– Может быть, нам стоит поговорить о вашем отце? – спрашивает консультант, и я съеживаюсь.
Поговорить о большом и страшном монстре, от которого я так хотела спастись в детстве? Нет уж, спасибо.
Пока я молчу, консультант все так же делает записи, словно мое молчание его совсем не смущает. Он излучает такое спокойствие, что это сводит меня с ума. Я нервно грызу ногти, наблюдая, как он записывает в блокноте бог знает что, и от скуки снова начинаю стучать каблуками по стене. Время тянется невыносимо медленно. Но вот его телефон издает звонок, и, бросив взгляд на экран, консультант снова обращает свое внимание на меня.
– Аспен, наше время вышло, хотя я надеюсь увидеть вас снова. Если понадобится, я могу порекомендовать вам специалиста, который работает вне стен университета.
Слава богу, это закончилось.
Глубоко вздохнув, я встаю, беру свой рюкзак и не оглядываясь выхожу из кабинета. Конечно, это была обязательная консультация, но, к счастью, администрация ограничилась только одной.
Внезапно мой телефон издает сигнал, и на экране появляется уведомление о новом электронном письме от отдела финансовой помощи. Ознакомившись с содержимым письма, я начинаю нервничать, и мой желудок сжимается. В письме говорится, что мне нужно как можно скорее прийти в их офис.
Спустившись на этаж ниже, я брожу по коридору, пока не обнаруживаю офис с прозрачными стеклянными перегородками, который выглядит слишком официально и безлико. Секретарша регистрирует мои данные и жестом предлагает мне присесть на стул у стены. Она просит меня подождать менеджера, с которым я никогда не встречалась, и поэтому у меня нет ясного представления о том, чего ожидать.
И вот из офиса торопливо выходит деловая женщина с седыми, как сталь, волосами, собранными в пучок на затылке. На ней классический деловой костюм – темный кардиган, надетый поверх сливового платья, и сапоги. Жестом она предлагает мне следовать за ней, и мы проходим в небольшой кабинет, где на полу установлен обогреватель, направленный на ее кресло.
Женщина тепло улыбается мне и предлагает присесть в кресло напротив.
– Итак, Аспен, уже позади почти половина первого семестра, но сегодня мне сообщили, что финансирование вашего обучения на второй семестр было отозвано, – хмурится она. – Это очень необычно, но я думаю, нам не о чем беспокоиться. Просто скажите мне, как вы планируете оплачивать учебу.
– Что значит – отозвано? – в шоке спрашиваю я. – А мой… Вам звонил мой отчим?
– Да, с нами связывался мистер О’Брайен, – подтверждает женщина с сочувствием на лице. – Он пытался подать заявление на ваше отчисление из университета дистанционно, но эти вопросы не входят в нашу компетенцию. И, к сожалению, на данном этапе мы не можем существенно повлиять на финансирование.
Меня охватывает тревога, и, ощущая, как к горлу подступает тошнота, я сглатываю горький привкус желчи. Это было вполне предсказуемо, однако Стивен действовал значительно быстрее, чем я ожидала. Более того, этот засранец даже не потрудился мне позвонить.
– Есть ли у меня какие-то варианты? – спрашиваю я, слегка кашлянув.
Женщина протягивает мне буклет с логотипом университета Краун-Пойнт. Вероятно, это рекламные буклеты, которые университет выдает своим будущим студентам. Открыв проспект, я начинаю листать страницы. Внутри я нахожу руководство по подаче заявления на получение финансовой помощи, список полезных советов по составлению бюджета и другие материалы.
– Вам стоит подумать о том, чтобы подать заявку на получение финансовой помощи на следующий семестр. Она может быть предоставлена в виде грантов или займов. Но обратите внимание, что решение о распределении средств будет приниматься летом. Также рекомендую вам подать заявку повторно и в следующем семестре, чтобы успеть получить финансирование на последний год обучения. – Она протягивает мне коробку с салфетками. – Ничего страшного, если вы чувствуете себя расстроенной.
– Я не расстроена, – медленно произношу я, глядя на салфетку, торчащую сверху. – Я в бешенстве.
– Ой… – Женщина откидывается на спинку стула.
– Это не из-за вас, – говорю я, вставая. – Когда мне нужно заплатить?
– До начала следующего семестра. Я могу рассмотреть ваше заявление о продлении и предоставить вам время до конца января.
– Я свяжусь с вами, – говорю я, перекидывая сумку через плечо и направляясь к выходу.
Как только я выхожу из этого холодного и унылого офиса, то сразу же направляюсь к лифту. Мое посещение кабинета финансовой помощи выпало на время занятий, поэтому в коридорах пока безлюдно. Лифт приходит абсолютно пустым, и я молча захожу внутрь, но как только двери закрываются, из меня вырывается крик, который я сдерживала несколько часов. Этот крик эхом разносится по небольшому пространству, отражаясь от стен, но я чувствую облегчение от того, что смогла дать выход своей ярости.
Я кричу до хрипоты, пока мое горло не начинает гореть, а когда лифт останавливается, мне становится трудно дышать, но я не обращаю на это внимания.
