Я медленно подхожу к двери, берусь за ручку. Провожу пальцами по гладкой металлической поверхности, на долю секунды закрываю глаза и прислушиваюсь к потрескиванию дров в камине – тепло и ярость, взрывное сочетание; то же самое творится сейчас в моей голове. А затем открываю дверь и бесшумно выскальзываю наружу.
Бо не пытается меня остановить.
Чужак
Это случилось год назад, на пятый день с начала сезона. Кайл Картер вышел из гостиницы «Китобой», как только закончился дождь. Смеркалось, тротуары были скользкими, по небу бежали рыхлые белые облака. Некоторое время Кайл бесцельно бродил по городу, а затем решил полюбоваться бухтой.
Он дошел до пирса – лодки теснились одна к другой, как сардины в банке. Тут он заметил гуляющую девушку, ее длинные каштановые волосы струились по плечам. Она оглянулась через плечо, пристально посмотрела своими глубокими, цвета морской волны глазами в его сторону. И неожиданно он двинулся следом, не отдавая себе отчета в том, что делает.
Такой красавицы Кайл в жизни не видел. Она была элегантна и в то же время соблазнительна. Редко можно встретить такую! И когда он приблизился к ней, она погладила его темные волосы, притянула к себе и поцеловала. Она хотела его, желала его. И он не смог устоять. Поэтому он позволил ей взять себя за руку и завести в море. Их жадные и ненасытные тела сплелись. Даже когда вода хлынула в легкие, Кайл чувствовал лишь прикосновения теплых рук и мягких губ и взгляд, проникающий в мысли и сводящий с ума.
А потом океан увлек его в свои глубины и больше не отпустил.
Глава 11
Мой мозг разрывается от всех тайн, заключенных в нем, и я не могу заснуть. Особенно теперь, когда знаю правду о Бо, о смерти его брата.
Я должна уберечь Бо.
Завариваю себе лавандовый чай, включаю радио на кухне и сажусь за стол. Каждые двадцать минут диктор повторяет одну и ту же информацию: двое утонувших до сих пор не опознаны, полиция предполагает, что это туристы. В конце концов слова диктора сливаются в медленную и сонную мелодию. Меня охватывает чувство вины. И я мечтаю о несбыточном: найти способ повернуть время вспять, чтобы предотвратить все смерти, спасти людей. Вокруг меня гибнут молодые люди, а я ничего не предпринимаю.
Звонок висящего на стене телефона заставляет меня вздрогнуть, и только тогда я понимаю, что задремала. Быстро вскакиваю с грубо сколоченной табуретки и выглядываю в окно над раковиной. Солнце едва поднялось над горизонтом, небо пока еще неяркое, светло-серое. Хватаю трубку.
– Алло!
– Я тебя разбудила? – спрашивает Роуз на другом конце провода.
– Нет.
Не хочется говорить правду.
– Я не спала всю ночь. Мама усиленно кормит меня печенюшками, надеется, что они помогут забыть прошлую неделю. А мне от этих сладостей только хуже. Вся на нервах.
Из головы не выходят Бо и его брат, и болтовню Роуз я толком не слушаю.
– Послушай, – продолжает подруга, не дождавшись от меня реакции, – я хочу предупредить, чтобы ты сегодня в город не ездила.
– Почему?
– Дэвис и Лон устроили настоящий крестовый поход. Допрашивают всех. Представь себе, зажали Эллу Гарсия в женском туалете в «Горячем супчике» и не хотели отпускать, пока та не убедила их, что она не одна из сестер.
– И как же она их убедила?
– Вроде бы она начала визжать, и Дэвис решил, что сестра Свон не может быть такой истеричкой.
– Неужели никто не пытается их остановить?
– Сама понимаешь, – голос подруги уплывает, будто она оторвалась от трубки что-то достать, – пока они не нарушили ни одного закона, всем это только на руку. Если они вычислят сестер, то и с убийствами будет покончено.
– Так не получится, Роуз, – отвечаю я и вспоминаю разговор с Бо в коттедже вчера вечером. Он тоже хотел покончить с убийствами – око за око. Смерть за смерть. Но Бо никогда не лишал жизни человека. А если решится, это изменит его навсегда.
В трубке слышится, как коротко звякнул мобильник подруги.
– Хит прислал сообщение. Ждет меня у своего дома.
– Может, и тебе не стоит выходить на улицу? – предупреждаю я.
– Мама пока не знает про Хита, так что пригласить его к себе я не могу. Она думает, что я встречаюсь с тобой.
– Просто будь осторожной.
– Обещаю.
– И присматривай за Хитом.
– Почему?
– Всякое может случиться. Еще неделя впереди.
– Хочешь сказать, он может утонуть?
– Я не хочу, чтобы ты потеряла человека, который тебе небезразличен.
– А как насчет Бо? О нем ты беспокоишься?
– Нет, – торопливо отвечаю я. Слишком торопливо. – Он мне не бойфренд, так что я … – Похоже, ложь скрыть не удалось. Мои слова звучат неестественно. Конечно, беспокоюсь – хочу я того или нет.
В трубке снова звук сообщения.
– Мне пора, – говорит Роуз. – И я серьезно – тебе не стоит появляться в городе.
– Роуз, слушай… – я окликаю подругу, словно могу что-то еще добавить: предупредить, подсказать, как ей и Хиту уберечься от сестер Свон. Но она уже повесила трубку.
