трубку. — Ты, как всегда идеально подбираешь время звонка, Волк. Что ты хотел?