Потом поднесла нож к его беззащитной коже и замерла в нерешительности.
Дверь позади них распахнулась, и на пороге застыл, как вкопанный, здоровенный мужик. Они повернулись и уставились на него. Мужик окинул взглядом Бакстер, Руша, его расстегнутую рубашку и нож у его груди.
— Зайду попозже, — пробормотал он, повернулся и исчез.
Эмили опять посмотрела на Дамьена, втайне радуясь, что ей выпало несколько дополнительных секунд, чтобы собраться с духом. Поразмыслив, с чего начать, она легонько надавила острием, выдавив капельку крови, и провела вниз тонкую линию.
Руш схватил ее за руку.
— Меня убьют из-за вас, — сказал он нарочито резко, стараясь ее спровоцировать. — Вы же видели эти шрамы. Если вы не сделаете все как следует…
— Это на всю жизнь, Руш. Понимаете?
— Не теряйте времени, — кивнул он.
Он вытащил из кармана дежурный галстук, сложил его, сунул в рот и крепко закусил.
— Давайте! — приказал он сквозь импровизированный кляп.
Эмили вздрогнула и вонзила лезвие, стараясь не замечать, как он сдавленно стонал от боли, как под его кожей перекатывались мышцы, как ее волосы обдавало его жарким, сбивчивым дыханием, пока она высекала буквы на его груди.
В какой-то момент Бакстер увидела, что пояс его брюк насквозь пропитан кровью, отшатнулась, прислонилась к раковине и чуть не потеряла сознание.
Он взял небольшую паузу, чтобы отдышаться, и Бакстер с отвращением посмотрела на свое творение, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Ее руки были покрыты его кровью.
Руш посмотрел в зеркало на почти доделанную работу.
— Что же вы раньше не сказали, что у вас такой отстойный почерк? — пошутил он, но Бакстер была слишком потрясена происходящим и даже не улыбнулась.
Он сунул кляп обратно в рот, выпрямился и кивнул.
Бакстер снова погрузила лезвие в его плоть и добавила последнюю букву:
Закончив, она выронила из дрожащих рук в раковину нож и побежала в кабинку, где ее сразу же вырвало. А вернувшись через минуту, в ужасе обнаружила, что Руш устроил себе еще одну, последнюю пытку.
В одной руке он держал нож, в другой зажигалку, разогревая ею окровавленное лезвие.
Она была больше не в силах это выносить.
— Надо прижечь раны, — объяснил он, — чтобы остановить кровотечение.
На этот раз он не просил ее помочь.
Он приложил лезвие плоской стороной к самой глубокой ране. Послышалось тошнотворное шипение горелой плоти. Так же он обработал остальные раны.
Закончив, Руш бросил нож и скрючился над раковиной; его глаза слезились, он с трудом переводил дыхание.
— Который час? — едва слышно произнес он.
— Десять пятьдесят семь.
Руш кивнул, вытирая шероховатым бумажным полотенцем кровь:
— Рубашку.
Бакстер смотрела непонимающе.
— Рубашку, пожалуйста, — прохрипел Руш, указывая на пол.
Бакстер протянула ее, не в состоянии отвести глаз от его обезображенной груди.
Когда шрамы наконец скрылись под хлопковой тканью, она достала мобильный:
— Эдмундс? Займи удобную позицию. К вам идет Руш.
Глава 31
Воскресенье, 20 декабря 2015 года,
10 часов 59 минут утра
У Эдмундса закружилась голова.
Бакстер только что рассказала ему о жертве, которую принес агент ЦРУ, чтобы спасти операцию.
Эдмундс смотрел, как Руш через вращающуюся дверь входит в отель. Его серое лицо покрылось испариной, он медленно шел на нетвердых ногах, старательно прикрывая пиджаком окровавленную рубашку.
— Вижу Руша, — сказал Эдмундс, с трудом подавляя желание броситься к нему на помощь. — Ничего не выйдет, — обеспокоенно добавил он. — Он даже до двери не дойдет.
— Дойдет.
Держась за грудь, Руш проковылял мимо стойки администратора, обратив на себя несколько любопытных взглядов. Едва оказавшись вне зоны видимости двух охранников, он прислонился к стене, чтобы удержать равновесие. Колени под ним подогнулись, он сполз вниз. На кремовой стене осталась алая отметина.
Эдмундс машинально сделал пару шагов к Рушу, но тот едва заметно покачал головой, и он остановился. Электронные часы на руке Эдмундса пикнули, и цифры на табло сложились в новую комбинацию: 11.00. Охранники у дверей тоже вскинули запястья.
— Ну, давай же, — едва слышно прошептал он, метнул взгляд сначала на Руша, потом на бычьи шеи у входа в конференц-зал и обратно на Руша.
Руш отклеился от стены. Чувствуя, что рубашка прилипла к телу, он попытался убедить себя, что ткань пропиталась не столько кровью, сколько потом. Ему казалось, будто в нем проделали зияющую дыру. С каждым поворотом крутящейся двери он ощущал, как сквозняк продувает его насквозь. Не в состоянии точно определить источник боли, его мозг сообщал каждой нервной клетке тела, что оно полыхает в огне.
Он заставил себя выпрямиться, свернул за угол и решительно направился по коридору к открытой двери в конференц-зал. Двое громил внимательно наблюдали за его приближением. Участники собрания за их спинами стали рассаживаться, гул разговоров постепенно стихал.
