– Уверен, ты мне расскажешь.
– Существование слова доказывает, что кто-то в истории человечества чувствовал то же, что и я, и дал этому имя. Это значит, что мы не одиноки. Если есть слово для того, что мы чувствуем, мы никогда не одиноки.
– Скажи, что ты чувствуешь по отношению к моему папе.
– Лакуна, – она схватила мою руку и сжала, – пустое место. Отсутствующая часть.
Прямо в точку.
Я посмотрел на экран, где Киану Ривз, истекая кровью, бежал по Нью-Йорку.
Когда я не ответил, она спросила:
– Правда или действие?
– Ничего из этого. Ты использовала свою очередь.
– Ты не ответил на вопрос. – Она придвинулась ближе, желая знать обо мне столько, сколько не желал знать никто до этого. – Правда или действие?
– Просто, мать твою, задай вопрос. – Я провел пальцами по волосам. – Я знаю, ты хочешь.
– Почему ты не целуешься?
У всех есть частичка меня. Это то, что я не должен отдавать.
Я чувствовал вкус ее дыхания. Я отвернулся не потому, что не хотел, чтобы меня поцеловали, а потому, что хотел. Это уже само по себе было незнакомым ощущением. Большинство не могли сказать ничего, что мне бы понравилось, и то, что срывалось с их губ, разочаровывало меня сильнее всего.
Я испытывал отвращение к поцелуям.
Но к поцелуям с Эмери?
Нет.
Дерьмо собачье, учитывая, что я давно не целовался. Когда я начал участвовать в подпольных боях, я возвращался домой с порезами и синяками, которые пытался скрыть под одеждой, позволяя всем считать, что это последствия тренировок и столкновений на футбольном поле.
Проблемы с поцелуями начались потому, что прикосновения были слишком болезненны для моего избитого тела. Это позже трансформировалось во всеобщее презрение к людям, прикасающимся ко мне. Какого хрена мне позволять кому-то, кого я терпеть не мог, прикасаться ко мне?
– Я целовал тебя, разве нет? – выпалил я в ответ беспечным тоном.
– Да, целовал. – Ее тяжелый взгляд опустился к моим губам и задержался на них. Она вдруг улыбнулась и потянулась, вставая. – Мне пора. Автобус скоро уходит.
– И снова то же самое. Уже поздно и темно. Я довезу тебя до дома.
– Я еду в Истридж. – Она вскинула бровь. – Довезешь меня до Истриджа?
Дерьмо, я обещал маме, что буду держаться подальше, пока Рид там. Но в этом случае мама сделала бы исключение. Автобус до Истриджа шел долго, а по пути было слишком много темных остановок.
Я цапнул визитку со стола Эмери, наблюдая, как она собирает вещи.
– Да, но мне нужно от тебя кое-что. Адрес твоего отца, пожалуйста. Она помолчала и склонила голову.
– Это незаконно?
– Нет.
– Сексуально?
Черт, она выглядела очень увлеченной этой мыслью.
– Нет.
– Если ты пойдешь со мной на поздний завтрак с моей мамой, – сказала она, решив поторговаться, – Эйбл будет там, а поскольку Рид проводит выходные с Бэзил…
Пойти. И вышвырнуть придурка.
Я бы сказал нет из-за моего обещания маме держаться подальше от Истриджа, но Эйбл «Маленький Член» Карт райт был из тех богатых придурков, которые думали, что им сойдет с рук все, вплоть до убийства.
– По рукам.
– По рукам, – согласилась она, предавая отца с улыбкой на губах.
Она еще не знала об этом.
Глава 42Эмери
Любовь существует, и она более жестока, чем вожделение.
Я знала, что если люблю кого-то, то не стану врать ему. Я знала также, что идея рассказать Нэшу о том, что я – Дурга, привлекала меня так же, как мысль прикоснуться к жалу медузы.
– Что случилось с твоей старой «Хондой»? – спросила я, садясь в гладкий черный кабриолет Нэша. К его запаху тут примешивался запах новой машины. Я сунула сумку под ноги и стала ждать ответа.
– На пенсии.
Он не стал углубляться в подробности.
Я вцепилась в сиденье, когда он ускорился, благодаря бога за то, что он закрыл жесткий верх.
Нэш Прескотт казался худшим кошмаром любой матери – и моим по целому ряду причин – в своих черных джинсах и оливковом «Хенли» с рукавами, закатанными до середины предплечий. Мои пальцы чесались провести по буквам его татуировки.
Я впилась пальцами в кожу.
– Мне нужно сделать две остановки, прежде чем поедем в загородный клуб.
– Это не экскурсия, Тигр.
Он постучал пальцами по рулевому колесу, ведя машину одной рукой, а другую положив на мой подголовник. Я не могла примириться с тем, что он – мой Бен, но иногда замечала проблески Бена в нем, хотя определенно не сегодня.
Решимость проявлялась в его теле напряженными мышцами и сжатыми челюстями.
– Хочешь остановиться – выдай мне еще две «правды».
– Хорошо, – выдавила я, зная, что пожалею об этом, но также я знала, что не смогу приехать в Истридж и не повидать Бетти.
Мне также нужно было сменить футболку «Сондер» на платье, которое Вирджиния ненавидела, в том маловероятном случае, если новый владелец поместья Уинтроп не выбросил мои вещи. Мысль о том, что я сижу в машине с Беном, заставляла мои губы размыкаться в желании сознаться.