Стил решил испортить мне жизнь с того момента, как я сказала ему, что передаю информацию его отцу. А его отец предупредил меня, что моя учеба будет оплачиваться до тех пор, пока я буду ему полезна. Означает ли это, что я больше не заслуживаю его доверия?
Меня охватывает дрожь, когда я думаю о том, как все это не вовремя. Сначала веб-сайт, затем утечка моего адреса, а теперь еще и это. Стил только усложнял каждую проблему, с которой я сталкивалась, но последняя новость переполнила чашу моего терпения. Мысли о том, чтобы уступить О’Брайену, вызывают у меня головную боль, потому что я не могу позволить Стилу победить.
Глава 17Стил
Тренер быстро проходит за мной в свой кабинет и закрывает за собой дверь. Окно, выходящее в коридор, не спрячет от посторонних глаз нашу встречу, но хотя бы не позволит случайным прохожим подслушать наш разговор.
– В чем дело, тренер? – спрашиваю я, не желая задерживаться в его кабинете. Я только успел принять душ и одеться, поэтому мои волосы все еще влажные, а рубашка прилипла к телу.
Завтра у меня зачет по биологии, и я планировал просидеть до полуночи в библиотеке. Однако около двадцати минут назад, после тренировки, в раздевалку позвонил тренер и попросил меня с ним встретиться.
В последнее время Аспен не появляется на публике. Она старается не привлекать к себе внимание и, возможно, ждет, пока утихнет шум вокруг опубликованного видео. Поскольку комната, которую она делила с Талией, была убрана и они вывезли свои вещи, пока мы с ребятами ужинали, она, вероятно, знает, что за теми видео и наркотиками, которыми ее накачали, стою я.
Я думал, что после публикации этого видео мне станет легче, но вместо этого мне стало намного хуже. Я будто предал Аспен, выставив на всеобщее обозрение ее уязвимость. Правда, эту уязвимость я создал сам, чтобы смутить ее.
В целом сегодняшняя тренировка прошла отлично. Мы отработали новую тактику, выполнили различные упражнения, а вратари, включая Майлза, сосредоточились на отработке навыков отражения ударов по воротам. Все шло по плану, но к концу тренировки мы все были очень уставшими.
Пока я принимал душ, пытался понять, зачем меня вызвал тренер, но ничего конкретного мне в голову не приходило.
– Итак, – говорит тренер, сложив руки на груди и прислонившись к стене, – ты не упоминал, что у тебя есть сводная сестра, которая учится в Краун-Пойнт.
– Что? – Я с отвращением качаю головой. – Какая еще сводная сестра, тренер? Я едва ее знаю.
Это ложь, и как только я ее произношу, на моем языке остается привкус пепла. Я знаю Аспен досконально: то, как она изгибается подо мной, как быстро кончает, выражение ее лица, когда она злится, боится или испытывает боль. Я точно знаю, как вызвать у нее дрожь или стон и как разрушить ее на части.
Тренер, кажется, не верит мне, как и я сам. Он усмехается в ответ на мои слова, садится за свой стол и что-то печатает на клавиатуре. Затем он разворачивает монитор ко мне, и я вижу видеозапись с Аспен. Звук приглушен, но я прекрасно помню, что она бормотала. Я вырезал из видео ее отчаянные крики и мольбы не забирать ее к теням, которые ее окружали. Я убрал момент, когда глаза девушки широко распахнулись, по щекам потекли слезы и она начала задыхаться от рыданий.
Я не могу отвести взгляд от экрана, хотя и ненавижу то, что на нем происходит.
– Объясни мне это, О’Брайен.
Я качаю головой, стараясь сдержать гнев. Вчера вечером я удалил это видео и попросил остальных сделать то же самое. Но, видимо, я не могу контролировать всех. Это видео было снято скорее для моего отца, чем для кого-либо еще, но распространилось оно так же быстро, как лесной пожар. Но я могу поклясться, что это был последний раз, когда я недооценил Аспен Монро.
Хорошенько подумав, я прихожу к выводу, что у меня есть два варианта действий. Первый – попытаться обмануть всех и выкрутиться из ситуации. Второй – признаться в том, что я имею отношение к этому видео.
– Я не уверен, что вы захотите это услышать, сэр, – говорю я, и, вздохнув, тренер откидывается на спинку стула.
– Послушай, Стил, это твой выпускной год. Ты действительно хочешь сесть за подобный поступок?
– Я не…
– Черт возьми, О’Брайен, не лги мне! – рычит тренер. – Я не совсем понимаю, чего именно ты хотел добиться, выставив напоказ психическое заболевание этой бедной девочки, но…
Я собираюсь возразить ему, но понимаю, что мне нечего сказать.
Видимо, разочаровавшись, тренер указывает мне на дверь, а его лицо становится краснее, чем я когда-либо видел. Я до боли впиваюсь ногтями в ладони, и тут меня осеняет: возможно, это видео можно интерпретировать как проявление психологического срыва Аспен, а не как результат употребления наркотиков. Почему люди обязательно должны думать о наркотиках? Ведь страшные видения и поступки, которые рисует нам мозг, могут быть следствием сбоев в его работе или происходить из-за недостатка или переизбытка определенных химических веществ.