За последние четыре года страсть утекла из него, словно кран энтузиазма нуждался в починке. Это был не тот Нэш Прескотт, который ходил с разбитыми костяшками пальцев и взглядом, наводившим на мысль, что он знает что-то, чего не знаю я.
Работа в «Прескотт отеле» была скучна для него. Ежедневная рутина. Никогда не думала бы, что Нэш Прескотт из тех, кто продастся.
Должно быть, я скорчила гримасу, потому что он спросил:
– Вы что-то хотели сказать, мисс Родес?
Я обдумала ответ, прежде чем остановиться на:
– О, я не думаю, что это хорошая идея.
«Перевод: тебе это не понравится, так что не будем продолжать вой ну на публике. Кровь чертовски трудно счищать с полипропиленовых ковров с коротким ворсом».
«Скажи это, я бросаю тебе вызов», – подначивал его взгляд.
С другой стороны, Шантилья смотрела предупреждающе, и если бы она могла задушить меня, оказавшись в итоге в камере шесть на восемь, я уверена, она бы это сделала… Но поскольку я никогда не отказывалась от достойного вызова, я высказала свое мнение.
– Ваше «видение»… И я использую этот термин в широком смысле. Похоже на распродажу. Да, бренд вашей компании – это снобская шикарная чушь, но вы никогда не были шикарным снобом. – «Твою мать». Это прозвучало так, будто я знала его. – Я хочу сказать, ваш бренд изначально не был таким, – исправилась я, и мой голос был острее тесака. – Ваш первый отель в Бентли, штат Южная Каролина, был стильным. Он говорил о высоком классе и вовсе не был скучным. Бухта Хейлинг – туристическая ловушка для студентов. Ваша клиентура богата, но она при этом молода. Это ваша возможность наконец-то сделать что-то, что не станет полным дерьмом в стиле Арно-Коха и Мерсера.
Тишина.
Было бы неплохо, если бы мое сердце не колотилось так сильно, я могла поклясться, что была в нескольких секундах от сердечного приступа. Ужасная фигура речи, учитывая аудиторию, но я не почувствовала никакого сочувствия, когда Нэш уставился на меня, как будто хотел разбушеваться прямо тут и…
Я не знаю.
Задушить меня?
Перекинуть через колено?
«Кажется, это будет законно».
– Вы правы, – начал он, его глаза наконец-то, наконец-то, ожили. Я была в восторге от того, что зажгла в них искру, которая должна была стать для меня знаком к отступлению. Он уже заставил умолять его трахнуть меня, а потом оставил в подвешенном состоянии. Что еще он мог сделать? – Это Северная Каролина. Может быть, эстетика оттолкнет гостей отеля. Мы хотим меньше стиля «Уинтропский скандал» и больше «дружелюбный сосед-миллиардер». Есть еще предложения?
Я могла бы убить его, вырвать ему глаза и скормить их койотам.
– Нам нужна фокальная точка для вестибюля. Достаточно большая, чтобы занять весь его центр. Это также должно быть что-то, что привлекает внимание, чтобы оправдать минималистичный дизайн. Мы хотим, чтобы это стало темой для разговоров. Это единственное, что спасет этот отель от полного уныния.
Шантилья подняла руку, прежде чем заговорить.
– Мы не можем позволить себе фокальную точку. Мы должны оставаться в рамках бюджета. Мы уже купили несколько светильников, полы и краску в текущей цветовой гамме, – она покосилась на меня, – поэтому я настоятельно рекомендую проигнорировать идею Эмери.
Нэш вертел ручку в пальцах, такой безразличный к этому отелю, что это беспокоило меня.
– Полагаю, это «Уинтропский скандал». Шантилья все бубнила о своих сверхдорогих идеях. Ида Мари склонилась ко мне и прошептала:
– Что такое «Уинтропский скандал»?
– Случай, когда мудак обокрал бедных людей, – ответила я, испытывая благодарность за то, что никто из моих коллег не родился на Юге и не имел привычку читать «Файнэншл Таймс».
Не то чтобы я была лицом скандала.
Им был мой отец.
И все же.
Я не могла сдержать колотящееся сердце. Оно заполняло мою бедную грудь, отбивая яростный ритм, достойный соло на барабанах в «Карнеги-холле». Было такое чувство, что снежный человек зашнуровал свои кроссовки и пробежал внутри меня марафон.
«Держи себя в руках, Эмери. У глупых людей большие рты. Посмотри на Шантилью. Похож ли тот, кто потратил часть ограниченного бюджета на ручки шкафов в форме анальных пробок, на человека, который может тебя вычислить?»
– О, – И да Мари рисовала на полях своего блокнота, пока Шантилья заканчивала дерьмовую защиту своего дизайна, – надеюсь, он отправился в тюрьму.
Нет, живет в пляжном коттедже в маленьком городке в Северной Каролине. Раз в неделю папа присылал мне открытку по электронной почте. Я никогда не отвечала, но иногда, когда хотела почувствовать себя особенно мазохисткой, смотрела на фото и удивлялась, как ему удается жить в таком месте, где не поместился бы даже школьный спортзал. Население Истриджа почти удвоилось на Блайт-Бич, и все же в городе, как гепард, выслеживающий добычу, бродили сплетни.
