Троица двинулась в обход, зашла с другой стороны и увидела взволнованного полицейского, разговаривавшего по рации с диспетчерской. Его седеющие усы шевелились в такт словам, которые он произносил тихим, злым голосом.
— Держите меня в курсе, — сказал он, дал отбой и поднял глаза на вновь прибывших.
— Плант? — Полицейский кивнул. — Специальный агент Руш, ЦРУ. Это Кертис, ФБР, это Бакстер, э-э-э… в общем, нет времени объяснять. Что мы имеем?
Бакстер быстро окинула взглядом внушительный главный зал — от лазурного потолка до мраморного пола, необъятного и от того еще более пустынного. Потом подняла глаза выше, на последний пролет лестницы западного балкона, упиравшейся в три огромных арочных окна.
Взгляд Бакстер упал на обязательные бронзовые часы над справочным бюро в центре помещения. В этот момент внутри будки мелькнул искаженный оконными стеклами фрагмент обнаженного человеческого тела — и тут же исчез из виду. Детектив отступила на шаг назад и спряталась за стену; сердце бешено стучало, глаза широко распахнулись, все чувства обострились — то, что она увидела, было по-настоящему страшно.
— Было четыре выстрела, — сообщил им Плант, — все в потолок, в нас не стреляли. Он… — полицейский на несколько мгновений умолк, уставившись невидящим взглядом в пространство, — у него там… мужчина, который… в общем, он его к себе пришил.
Стало тихо.
— Вы не могли бы рассказать подробнее? — спросил Руш.
Он не выказывал никаких эмоций, будто всего лишь просил коллегу описать подозреваемого.
— К его спине пришит труп белого мужчины.
— С высеченным на груди словом «Наживка»?
Плант кивнул.
Руш машинально посмотрел на Бакстер.
— Преступник что-нибудь говорил? — спросил он полицейского.
— Когда мы приехали, он был в шоке, — плакал, кричал, что-то бормотал, — а потом стал палить в потолок, и нам пришлось отойти.
— Известно, каким образом он ухитрился оказаться здесь… в таком состоянии?
— Свидетели видели, как он выбрался из фургона у главного входа. О подробностях я сообщил диспетчеру.
— Хорошо, — кивнул Руш, — где ваши люди?
— Один в западном крыле, один этажом выше, двое на платформах — не выпускают пассажиров из поездов.
— О’кей, — решительно произнес Руш, несколько секунд подумал, снял мятый пиджак и вытащил пистолет. — Поступим следующим образом: вы прикажете своим людям ни при каких обстоятельствах не открывать огонь по подозреваемому.
— Но если он… — начал было Плант.
— Ни при каких обстоятельствах, вам понятно? — повторил Руш. — Он для нас слишком важен.
— Руш, черт возьми, что вы задумали? — спросила Кертис.
В ответ он лишь вытащил наручники и сомкнул их на своих запястьях, чем и вовсе привел ее в ужас.
— Выполнять, — велел Руш Планту, не обращая на нее никакого внимания.
— Я вас не пущу, — запротестовала Кертис.
— Поверьте, — прошептал Руш, — этот план нравится мне еще меньше, чем вам, но мы ведь не можем без конца ловить только мертвецов, когда-то надо поймать и живого преступника. Может случиться так, что другого шанса разобраться в происходящем у нас просто не будет. Кто-то должен пойти к нему и поговорить.
Кертис посмотрела на Бакстер в надежде, что та ее поддержит.
— Он может застрелить вас, даже не дав открыть рот, — сказала Эмили.
— Верно подмечено, — ответил Руш, прикинул имеющиеся в наличии варианты, кое-как достал руками в наручниках телефон, набрал номер Кертис, активировал блютус и сунул аппарат в карман рубашки, — не отключайтесь.
— Выдвигайтесь, — сказал Плант в ответ на раздавшийся у него в наушнике голос, — десять-четыре.
Потом повернулся к Рушу и добавил:
— Через три минуты здесь будет группа быстрого реагирования в полной боевой экипировке.
— Значит, через четыре он будет мертв, — ответил Руш, — все, я пошел.
— Нет! — яростно прошептала Кертис и потянулась к нему, но он уже вышел в огромный зал, и ее пальцы лишь схватили воздух.
Руш поднял над головой скованные наручниками руки и очень медленно направился к часам. Если не считать приказа об эвакуации, автоматически повторяющегося каждые тридцать секунд, единственным звуком, который можно было различить в повисшей тишине, было эхо его шагов.
Только оно и больше ничего.
Чтобы не напугать человека, в ответах которого они так отчаянно нуждались, он принялся насвистывать первую пришедшую в голову мелодию.
Кертис держала в руке телефон, чтобы они все могли его слышать. Из крохотного динамика доносился стук каблуков Руша по мраморному полу. Она с трепетом ждала оглушительного выстрела.
— Он что, насвистывает песню Шакиры? — спросил Плант, всерьез сомневаясь в душевном равновесии человека, приказу которого ему только что пришлось подчиниться.
Кертис с Бакстер предпочли промолчать.
