Пока не появился Рид.
Незапланированный ребенок, которого они не могли себе позволить.
Когда мне было одиннадцать, Риду исполнился год. И он занял мою спальню. Он столько плакал, что нарушил сон, а следовательно, и рабочее расписание отца. Мама переселила Рида из их спальни в мою, из-за чего диван в гостиной стал моим пристанищем. Древняя, подержанная вещь, стоявшая раньше в зоне ожидания китайского ресторана в конце квартала.
Когда мне было тринадцать, у Рида случился тяжелый случай крупа, и три дня он провел в больнице под наблюдением. Следующие пять лет на оплату этого счета шел каждый лишний доллар. В то Рождество папа научил меня играть в футбол полусдувшимся мячом, который он нашел где-то в доме, пока все остальные дети сидели дома, играя в свои новые видеоигры.
Когда мне было пятнадцать, какой-то засранец нарисовал на лбу у Рида член несмываемым маркером и стащил его сумку с ланчем. Впервые он прибежал ко мне за помощью, и я признал, что этот родительский подарок был не так уж плох, потому что я получил кого-то, кто смотрел на меня так, будто я был всемогущим волшебником, а не проблемой.
Когда мне было двадцать пять, Рид сказал мне, что после котильона я для него умер. Ма проплакала всю ночь, а на следующее утро вновь разрыдалась, когда поняла, что он не шутил.
Папа повернулся ко мне, положил мне на плечо мозолистую ладонь и сказал: «Жизнь причиняет боль, но быть братьями – это обязательство до конца ваших дней. Он поймет это». Я послушался папы и ждал этого, убежденный, что это лишь этап, потому что со дня рождения Рида я делал для него все, отдавал ему все что мог, любил его больше себя.
Семь лет спустя я все еще ждал.
На моем ноутбуке было открыто письмо, его слова едва ли поменяются в этой жизни, но я был бы не против профинансировать исследования для создания машины времени. Я бы вернулся и многое изменил, начиная с котильона. Я сказал Дурге, что не чувствую сожалений, но я солгал, зная, что иначе она вызовет меня на откровенность. Кто-то должен был сделать это.
Это то, чего вам не скажут люди, сидящие вокруг, курящие ганжу и цитирующие Ганди. Всегда есть одна ошибка, которая меняет всю твою жизнь. Если повезет – к лучшему.
Спойлер: Мне не повезло, а сожаление – это наказание длиною в жизнь.
Это чувство теперь поглощало меня, когда я читал письмо мамы и удивлялся, как кто-то, в ком текла та же кровь, что во мне, мог превратиться из морячка в костюмчике от «Вайнряд Вайнс» в заказывающего салат «Ницца», посещающего загородный клуб придурка-нувориша, окружившего себя людьми по имени Брок, Четт и Трипп с двумя «п».
От: betty@prescotthotels.com
К: nash@prescotthotels.com
Тема: Выходные на Четвертое июля
Привет, дорогой!
Надеялась тебе дозвониться, но ты не отвечаешь, а голосовая почта забита. Тебе действительно стоит подумать о том, чтобы нанять секретаря. Я собиралась сказать тебе это уже месяца четыре как.
Твой брат говорит, что проведет выходные в Истридже с Бэзил, Четтом, Броком и Триппом, на обеде в честь Четвертого июля в загородном клубе. Думаю, Рид и Бэзил готовы сделать следующий шаг. Похоже, он собирается задать ей тот самый вопрос. Я всегда знала, что так и будет, но я счастлива от того, что он счастлив.
Ты знаешь, что я люблю тебя и не хочу просить об этом, но не мог бы ты не приезжать на следующей неделе? Мы оба знаем, он не приедет повидать меня, если я не заверю его, что тебя нет в городе, а я так давно его не видела.
Я не в восторге от всего этого, но так будет не всегда, детка. Я обещаю.
Люблю,
мама.
Я не мог винить маму.
Когда Рид был маленьким, он считал, что меня мама любит больше, так что она изо всех сил пыталась доказать, что это не так. Чего Рид никак не мог понять: мама не любила меня сильнее. Она просто любила меня дольше. У нее было десять лишних лет, чтобы понять, как лучше всего любить меня. Она лишь училась понимать, как любить его, а он бесконечно усложнял эту задачу своими перепадами настроения, на фоне которых девочки-подростки выглядели бы тихонями.
Я набрал ответ.
Одно слово.
От: nash@prescotthotels.combetty@prescotthotels.com
К: betty@prescotthotels.com
Тема: Re: Выходные на Четвертое июля
Конечно.
Затем я проверил пособие, которое отправлял Риду каждый месяц: он не принимал мои звонки, но без проблем принимал мои деньги. Я резко захлопнул ноутбук, бросив его на подушку рядом с головой.
Какой-то придурок постучал в мою дверь, но я откинулся на матрас и закрыл глаза. Стук был настойчив, я пробормотал проклятие, потянулся к прикроватному столику, слепо нащупал баночку с болеутоляющими, забросил в рот две таблетки и проглотил не запивая.
Подойдя к двери босиком, я распахнул ее, зная, что задушу кого бы то ни было, если мне скажут что-нибудь не то. Не знаю, с чего я решил, что это будет Эмери, но это была не она. Разочарование отдало горечью.
