— Как ты поживаешь, милая? — спросила Мэгги.
— Все хорошо.
Женщина продолжила упаковывать игрушки, она выглядела немного больше похожей на нормальную себя: темные кудри уложены так, как нравилось Финли.
— Я говорила, что он вернется, — улыбнулась Мэгги.
— Говорила.
— Из-за тебя.
Бакстер оторвала кусок краски с потолка вместе с блестящим снеговиком.
— Он вернулся из-за Финли, не из-за кого более, — твердо сказала она.
— Вы, детективы, — пожилая женщина рассмеялась, — мастера подмечать детали в окружающих, но совершенно слепы, когда дело касается вас самих.
— Куда это отнести? — спросила Бакстер, сменив тему и бросив снеговика вместе с куском потолка в коробку из-под обуви.
— Будь добра, в гараж.
Идя с коробкой в руках по дому, Бакстер внезапно подумала, насколько же он большой и пустой, и захочет ли Мэгги тут остаться после того, как все закончится. Зайдя в прохладный гараж, она остановилась ненадолго полюбоваться старым мотоциклом «Харли-Дэвидсон» Финли. С помощью швабры Эмили сняла пугающе большую паутину и задвинула коробки к задней стене. Собравшись уходить, она приметила кое-что, что тут же узнала.
На другой коробке лежала старая фотография, демонстрирующая как она, Финли, Бенджамен Чемберс и Волк хоть как-то пытались насладиться рождественской вечеринкой в отделе. Грусть нахлынула на нее, когда она увидела счастливые лица двух друзей, которых больше не было рядом. Посмотрев внутрь, она поняла, что в коробе лежали вещи с рабочего стола Финли, расчищенного в день его выхода на пенсию месяцем ранее. Сняв коробку с общей стопки, она поставила ее на пол, чтобы просмотреть ее содержимое: собранный за многие годы хлам.
Там были и другие фотографии: школьные фотографии внуков, Финли и Мэгги на отдыхе в Ватикане, черно-белое фото молодых Финли и Кристиана, позирующих на фоне горы белого порошка и сгорающего дотла здания.
Она убрала их в сторону.
Она нашла цветные небрежные рисунки, какие-то канцелярские принадлежности, сертификат, подтверждающий, что он (наконец-то) прошел курсы политкорректности, провидимые в столичной полиции, и письмо, датированное тысяча девятьсот девяносто пятым годом, информирующее, что Финли будет курировать стажера по имени Уильям Лейтон-Коукс. Улыбаясь, она остановилась на куске разорванной открытки, исписанной узнаваемым почерком Финли:
Как ты все еще этого, черт возьми, не поймешь?
Я не просто люблю тебя. Я искренне, неустанно и безнадежно обожаю тебя.
Ты моя.
И никто из этих чертовых людишек, ничто из того ужасного дерьма, что произошло между нами, ни даже эта чертова решетка не разлучат нас, потому что никто и никогда не заберет тебя у меня.
Нахмурившись, она прочитала записку еще раз, ощущая отчаяние за каждым словом. И хотя Бакстер чувствовала себя немного виноватой в том, что увидела нечто очень личное, она не могла отделаться от мысли, что это откровенное признание в любви относилось не к Мэгги.
Ей практически хотелось, чтобы она никогда не находила этой открытки, теперь Бакстер сложила ее пополам и вместе с черно-белой фотографией засунула в задний карман.
Глава 7
Пятница, 8 января 2016 года
7:05
— Который час, мистер Волк?
Волк застонал и натянул колючее одеяло на голову. Он услышал звук открывания замка двери камеры, а за ним последовали шаги, преодолевавшие полосу препятствий из устроенного им бардака и разбросанных по полу материалов дела.
Незваный гость прокашлялся.
Медленно опустив одеяло с глаз, он увидел улыбку на знакомом помятом лице: Джордж был вежливым надзирателем в полицейском участке Пэддингтон Грин, присматривающим за камерой в пять с половиной квадратных метров, временным обиталищем Волка на время расследования.
— Не думал, что ты захочешь пропустить завтрак, — сказал Джордж, протягивая узнику поднос, на котором находились склизкие коричневатые яйца и картонный тост.
— Не думал? — спросил Волк, подозревая, что с предлагаемой едой что-то было очень и очень не так.
— Не играйся с едой, — сказал ему мужчина, старше его, смотря на тот хаос, в который превратил их постоялец ограниченное пространство камеры. — Я подумал, что ты приберешься, перед тем как пойти по делам, — предположил он.
— Нет времени, — пробубнил Волк с набитым тостом ртом и встал с кровати, чтобы надеть штаны.
— Это не отель, ты в курсе? — Джордж закатил глаза.
— Да, в курсе, — сказал Волк в свое оправдание, бросив в надзирателя грязные полотенца, а потом глотнул горького кофе и вздрогнул. — Как будет время, занеси два чистых, пожалуйста.
— Слушаюсь, сэр.
Порывшись в бумагах на полу, Волк наконец нашел те документы, которые ему были нужны. Он положил их на кровать и взял помятую белую рубашку.
— А ты умеешь гладить? — спросил он с надеждой.
— И я не твоя мама.
— Попытка не пытка, — улыбнулся Волк, бросив рубашку в кучу грязного белья, и, спотыкаясь о разбросанные вещи, вышел в коридор.