Я беру чашку с остывшим чаем и подхожу к раковине, чтобы вылить его. В это время слышится скрип половиц.
– Ты что, практиковалась в гадании?
Мама стоит в дверях.
– Нет.
Я открываю кран.
– Нужно каждый день заниматься. – Она прикусывает губу. На ней черное платье, слишком свободное. Если и дальше так пойдет, скоро ее унесет ветром с края утеса. Но, может, именно этого она и добивается.
Когда я встречаюсь с ней взглядом, она смотрит на меня как на чужую, будто больше не узнает. Не дочь, а воспоминание о дочери.
– А почему ты больше не гадаешь? – Я споласкиваю чашку, наблюдая, как янтарный чай по спирали уносится в сливное отверстие. Знаю, что этот вопрос может разбудить плохие воспоминания… но вдруг разговоры о прошлом помогут вернуть ее прежнюю, избавить от страданий.
– Дар предвидения покинул меня. – Она вздрагивает и наклоняет голову, словно прислушивается к неведомым голосам. – Я больше не доверяю листьям. Они не предупредили меня.
Старый радиоприемник в серебристом корпусе, стоящий на буфете, все еще работает – я так и не выключила его, заснув прошлой ночью прямо за столом. Музыка тихо потрескивает в динамиках. Затем ее сменяет голос диктора.
– Разыскивается Джиджи Клайн, которая ушла из своего дома на Вудлон-стрит утром во вторник, и с тех пор ее местонахождение неизвестно. Предположительно исчезновение девушки связано с сезоном сестер Свон. Просим всех, кто мог видеть Джиджи, связаться с полицейским управлением Спарроу.
– Ты знаешь Джиджи? – Мама не сводит глаз с радио, голос дрожит. Диктор повторяет сообщение еще раз, и начинается реклама.
– Мы особо не общались. – Я думаю о Джиджи, просидевшей ночь в лодочном сарае, голодной и замерзшей. Но это не Джиджи – она потом и не вспомнит, как сидела, привязанная к стулу; зато Аврора – существо внутри нее – надолго сохранит в памяти эту холодную ночь. И вероятно, захочет отомстить Дэвису и Лону. Если не в теле Джиджи Клайн, то на следующий год, в теле другой девушки. Конечно, если они все-таки отпустят Джиджи, и Аврора сможет вернуться в море до окончания сезона.
– Когда твой отец пропал, об этом тоже объявляли по радио, – добавляет мама, подходя к раковине и выглядывая в окно, по-прежнему держа руки в карманах платья. – Они просили добровольцев обыскать бухту и берега. Но никто не пришел на помощь. Люди в этом городе так и не приняли его. Они жестокие и бессердечные, как океан. – Ее голос срывается, затем вновь обретает силу. – Впрочем, это не имело значения – я знаю, что его не было в бухте. Он был далеко в море, и они бы его не нашли.
Я впервые слышу, чтобы она говорила о нем так – будто он умер и никогда не вернется. Откашливаюсь, стараясь не поддаться эмоциям, и предлагаю:
– Давай приготовлю тебе завтрак. – Солнечный свет падает ей на лицо, делая его неестественно пепельно-белым. Я открываю буфет и достаю одну из белых мисок. – Овсянку будешь? – В доме зябко, и ей стоит съесть чего-нибудь теплого.
Ее взгляд скользит по мне, и вдруг она хватает меня за запястье.
– Я знаю правду. – Голос звучит холодно и бесстрастно. – Знаю, что с ним случилось. Я всегда знала.
Я хочу отвести взгляд, но не могу. Мама смотрит будто бы сквозь меня, в прошлое, в то время, которое нам обеим хотелось бы забыть.
– Какую правду?
Ее темные волосы завязаны в небрежный пучок. Кажется, она не спала… Она больше не смотрит на меня, взгляд пустой – так больной, очнувшийся на короткое время, снова впадает в кому, не в силах вспомнить, что вырвало его из бессознательного состояния.
Я осторожно высвобождаю руку. Все. Она уже сама забыла, о чем говорила.
– Может, тебе лучше вернуться в постель?
Мама кивает и без единого возражения выходит из кухни, шаркая туфлями по белому кафелю. С лестницы доносятся тихие, почти невесомые шаги. Сейчас поднимется к себе и наверняка проспит остаток дня.
Я прижимаюсь лбом к столу, крепко зажмуриваю глаза и снова открываю. Утреннее солнце заглядывает в окно над раковиной, и на стене в противоположном конце кухни застыла моя искаженная, непропорционально вытянутая тень. Несколько секунд смотрю на нее, пытаясь найти соответствия своим локтям, бедрам, коленям. Но чем дольше вглядываюсь в серый контур на выцветших бледно-желтых обоях, тем более неестественным он мне кажется. Будто набросок художника-абстракциониста.
Я встаю, упираясь руками в стол, и медленно направляюсь к выходу из дома.
Моторка бесшумно покачивается на волнах. Ни малейшего дуновения ветерка, ни ряби на воде. Солнце стоит высоко. Рыбы выпрыгивают из воды и, поднимая брызги, уходят на глубину.
Едва начав отшвартовывать лодку, чувствую чей-то взгляд. Бо стоит у правого борта парусной шлюпки, «Песни ветров», держась за мачту.
– Ты здесь давно? – с удивлением спрашиваю я.
– С рассвета. Плохо сплю. Мозги отказываются отключаться, так что нашел себе занятие.