За порогом стоял служащий в униформе. Он одарил меня кривой ухмылкой, раскачиваясь с пятки на носок, будто купил новый кальян и ему не терпелось его опробовать.
– Миссис Лоуэлл послала это вам, – чувак поднял сложенный лист фирменного бланка «Прескотт отеля», торчащий из папки, – также она оставила вам это письмо.
Я взял письмо и позволил ему вой ти. Он толкнул мимо меня тележку, на лице его сияла улыбка, слишком веселая для субботнего утра. Моя нагота его не смутила. Я открыл дверь в боксерских трусах и начал есть, едва он снял крышки.
Полноценный завтрак: яйца, бекон, рогалики, кофе, картофельные оладьи и французские тосты. Рядом со столовым серебром – корзина фруктов, полная бананов, клубники и яблок сорта «Фуджи», оформленная фаллическим символом, извергавшимся в чашу с «Нутеллой».
Часы на кухне открытой планировки показывали ровно восемь утра. Это все предназначалось не для того, чтобы накормить меня. Это все нужно было, чтобы разбудить меня особо изощренным образом.
Делайла Лоуэлл обожала пассивно-агрессивную ерунду.
Завтрак кричал: вставай, мать твою.
Обеды служили напоминанием о том, что не следует взваливать на нее новые судебные иски.
Ужины закрепляли тот факт, что, если бы не она, я был бы полностью разорен и, скорее всего, мертв, но она решала мои проблемы и время от времени кормила меня.
Я никогда не утруждал себя десертом. Усвоил урок, когда она принесла свою крысу и попросила меня приласкать монстра. Мы с Роско не ладили и никогда не поладим.
Будильник на моем запасном телефоне пикнул дважды. Я установил его прошлой ночью, тщательно запечатав сломанный телефон в пластиковый пакет на моей тумбочке. Разблокировав экран и выключив сигнал, я заметил восемь пропущенных звонков от Делайлы.
Нажав кнопку возврата, я избавил парня от чувства неполноценности, которое могло бы возникнуть у него при виде моего члена, и стянул свои черные боксеры «Кельвин Кляйн», только когда шагнул в душевую, включая душевую насадку.
Я подключил телефон к колонкам душа по блютузу.
Делайлала ответила на мой звонок после второго гудка, цыкнув в трубку. Голос звучал неровно, как будто она шла.
– Ты когда-нибудь отвечаешь на звонки?
Например, сейчас.
– Когда-нибудь. – Я выдавил на голову шампунь, гадая, есть ли у меня непрочитанные сообщения от Дурги. – Этот завтрак готовил вчерашний обслуживающий персонал?
Воспоминание об Эмери Уинтроп, прижавшейся ко мне, заставило меня задать этот вопрос. Ее существование выводило меня из себя. Принцесса трастового фонда. Дочь вора и, насколько я понимаю, убийцы. Замешанная в его лжи. Причастная к смерти моего отца.
Хуже всего было не то, что я увидел ее прошлой ночью. Хуже всего было чувствовать ее рядом с собой. Я мог бы списать наш первый раз на ошибку, но она была еще юной. Такой чертовски юной. Она едва стала совершеннолетней, а я уже трахнул ее.
Запомнил это.
И мне это понравилось.
Мой член затвердел. Я передернул пару раз, прежде чем приказал ему прекратить.
– Нет. Я заказала его. – Делайла ворковала над голой крысой, которую она называла собакой: – Ты пописал, Роско? Какой хороший мальчик. – На этот раз ее голос прозвучал громче. – В заведении дальше по улице. Заплатила какому-то пацану, чтобы надел униформу и привез тебе завтрак на тележке. Мило, да?
И я оставил его наедине с толстой пачкой наличных в моем чемодане, дизайнерскими вещами и ноутбуком моей компании.
Идеально.
– Ты такая экстравагантная.
– А ты такой испорченный. – Фоном слышался ветер, и я с трудом мог разобрать ее голос. – Почему сегодня утром мне позвонила служба безопасности здания и сообщила, что к тебе приходил человек из Комиссии по ценным бумагам и биржам?
Комиссия – недосягаемый и могущественный Пол Бларт, наемный полицейский, стремившийся быть настоящим полицейским. К сожалению, преступления, которые они расследовали, включали и те, которые совершил я.
Я сдержал проклятие и сжал пальцы в кулак, прежде чем снова поднести руки к голове и вспенить шампунь.
– Он все еще здесь?
– Я купила тебе час. Он вернется. Я буду тебе нужна?
– Нет.
Вероятно, пригласить поприсутствовать главу моего юридического отдела было хорошей идеей, потому что, давайте смотреть правде в глаза, за последние десять лет я нарушил кучу гребаных законов, но я знал Делайлу. Она потребовала бы, чтобы я выложил ей все, а эта перспектива была столь же привлекательна, как минет пираньи.
– Нэш… – Она замолчала, и я представил, как она морщит нос и скрещивает руки. И эта вздувшаяся вена на лбу – она утверждала, что та появляется лишь из-за меня. Очевидно, я также был виновен в том, что она выглядела на десять лет старше своего реального возраста.
– Делайла, если ты не можешь понять простых слов вроде «нет», ты занимаешься не тем делом. – Я смыл шампунь, наблюдая, как он стекает в канализацию в стиле Роршаха. Она напоминала Сизифа, толкающего камень.