— Послушай, а кто такая Эбби? — спросил он. — Вернее, кем она была?
На долю секунды в глазах Грина полыхнула ярость. Он вновь повернулся к Бакстер, но было уже слишком поздно — Сондерс нащупал в его обороне брешь и бросился на прорыв:
— Ага, твоя сестрица рассказала. Она ведь умерла, да? Интересно, что бы эта Энни по поводу всего этого сказала? Думаешь, гордилась бы тобой?..
— Эбби! — заорал на него Грин. — Ее зовут Эбби.
Сондерс засмеялся:
— Вот честно, чувак, мне насрать. Так, стоп… а не ты ли ее убил? — он заинтересованно подался вперед. — Если так, то я весь внимание.
— Да как ты смеешь? — прошипел Грин; его лицо налилось краской, проступили морщины, выдающие возраст. — Пошли вы оба нахер. Все это я делаю только ради нее.
Бакстер и Сондерс обменялись быстрыми взглядами, понимая, сколь значимым может быть это гневное признание, но Сондерс еще не закончил:
— Это все, конечно, хорошо, заниматься такими вещами только чтобы воздать дань какой-то долбаной Эми…
— Эбби! — опять заорал Грин, брызгая слюной и пытаясь разорвать цепь, которой его приковали к столу.
— …но неужели ты думаешь, что кто-то действительно вспомнит о тебе или о твоей сдохшей телке, после того как в ход пойдут бомбы? — колко засмеялся Сондерс в лицо Грину. — Ты ноль, пустое место, отвлекающий маневр, разминка перед главным событием.
Бакстер с Сондерсом затаили дыхание, понимая, что он только что выложил главный козырь.
Грин привстал и медленно наклонился к Сондерсу, насколько ему позволяли наручники. А когда наконец заговорил, в его шепоте пузырились ненависть и злоба:
— Навести меня во вторник, самодовольный говнюк… обещаю тебе, ты запомнишь ее имя: Э-Б-Б-И, — сказал он, сосчитав по пальцам эти четыре буквы, и сел обратно на стул.
Бакстер с Сондерсом посмотрели друг на друга, молча встали и поспешно вышли из комнаты.
Они своего добились.
— Хотелось бы мне посмотреть, как теперь МИ5 будет утверждать, что опасности новых террористических атак нет! — ухмыльнулась Бакстер, когда они направились в переговорку, по пути приглашая членов своей команды следовать за ними. — И выясни, как у нас обстоят дела с погибшей подружкой Грина.
— У нас проблема, и серьезная, — обратилась к ней одна из детективов, как только Бакстер переступила порог.
— Ну вот, а ведь все было так хорошо!
Эмили никак не могла запомнить фамилию этой мужеподобной девицы — Николс? Никсон? Наклз? — поэтому, чтобы не попасть впросак, выбрала самый безопасный вариант:
— Выкладывайте, детектив, что там у вас.
— Мы сверили задержанных со списком получателей самоуничтожающихся текстовых сообщений…
— Посланий-самоубийц! — донесся где-то из-под стола голос технаря Стива.
— Тринадцать Кукол не найдены.
— Тринадцать? — вздрогнула Бакстер.
— Кроме того, — виновато продолжала женщина, — из тех Кукол, которых мы успели к этому часу проверить, как минимум пятеро никогда не страдали психическими отклонениями и не обращались за помощью вообще ни к каким психиатрам, а уж тем более к нашим психиатрам. Это свидетельствует о том, что здесь, как и в Нью-Йорке, все гораздо масштабнее и не ограничивается одним лишь Грином и его пациентами. Мы сосредоточились лишь на небольшом фрагменте пазла… Я подумала, вы должны об этом знать.
Бакстер издала звук, который одновременно выражал измождение, разочарование и тревогу.
Женщина улыбнулась, будто извиняясь, и села на место.
— Эй! — прошептал Сондерс. — Что понадобилось Наклз?
Блин, и правда Наклз!
— Изгадить нам праздник, — вздохнула Бакстер, вышла вперед и начала отчет.
Блейк поднял руку.
— Боже праведный, Блейк, — заорала она, — ты давно взрослый, говори!
— Грин правда мог признаться, сколько бомб планируется взорвать?
— По идее, должно быть столько же, сколько в Нью-Йорке. Плюс Сондерс кое-что из него выудил.
— Понятно, — кивнул Блейк, не требуя дальнейших объяснений.
Чейз смотрел на них, ничего не понимая.
— Его спровоцировали, — объяснил Блейк.
— Что дала программа распознавания лиц? — спросила у собравшихся Бакстер.
— «Сити Оазис» прислал нам записи со своих камер видеонаблюдения, — отозвался технарь из ФБР, — теперь мы сравниваем видео, записанное в обеих гостиницах, чтобы убедиться, что никого не пропустили.
— А три человека, которые стояли на сцене с Грином? — спросила она.
— Одну убили при попытке к бегству.
Бакстер гневно фыркнула и закатила глаза.
— Она набросилась на меня с ножом! — произнес в свое оправдание один из агентов Чейза.
— Доктор Эмбер Айвз, — добавил технарь. — Тоже психиатр и терапевт для переживших утрату. Возможностей познакомиться с Грином у нее было предостаточно — семинары, общие коллеги… — Он заглянул в свои записи и продолжил: — Второму человеку, который был вместе с Айвз, удалось бежать.