— Мы ничего не забыли? — крикнул ему вслед Джордж, выйдя из камеры за Волком и держа в руках скоросшиватель со следами ботинок на нем.
Все еще жуя, Волк поспешил обратно. Он обменял свою кружку кофе на скоросшиватель и чмокнул Джорджа в морщинистую щеку.
— Ах! — поморщился надзиратель. — Я не твоя мама!
— До вечера! — осклабился Волк.
— Когда тебя ждать?
— Ты не моя мама! — напомнил ему Волк исчез за поворотом.
Раздраженный Джордж убрал недоеденный завтрак и на выходе, помедлив и громко вздохнув, собрал кучу рубашек, чтобы погладить.
— Где Кристиан? — спросил Волк, садясь на свое место. — Он должен быть тут.
Адвокат в комнате самодовольно улыбался, что, и Волк мог по опыту это сказать, не предвещало ничего хорошего. Ванита закрыла дверь и тоже села за стол.
— Комиссар, — подчеркнула она, — занят прочими делами.
Волк просмотрел кипу документации, лежащую перед ним:
— Он хотел, чтобы его человек просмотрел бумаги.
— Не вижу причин, по которым это было бы необходимо, и, очевидно, он тоже, так как своего человека он так и не прислал, — ответила Ванита. — Мистер Брайтон лично составлял бумаги.
— И поэтому-то я волнуюсь, — сказал ей Волк, откидываясь на спинку стула, чтобы взглядом оценить мужчину, сидящего напротив. — За все время мой папаша дал мне всего один ценный совет. Хотите поделюсь им с вами?
— Нет, — попыталась прервать его Ванита.
— Никогда не доверяй человеку, который улыбается до одиннадцати утра, — все равно изрек Волк и оттолкнул от себя документы. — Не люблю адвокатов.
— Ничего страшного, — ухмыльнулся мужчина.
— И поэтому… Мне не нравишься ты.
— И в этом ничего страшного нет.
Волк наклонился к нему.
— Хочешь послушать историю о том, как я в прошлый раз был в зале суда вместе с слишком большим количеством самодовольных адвокатов, ухмыляющихся в мою сторону?
Улыбка исчезла с лица.
— Я не буду ничего подписывать, пока не получу мнения по документам со стороны, — сказал Волк.
Ванита явно ожидала такого ответа.
— Тогда вынуждена с сожалением сообщить, что наше «соглашение» больше не имеет силы.
Она посмотрела на прилизанного адвоката, собиравшего бумаги и вставшего для пущего эффекта.
— Столичная полиция благодарит вас за содействие по делу Лео Дюбуа, — сказала она Волку, открывая дверь двум полицейским, вошедшим в комнату с наручниками наготове.
— Послушайте, мистер Коукс, все довольно просто, — начал адвокат, его заносчивость вернулась к нему, как только полицейские зашли в комнату. — Отсутствие подписи означает отсутствие соглашения. Отсутствие соглашение означает то, что вы снова в бегах. А то, что вы снова в бегах, означает, что вас немедленно арестуют и бросят на милость суда.
— Или, — начала Ванита, отыгрывая так не подходящую ей роль «хорошего полицейского», — вы ставите подпись на прерывистой линии, проводите следующие дни за расследованием обстоятельств смерти детектива-сержанта Шоу, а ваше расследование по Дюбуа остается вашим козырем… Мне кажется, что выбор очевиден.
Она извлекла новую красивую ручку из кармана рубашки и протянула ему. Адвокат подтолкнул обратно к нему документы, открытые на странице, где надо было поставить подпись.
Ванита держала его на крючке, и все это понимали.
Волк взял у нее из рук увесистую перьевую ручку, засунул ее в рот и прочитал еще раз последнюю страницу, пестревшую непонятными формулировками, прежде чем поставить свою подпись внизу.
— Довольна? — спросил он, протягивая ручку обратно.
— Оставь себе, — сказала она, забирая подписанные документы и свои вещи, и, поманив за собой довольного адвоката, вышла из комнаты.
Поскольку остальные должны были подъехать к середине утра, Бакстер первая добралась до дома Мэгги.
Пока они ждали остальных, она помогла женщине с уборкой в качестве предлога, чтобы тщательно обыскать дом на предмет любого тайника, где Финли мог хранить оружие в тайне от домовитой жены.
В 10:38 она услышала, как щелкнул почтовый ящик, и пошла забрать свежую почту с придверного коврика. Принесли газету, которую выписывал Финли, а также меню «Доминоз Пицца», три открытки — несомненно выражавшие соболезнования — и конверт с надписью на лицевой стороне, напечатанной красным жирным шрифтом:
ПОСЛЕДНЕЕ ТРЕБОВАНИЕ. НЕ ИГНОРИРУЙТЕ.
Положив всю прочую почту на подсобный столик у входа, Бакстер отнесла угрожающее письмо на кухню. Подумав немного, она пришла к выводу, что не занималась бы тем, чем сейчас занимается, если бы не рассматривала каждую возможную зацепку.
— Чай будешь, Мэгги? — крикнула она в прихожую.
— Не откажусь!
Положив конверт на носик чайника лицевой стороной наверх, она включила его и начала готовить напиток.