Почти.
Вот так Нэш видел меня, почему… мать его, почему мы всегда вцеплялись друг другу в горло?
Если Рид был принцем мирных лесов и белоснежных гор, то Нэш оставался королем дыма, пепла и лжи. Он был огнем, который опустошал эти леса, и пеплом, что дождем опадал на эти горы. Мне хотелось вдохнуть его дым, покрыть язык его пеплом и погрузиться в его ложь.
Но дым разрушал легкие.
Пепел на вкус был как смерть.
А ложь ослепляла мечтателей.
Я была мечтателем.
Он был сущим кошмаром.
Глава 37Эмери
Борьба кипела во мне, подпитываемая ненавистью.
Я моргнула, глядя на Нэша, удивляясь, как он может стоять с гребаным бутербродом с индейкой, протягивая его мне, словно так и должно быть. Он вскинул бровь, как будто говоря мне, что мое мнение о себе выстроено на лжи.
Мы смотрели друг на друга, пока он снова не поднес бутерброд к моим губам.
Я позволила ему продолжить кормить меня, съев еще кусочек. Это дало мне время скрыть свою неуверенность. Осознание нашей близости потрясло меня, но осознание его слов – искалечило.
После того, как я доела бутерброд, он помыл и нарезал клубнику, потом поставил чашку с ней на стол. Открыв морозилку, он зачерпнул ванильного мороженого и добавил к нему белого шоколада «Торани», с сиропом и зефиром.
Мать его, я почувствовала себя истриджской принцессой, которой когда-то была, когда поднесла ко рту полную ложку этого блаженства.
Тот же вкус мороженого и добавок к нему, которые я ела, когда избитый Нэш пробрался в особняк за льдом.
Пока я жевала, он не сводил взгляда с моих губ. Его взгляд проложил дорожку вниз по моей шее, когда я сглотнула. Я была животным в зоопарке, выставленным, чтобы меня кормили для развлечения. Или, может быть, я была добычей, которую готовили к тому, чтобы скормить хищнику.
– Что насчет вопроса, который ты мне должен? – Мой голос звучал хрипло. Сухо, несмотря на мороженое, смягчившее горло.
– Это не игра в «вопрос-ответ». – Презрение сочилось из него, словно мороженое, подтаявшее по краям чашки. – Ты переоцениваешь мою щедрость. Ты уже получила услугу и небольшой жизненный совет. Я не магический шар и не оракул.
Подхватив большим пальцем падающую с фаянсового края жидкость, я слизнула ее, замерев, когда поймала его пристальный взгляд.
– Порадуй меня… – Я протянула чашку, надеясь, что он не примет ее. – Я насытилась и была бы очень признательна, если бы ты доел это. Мы ведь не будем зря переводить еду, да?
– Почему, мать твою, это кажется мне гребаной ошибкой? – пробормотал он, с каждым словом подходя ближе, и его движения отодвигали чашку назад к моей груди. Его дыхание коснулось моего лба, пощекотало щеку. – В чем, черт возьми, вопрос, Тигренок?
– Сингапур.
– Со своим дорогим образованием могла бы придумать что-то получше. – Нэш играл с прядью моих волос. Я задалась вопросом, осознает ли он, что делает. Вероятно, это был первый раз, когда он сам прикоснулся ко мне. – Это не вопрос. Задай настоящий вопрос. – Его пальцы замерли на секунду. – Последний шанс.
– Почему Сингапур?
– А почему нет?
Высвободив свои волосы у него из пальцев, я отправила в рот еще ложку мороженого.
– Честный ответ, или я никогда больше не приму от тебя бутерброд.
Я не собиралась этого делать, несмотря на протесты моего желудка, но сделка того стоила.
Нэш поставил сиропы на полку и повернулся ко мне.
– Мне нравится Сингапур, – я осознала свою ошибку слишком поздно. Я задала неправильный вопрос.
Раздражение расцвело в груди, но я подавила его, когда поняла, что его уход от вопроса означал ложь, тайну, которую нужно раскрыть.
Я хотела этого.
Мне нужны были все его тайны.
Я жаждала их.
Пусть не для того, чтобы владеть ими, но для того, чтобы сравнять счет.
– Почему это место? – давила я, поставив на стол пустую чашку. Мое дыхание пахло клубникой, ванилью, шоколадом и зефиром. Мне стало интересно, какое на вкус дыхание у него.
Он ополоснул чашку в раковине и поставил ее в промышленную посудомойку.
– Это второй вопрос.
– Это дополнение к первому.
Нэш покачал головой и вернулся ко мне с салфеткой в руках.
– Всегда нарушаешь гребаные правила.
Когда он предложил салфетку мне, я проигнорировала ее, потянувшись языком к уголку губ и слизнув белый шоколад. Он следил за движением, пока я следила за ним.
Он сглотнул. Смял салфетку. Я представила, как он хочет расстегнуть ворот или провести рукой по волосам. Трижды, потому что я заставляла его чувствовать себя неловко. Я заставляла его чувствовать себя так, что ему хотелось уйти.
– Всегда пытаешься создать гребаные правила. – Я откашлялась, не зная, как относиться к нашей близости. То, как быстро бежала по венам моя кровь, выглядело не слишком здорово. – Тебя никто не короновал, Нэш.
Он расправил руки, словно орел в полете, заняв столько места, что едва не поглотил меня.