Мне было интересно, как далеко зайдет Нэш, терроризируя меня. Я разгадала его игру. Рид ненавидел Нэша, но Нэш не ненавидел Рида. Должно быть, именно поэтому у меня еще была моя работа. Я объединяла Рида и Нэша, и выгнать меня означало бы разорвать и без того напряженные отношения.
Нэш продолжил, игнорируя меня:
– Я ожидаю, что 3D-модели будут сделаны к выходным, чтобы мы могли сделать последние закупки и перейти к отделке номеров. Это не какая-то кофейня, где подают отвратительный латте с печеньем и шоколадом, халапеньо и круассанами, на заднем дворе которой можно выкурить косяк. Медленная и посредственная работа недопустимы.
– Круассаны с шоколадным халапеньо. Отвратительно, не правда ли? – Шантилья встала рядом с ним, ее колено врезалось мне в затылок, когда она вставала с дивана. Она хлопнула в ладоши в стиле девушек с ралли. – Мы начнем с вашего пентхауса, мистер Прескотт, затем – президентский номер, где сейчас расположилась миссис Лоуэлл. У вас есть еще какие-то требования?
– Сохраняйте ту же цветовую палитру для пентхауса и президентского номера. Президентский люкс должен соответствовать эстетике отеля, так как его будут бронировать гости. – Нэш вытащил свой телефон, его рассеянное внимание еще раз подтвердило, что ему плевать на проект.
– Думаю, я имею неплохое представление о ваших вкусах, – Шантилья подкралась ближе к Нэшу и попыталась заглянуть в его телефон, – я была в команде, которая проектировала ваш пентхаус в Нью-Йорке. Мэри-Кейт позволила мне возглавить тот проект.
– Точно, – экран освещал скучающее выражение его лица. – Мой самый нелюбимый пентхаус. На самом деле – второй с конца. Тот, что в Куала-Лумпуре, выглядит так, будто там блевал Барни, потом устроил оргию в спальне и обкончал все вокруг, чтобы восстановить собственное достоинство.
Точно.
Если бы мне нравился Нэш, я бы откинулась на спинку дивана, надрываясь от смеха. На фото Куала-Лумпура в дизайнерских онлайн-архивах гостиная была выдержана в пурпурном цвете, а спальня – с белыми полосами на полу из мореного лавра, похожими на сперму, стенами, окрашенными в молочный цвет, и парчовыми простынями.
– В Коала-Лимпер отель проектировала не я. – Шантилья играла со своими волосами.
Когда она улыбнулась, макияж осыпался вокруг ее глаз. На мгновение мне захотелось обнять ее и сказать, что она невероятно великолепна там, где это имеет значение… но потом я вспомнила, что вчера она сделала мне выговор за то, что я попыталась проехать с ней в лифте, пока она разговаривала с кем-то по телефону, так что в лучшем случае я могла лишь посочувствовать тому, что она симпатична лишь снаружи.
(Для справки: подслушивание сплетницы Шантильи в моем списке дел стояло где-то между прыжком с неисправным парашютом и проглатыванием амебы, поедающей мозги.)
– Куала-Лумпур, – провозгласил Нэш, обрушив на нас всех свое раздражение, – это город, а не какое-то сумчатое, умеющее играть в покер, Шартрез. За свои деньги я ожидаю от вас компетентности.
Вот во что превращают тебя синие яйца. В несносного ублюдка. Терпение для Нэша было словно вторая кожа. Он ни разу не взглянул на Шантилью, но она отскочила, обожженная его гневом.
Может быть, она наконец прекратить ныть Ханне о том, как хочет стать следующей миссис Прескотт. Она мечтала выйти замуж за Нэша, родить от него детей и сменить работу дизайнера на жизнь в спа-салонах и загородных клубах.
– Верно, – Шантилья кивнула раз и одними губами произнесла название города, – в следующий раз я произнесу это правильно. Очарование второго раза.
– Романтизировать неудачу, – он скользнул взглядом в мою сторону, – отличительная черта поколения «приз за участие».
Будь на ее месте кто-то другой, я бы заступилась. Даже Ханна и ее общее презрение к бедным людям заслужили бы мою защиту. Я прикусила язык. Шантилья перевела взгляд с меня на Нэша, уголки ее губ опустились. Она поняла все правильно и проглотила свой ответ.
Нэш сунул телефон в карман.
– Если мы закончили с сегодняшними выходками, призванными привлечь внимание, продолжим обсуждать эстетику. Пентхаус не будет сдаваться в аренду, так что в нем у вас больше свободы действий. Я хочу, чтобы в гостиной и кабинете были естественные тона, минималистичная мебель и скульптура у северной стены.
Шантилья потеребила подол своего платья, отлепив облегающую ткань от тела. Блестки отразили свет, сверкнув калейдоскопом красных пятен на лице Нэша, но он не посмотрел на нее, когда она спросила:
– Кого?
– Сизифа.
– Сизифа? – Это сорвалось у меня с языка не столько вопросом, сколько восклицанием.
Нэш повернулся в мою сторону. Он изучал меня, хмуря брови, как будто не мог понять.
– Да, Сизиф. Вор.
– Король, – поправила я, желая защитить Бена, который по каким-то причинам отчасти ассоциировал себя с Сизифом.
– Нет. – Его лицо не дрогнуло. Он стоял там, неподвижный валун, похожий на тот, который Сизифу пришлось толкать целую вечность. Я хотела быть той, что будет сколота по краям, пока я не дам трещину и не рассыплюсь в пыль.