Руш был на полпути к часам. Окружавшее его пространство из сияющего мрамора становилось все шире, будто он выходил в открытое море. До него вдруг дошло, что до справочного бюро, выглядевшего этаким островком безопасности, было совсем недалеко. В боковом крыле он увидел еще одного полицейского, в ужасе взиравшего на него, — полицейский не предпринимал ни малейших попыток успокоиться, в то время как сам Руш медленно шел вперед, даже не догадываясь, какой ужас может его может поджидать.
Когда до справочной оставалось совсем чуть-чуть, он перестал свистеть и чуть не споткнулся… в двадцати шагах перед ним стоял мертвец. Совершенно нагой, с кровавой надписью «Наживка» на груди. Его голова склонилась вниз, будто пытаясь разобрать небрежно нанесенную татуировку. Невидимый ему убийца заплакал, отчего труп пришел в движение, подрагивая плечами в такт всхлипываниям.
Это, без сомнения, было самое ужасное зрелище из всех, которые Рушу приходилось видеть в жизни.
— Ну уж нет, спасибо, — пробормотал он, внезапно передумав.
Он повернулся, собираясь уйти, но в этот момент услышал отчаянный голос, обращенный к нему:
— Кто вы?
Агент вздрогнул, тяжело вздохнул, медленно повернулся, опять взглянул на мертвеца и ответил:
— Дамьен.
И приблизился еще немного — медленно и осторожно.
— Вы полицейский?
— В некотором роде. Я не вооружен, а руки у меня скованы наручниками.
Руш опасливо подходил все ближе, не понимая, почему убийца не оборачивается проверить его слова. Но тот стоял, задрав голову вверх, и не сводил глаз с ночного неба в сорока метрах над ними. Проследив за его взглядом, Руш и сам был заворожен: на изумительном сверкающем потолке были нарисованы золотые созвездия: Орион, Телец, Весы… Близнецы.
Близнецы сидели совсем близко друг к другу, их тела почти переплетались. Четыре ноги будто были общим достоянием братьев — неразлучных, неделимых, единых.
Руш в ужасе понял, что наблюдает почти такую же картину в нескольких шагах перед собой. А когда увидел, что «мертвец» всхлипнул в перерыве между двумя судорожными вздохами, почувствовал, как к горлу подкатила желчь.
— Боже праведный… Заложник жив! — прошептал он насколько смог громко, моля Бога, чтобы коллеги его услышали. — Повторяю: заложник жив!
Кертис повернулась к Планту, руки ее дрожали:
— Нам нужен врач. Что касается группы быстрого реагирования, введите их в курс дела перед тем как они пойдут на штурм.
Плант ушел выполнять приказание.
— Мы слишком далеко, — сказала Бакстер, испытывая в душе такое же потрясение, как и Кертис, — если что-то пойдет не так… Надо подойти ближе.
— Давайте за мной, — кивнула Кертис.
Руш подошел к «сиамским близнецам» почти вплотную. Их натянутая кожа была сшита огромными черными стежками, вдоль которых тянулся тонкий слой темной, запекшейся крови, словно служивший дополнительной спайкой. Сделав над собой усилие и приняв невозмутимый вид, агент наконец посмотрел на того, кто стоял за всем этим ужасом.
Обнаженная кожа преступника была сухой и бледной. Несмотря на холод, на ней проступил обильный пот, к которому примешивались слезы. Он был чуть полноват, выглядел не старше восемнадцати, его всклокоченные вихры напоминали волосы Близнецов на потолке. Раны от высеченного на груди слова, казалось, затянулись, и теперь оно стало его неотъемлемой частью. Взгляд красных от недосыпа глаз спустился с небес и остановился на Руше. Несмотря на заряженный пистолет в руке, парень мило улыбался.
— Ничего, если я сяду? — спросил агент, всем своим видом стараясь показать, что его нечего бояться.
Не получив ответа, он медленно опустился на холодный пол и скрестил ноги.
— Зачем задавать вопрос и не дожидаться ответа?
Агент инстинктивно глянул на пистолет в дрожащей руке парня.
— Я не могу с вами говорить. Мне… нельзя, — взбудораженно продолжал тот.
Он поднес к уху руку и оглядел зал, будто что-то услышав.
— Я веду себя невежливо, — с извиняющейся улыбкой произнес Руш, — вы пожелали узнать мое имя, в то время как я так и не удосужился спросить о вашем.
И стал терпеливо ждать. Парня явно разрывали противоречия. Он поднес к голове руку, будто мучаясь от боли:
— Гленн. — И зарыдал.
Руш продолжал ждать.
— Арнольдс.
— Гленн Арнольдс, — повторил агент для коллег, понятия не имея, слышат ли они их разговор.
Потом поднял глаза на потолок и непринужденно сказал:
— Близнецы…
Он понимал, что страшно рискует, затрагивая эту тему, но чувствовал, что время на исходе.
— Да, — ответил Гленн, улыбаясь сквозь слезы и тоже посмотрел вверх, — меня всегда окружает ночь.
— Что для тебя значат Близнецы?
— Все.
— В каком смысле? — заинтересованно спросил Руш. — Ты хочешь быть таким?
— Я и есть такой. Таким меня сделал он.
Обращенный к пустому залу «мертвец» страдальчески застонал. Руш мысленно пожелал жертве не приходить в сознание: он не мог даже вообразить, как потом оправиться от душевной травмы, очнувшись и обнаружив, что ты пришит к другому человеку.
— Он? — спросил агент. — Кто такой