– Ты находишься в моем королевстве, Уинтроп. Я владею воздухом, которым ты дышишь, землей, по которой ты ходишь, компанией, на которую ты работаешь. Я владею Северной Каролиной.
Я не усомнилась в его словах ни на секунду. Меня поразило то, как мы поменялись ролями. Павшая принцесса Уинтроп. Безжалостный король, занявший ее место. Сердце заколотилось в груди, когда я осознала эту сказку.
Не Дисней.
Братья Гримм.
В которой жестокий король правит украденным королевством, а бедная служанка живет под ударами тирана.
Только я знала, как заканчиваются такие сказки.
Не счастливо.
– И все, на чем я стою, это ложе пустых обещаний. – Я умоляла желудок успокоиться. Он бурлил, полный любимых блюд и лжи. – Тебе нравится Сингапур, безусловно. Но это не ответ. Не полный ответ.
Нэш оперся о стойку, засунув руки в карманы брюк.
– Другого у меня для тебя нет.
– Почему ты не хочешь мне сказать? – Я двинулась вперед, пока мы не оказались лицом к лицу. Мне нужно было, чтобы он посмотрел на меня, по-настоящему посмотрел и понял, что я говорю совершенно серьезно. – Я не собираюсь осуждать тебя, Нэш. Мы нажимаем на болевые точки друг друга. Я говорю, что ты жесток. Ты утверждаешь, что мое имя – проклятие и грех. Но разве я когда-нибудь, хоть на одну секунду заставляла тебя чувствовать, что я считаю тебя чем-то меньшим, чем ты есть на самом деле?
– Нет. – Правда повисла между нами, как незваный гость, задержавшись слишком надолго, пока мы задавались вопросом, как она вообще тут очутилась. Он потер затылок, прежде чем сунуть руку в карман. – Соседнее здание.
– Что с ним?
– Я останавливался там однажды. Мы с Делайлой ели в ресторане на крыше. На свежем воздухе. Под открытым небом. Дерьмовая кухня, но мне казалось, я достаточно близко к небесам, чтобы прикоснуться к отцу, достаточно далеко от Истриджа, чтобы дышать, и достаточно близко к земле, чтобы убедить себя, что это реальность. Впервые мне захотелось сделать это. Управлять «Прескотт отелем», вместо того чтобы сжечь их дотла. Я покупаю здание и делаю из него небоскреб, выше, лучше, ближе к Луне.
Я запрокинула голову и посмотрела в потолок, жалея, что мы стоим не снаружи.
– Какое было небо?
– В смысле?
Бормоча магические слова, я опустила голову.
– Там были звезды?
– Это город…
– Что это значит? Да или нет?
– Нет, звезд не было.
– Беззвездная ночь, – прошептала я, зачарованная, не осознавая, что прижалась к нему.
Это случилось так быстро.
Наши губы соприкоснулись, зубы лязгнули.
Это был не милый поцелуй, он не заслужил милого поцелуя. Неважно, что думал о нем мир, неважно, каким спасителем считали его Истридж и СМИ, неважно, как сильно им бредили в «Прескотт отеле» и столовой, он не заслуживал милого.
Не от меня.
Никогда от меня.
Он целовал меня, как злодей, которым и был. Грубо и безжалостно. Я тянула его к себе: за шею, за кожу. Все, что попадалось под руку. Скользнув языком ему в рот, я боролась с ним каждым прикосновением.
Его руки обхватили меня за талию и подняли, словно я не весила ничего. Я обхватила ногами его спину, застонав, когда он положил меня на столешницу и прижался ко мне. Я прикасалась к его телу везде, куда могла дотянуться, так, будто оно принадлежало мне. Притворяясь, будто оно принадлежит мне.
Кончилось тем, что оба мы задыхались, его рубашка была порвана сбоку, моя – валялась где-то в другом конце комнаты, при этом он даже не снимал ее с меня.
– Лагом, – прошептала я, опуская свой лоб на его лоб, пытаясь отдышаться.
Он казался чем-то постоянным на вкус. Чем-то, что после расставания еще долго будет оставаться на моих губах.
И это казалось неправильным.
Целоваться с ним было неправильно.
Не потому, что он мой босс.
Не потому, что он жесток.
Не потому, что все возненавидят нас за это.
Не потому, что он брат моего лучшего друга.
Не потому, что когда-то я считала, будто влюблена в Рида.
А потому, что ничто, и я действительно уверена, что, мать его, ничто не заставит это быть правильным.
И если вдруг случится иначе?
Это тоже будет неправильно.
Нэш дышал мне в губы, все еще открытые, как будто делил со мной дыхание.
– Что такое «лагом»?
Мои руки упали ему на грудь, я ужаснулась тому, с какой скоростью бьется его сердце. Впрочем, так же быстро, как мое.
– Ни много, ни мало. Ровно столько, сколько нужно.
Я не верила в совершенство, но я верила в «лагом».
Это значило «правильно», пусть и необязательно «идеально».
И в мире, наполненном коварной ложью, это была правда, за которую я цеплялась.
Нэш запустил руку в мои джинсы, проведя большим пальцем по складке между бедром и лобком.
– Почему не сказать «идеально»?
Я покачала головой, потрясенная этой мыслью.
– Совершенство недостижимо. Оно запятнано страданием, которым полна погоня за ним. Совершенство – это то, что понимаешь головой. Лагом – это то, что чувствуешь сердцем.