Все осуждающе посмотрели на агента ФБР.
— Там было очень много людей!
— А третий? — спросила Бакстер, теряя терпение.
— В данный момент его везут сюда. Он говорит, что хочет заключить сделку.
— Это уже кое-что, — прокомментировала Бакстер. — Но держите в уме, что он может попытаться скормить нам какое-нибудь дерьмо. — Она повернулась к Сондерсу: — Отличная работа! — похвалила она. Потом обратилась к Чейзу: — Мы с Грином закончили, теперь можете драться за него с МИ5.
Бакстер нерешительно замерла на пороге индивидуальной палаты Руша в больнице Сент-Мэри. За окном сыпал снег. На какую-то долю секунды она вновь оказалась в той мрачной церкви и увидела на горле Кертис тонкую красную линию — от язвительных слов Грина к ней вернулись воспоминания…
Во сне Дамьен казался мертвецом, его голова склонилась на грудь, где под бинтами по-прежнему кровоточили раны. Руки были неестественно раскинуты в стороны, от них к капельницам на подставках змеились тонкие трубочки, со стороны похожие на путы, приковавшие его к постели.
Его веки задрожали, глаза открылись, он увидел Эмили и устало улыбнулся.
Она прогнала видение, подошла к койке и бросила ему здоровенный пакет печенья с шоколадом, купленный в киоске в вестибюле. Жест вполне мог бы получиться трогательным, если бы не капельницы, сковывавшие движения рук агента, и не его возглас от боли, когда злополучное печенье упало в аккурат на окровавленную повязку.
— Твою мать! — воскликнула Эмили и быстро переложила пакет на стоявшую рядом с койкой полку на колесиках.
По телевизору шел рождественский фильм, в котором Эмили узнала «Гарри Поттера и принца-полукровку». Альбус Дамблдор предостерегал своих учеников, напоминая, что самое страшное вражеское оружие таится в них самих, и Бакстер поразило сходство с их собственной историей.
Она выключила звук и села рядом с Рушем.
— И когда вас отсюда выпустят?
— Завтра утром, — ответил он. — Им нужно под завязку накачать меня антибиотиками, чтобы я, цитирую, «не умер». Но теперь я хотя бы могу дышать.
Эмили бросила на него вопросительный взгляд.
— Мне в легкое воткнулось ребро, — объяснил он, — еще тогда, в тюрьме.
— О господи, — виновато произнесла Бакстер, не сводя глаз с его повязок.
— Забавно я теперь буду выглядеть в бассейне, — пошутил Руш.
— Может, они смогут это поправить, — сказала Бакстер, — пересадка кожи или что-то типа того?
— Да, — ответил он, — наверняка смогут.
Звучало это не очень убедительно.
— Есть люди, которые переделывают татуировки, — с надеждой в голосе предположила она, — чтобы избавить клиентов от имен бывших и всякого такого.
— Ну да, чтобы у меня было написано не «Кукла», а, скажем, «Кукса», да? — кивнул Руш и скривился.
— Тогда уж лучше «Букля», — с непроницаемым лицом посоветовала Бакстер, и они оба расхохотались.
Внезапная боль заставила Руша схватиться за грудь.
— Из Грина удалось что-нибудь вытянуть? — спросил он.
Бакстер рассказала, как прошел допрос мнимого лидера и что им удалось вытрясти из арестованного доктора Янниса Хоффмана. Последний предоставил полиции все сведения о своих пациентах, трое из которых входили в число тринадцати Кукол, все еще разгуливающих на свободе. Он специализировался на онкологии и паллиативной помощи, и его завербовал сам Грин, которого он считал единственным организатором всех убийств.
Но главное, он заработал себе сокращение тюремного срока, назвав точное время атаки: 5 часов вечера. Час пик.
— И вот еще что, — добавила Бакстер, — подруга Грина погибла во время терактов в Норвегии.
Если это открытие и огорчило Руша, виду он не подал.
— Мотив? — спросил он.
— Уязвимое место, — поправила его Бакстер.
— И все это не имело никакого отношения к Тряпичной кукле?
— Это был способ привлечь внимание всего мира, — сказала Бакстер, — очень умный ход — использовать слабых травмированных людей, чтобы привести в действие большие бомбы. Они использовали против нас наши худшие эмоции, все это стало возможно благодаря нашей собственной жажде крови. Люди не были в таком воодушевлении со времен Тряпичной куклы.
После допроса Грина Эмили, очевидно, много размышляла.
— Гениальное решение, — продолжала она, — те, кто без конца дерется друг с другом, никогда не замечают, когда к ним сзади подкрадывается враг. Нас заставили убивать самих себя.
Глава 33
Воскресенье, 20 декабря 2015 года,
6 часов 3 минуты вечера
В лучах фар «Ауди» Бакстер поблескивали снежинки. Под капотом что-то скрежетало, машину заносило вправо, что совсем не казалось удивительным после того, как утром она влетела в стену аптеки на Оксфорд-стрит. У Эмили возникли первые, пока еще смутные подозрения, что ей вряд ли удастся пройти грядущий техосмотр.
Она выключила двигатель. Из-под капота с шипением вырвалась струя воздуха — автомобиль то ли послал сигнал о еще одной неисправности, которую надо будет потом устранить, то ли просто облегченно вздохнул, закончив без особых приключений последнюю на сегодня поездку.