Охранники, по всей видимости, были братьями — одинаковые резкие черты, одинаковая импозантная тучность. Всячески демонстрируя, как велит психология, что ему нечего скрывать, Дамьен подошел к тому, что повыше, и коротко кивнул.
Настороженно глядя на него, первый охранник позволил ему шагнуть в дверной проем, так что он уже не мог видеть второго за своей спиной.
Охранник указал ему на грудь.
Руш стиснул зубы, расстегнул пиджак, вытащил из рукава руку и в этот момент почувствовал, что раны вновь открылись. Чтобы оценить ущерб, ему даже не понадобилось опускать глаза — хватило и выражения на лице охранника.
Белая рубашка превратилась в прилипшую к телу красно-коричневую тряпку и напоминала собой повязку, которую надо было срочно сменить. Вдруг ему на рот легла большая, шершавая ладонь, в нос ударил запах провонявшей никотином кожи, а горло взяла в захват твердая, как дерево, рука.
— У нас проблемы! — сказал Эдмундс Бакстер. — Они что-то заподозрили.
— Ты уверен? — спросила она, не в состоянии скрыть в голосе панику. — Если нас раскрыли, надо штурмовать.
— Точно сказать не могу… Я их не вижу.
Голос Бакстер на мгновение отдалился и стал тише.
— Готовьтесь к штурму, — обратилась она к какому-то невидимому собеседнику.
Потом ее слова зазвучали с прежней громкостью:
— Эдмундс, решение за тобой.
— Эй! Эй! Что происходит? — спросил, не повышая голоса, какой-то человек и направился к двери.
Некоторые из присутствовавших тоже обратили внимание на затруднение у входа и теперь с интересом следили за происходящим. Руш тщетно пытался оттолкнуть руку, сжимавшую его шею. Через порванную рубашку виднелось слово, почти неразборчивое от запекшейся крови, будто это была небрежно размалеванная картинка-раскраска.
— В чем дело? — спросил подошедший к ним мужчина у охранников.
Невысокого роста, лет под пятьдесят, он обладал поразительно добрым лицом для того места, где они все находились.
— Вы, Док, велели обращать внимание на подозрительные моменты, — ответил тот, что повыше. — Его шрамы совсем свежие, — объяснил он без всякой на то необходимости.
Доктор аккуратно откинул рубашку и поморщился, увидев перед собой кровавое пятно. Потом посмотрел Дамьену в глаза и жестом велел второму брату убрать ладонь, чтобы он мог говорить.
Почувствовав, что ему перестали зажимать рот, а рука на горле немного ослабила хватку, Руш жадно глотнул воздуха.
— Ой-ой-ой! Что это вы с собой такое сделали? — произнес доктор спокойно, но подозрительно, явно ожидая объяснений.
— Я прорезаю их заново каждое утро, — сказал Руш.
Ничего лучше он придумать не смог.
На лице врача отразилась нерешительность.
— Кто вас сюда пригласил? — спросил он Руша.
— Доктор Грин.
Эти слова вполне могли оказаться правдой, но в данном случае пользы от них не было никакой. С легкой руки ФБР Алексей Грин за одну ночь стал чуть ли не самым известным на всей планете человеком.
Доктор посмотрел на Руша, провел ладонью по своему подбородку, огорченно пожал плечами и приказал:
— Убейте его.
Рука снова сдавила горло, глаза Руша расширились. В попытке разжать эту хватку, мешающую ему дышать, он стал отчаянно отбиваться и извиваться. В этот момент внимание доктора привлекла одна деталь.
— Прекратить! — велел он, взял агента за запястья и перевернул их вверх. — Вы позволите? — вежливо спросил он, словно у его собеседника был выбор.
Доктор расстегнул на рубашке Руша манжеты, закатал рукава, и взору окружающих открылись запястья, покрытые рваными шрамами. Он осторожно провел пальцем по сморщенным, бугорчатым, розовым рубцам.
— Их свежими никак не назовешь, — улыбнулся он Рушу, — как вас зовут?
— Дамьен, — прохрипел агент.
— На будущее строго следуйте инструкциям, Дамьен, — сказал доктор и обратился к охранникам у двери: — Думаю, мы с уверенностью можем считать Дамьена одним из нас.
Освободившись от удушающего захвата и глотнув воздуха, Руш, пошатываясь, сделал два шага вперед, чтобы его мог увидеть в проем Эдмундс.
— Вы молодцы, — сказал мужчина братьям, — но, мне кажется, вы должны попросить у Дамьена прощения.
— Извините, — ответил охранник повыше и потупил взор, как нашкодивший школьник.
Тот, что душил Руша, отвернулся к стене и стал что есть мочи лупить в нее кулаками.
— Успокойтесь! — сказал Док, отнимая его руки. — Успокойтесь, Малкольм, никто на вас не сердится. Я лишь попросил вас извиниться перед Дамьеном, это дань вежливости.
— Простите, — сказал охранник, не осмеливаясь посмотреть доктору в глаза.
Все еще согнувшись пополам и пытаясь отдышаться, Руш милостиво махнул рукой, давая понять, что прощает обидчиков, и воспользовался представившейся возможностью, чтобы достать из кармана наушник.