Я занялась изучением его машины, проводя пальцами по коже, вдыхая ее запах. Поиграла с защелкой бардачка.
– Не трогай.
Слишком поздно.
Он открылся.
Крышка ударила меня по коленям. Туда же упал пакет. Я чуть не уронила его, но поймала в последний момент. Внутри был телефон, который я разбила. Трещина через весь экран. Крошечные осколки усеивали внутреннюю часть пакета.
Шутка вертелась у меня на кончике языка, но посмотрев на него, я сглотнула ее. На его лице отразилось искреннее беспокойство. Я осторожно убрала пакет обратно в бардачок и закрыла его с тихим щелчком.
Молчание растянулось на следующие десять миль.
Это время я провела, гадая, что его так взволновало. Подобную энергию он излучал, когда часто дрался.
Облегчение нахлынуло, когда я услышала голос Нэша.
– На этом телефоне последние фото отца.
И я его разбила.
Чувство вины ударило в живот, который уже не казался пустым, что только усилило вину.
– Прости, – слова казались неподходящими. Я хотела сказать больше, что-то получше. Мой словарный запас ускользал от меня. Как песок сквозь пальцы.
– Я купил новый экран и пришел в ремонтную мастерскую, но работник выглядел таким же некомпетентным, как гребаная Шантилья.
Я провела кончиком пальца по кожаному сиденью.
– Что за претензии у тебя к Шантилье?
– Корпоративный маскарад в прошлом году…
– Ида Мари рассказывала мне об этом.
Он бросил на меня взгляд.
– А она рассказывала, что Шантилья хватала мой член сквозь брюки, притворяясь пьяной?
– Почему она все еще работает на тебя?
– Ее дядя – в совете директоров, и, в отличие от своей племянницы, он компетентен и искренне добр. – Как и весь совет. «Прескотт отель» не стал бы вторым «Уинтроп Текстиль». – Я не стал рассказывать о поведении Шантильи. Если он узнает, то, вероятно, оскорбится и подаст в отставку, а мы вот-вот завершим сделку в Сингапуре. Поиск хорошей замены займет слишком много времени.
Шантилья толкнула мне целую речь о непотизме, тогда как сама была родственницей члена совета директоров.
– Я знала, что с ее зарплаты нельзя купить «Биркин».
– У нее богатая семья, но из тех, кто пробивается в жизни упорным трудом, – не включая поворотника, он съехал на левую полосу, а затем на обочину, чтобы объехать проезжающий мимо грузовик, – скорее всего, это был рождественский подарок.
На такой скорости ветер покачивал машину. Я откинулась на сиденье, тряска машины превратила меня в вибратор. Мимо очередного города мы пронеслись в тишине на головокружительной скорости, из-за которой нас должны были остановить.
– Я могу его починить, – тихо предложила я. – Я как-то разбила экран, и у меня не было денег на новый, так что я научилась. Даже заработала несколько баксов, ремонтируя телефоны студентов. Я могу починить. Ты мне доверяешь?
Он ничего не ответил. Мы продолжили ехать, пока машин на дороге не стало меньше. С каждой милей моя надежда таяла.
– Можешь его починить, – наконец сказал он.
– Окей.
Указательным пальцем я написала на бедре «мераки», радуясь тому, что я с ним. Пять миль Нэш проехал в молчании. Мы выехали на длинный участок шоссе, пустой из-за праздника. Еще через пять миль он съехал на обочину.
Я уставилась на уровень бензина, невольно задаваясь вопросом, станет ли то, что я застряла на дороге, уважительной причиной пропустить поздний завтрак Вирджинии и игру в гольф.
– У нас кончился бензин?
– Нет.
Он вынул ключи из замка зажигания и внимательно посмотрел на меня.
– Я задаю свои три вопроса в безлюдном месте, чтобы ты не могла от них отвертеться. Если ты хочешь попасть в Истридж, ты ответишь на них. Если нет, мы тут же повернем обратно.
– Но…
– Вопрос номер один: откуда ты знаешь Брендона Ву?
Что. За. Черт?
– А откуда ты знаешь Брендона Ву? – ответила я вопросом на вопрос, совершенно ошеломленная.
Брендон и Нэш знали друг друга? Неужели Комиссия хотела достать моего отца через Нэша? Преданность бурлила во мне, сжигая вены. Мерцали неконтролируемые угольки.
Ты должна ненавидеть своего отца, Эм.
– Ответь на вопрос, – пальцы Нэша крепче впились в руль, – такова сделка.
– Он появился на маскараде. Я понятия не имела, кто он. Затем он показался в палаточном городке и дал мне свою визитку. – Я помедлила, моля о том, чтобы Нэш не сделал неправильных выводов. – Я вспомнила, что видела его в тот день, когда в мой дом пришли ФБР и Комиссия. Мы стояли перед коттеджем. Он спросил, кто там живет, и заставил меня назвать ваши имена.
– И?
Я откинула волосы с лица, чтобы занять чем-то руки.
– Я назвала, но также сказала, что вы не имеете отношения к делам моего отца. Теперь он продолжает появляться… Я думаю, он хочет использовать меня, чтобы добраться до папы. Я не уверена.
– Так он преследует тебя?