– Ты знаешь, чего я хочу? – спрашивает она шепотом, и ее голос звучит глубже, чем обычно.
Я качаю головой.
Пока что я просто пленник. Но это ненадолго. Рано или поздно баланс сил снова восстановится, но, если это поможет ей справится с…
Она встает надо мной и спускает мои боксеры до бедер. Мне открывается прекрасный вид на ее ноги и киску, но, когда она снова опускается на колени, обзор становится еще лучше. Черт, я страстно желаю ощутить ее вкус, поэтому устраиваюсь между ее ног, прижимаюсь лицом к источнику ее наслаждения. Аспен издает милый звук и пытается отстраниться, но я уже крепко держу ее за бедра и опускаю ниже. Она все еще сопротивляется, но я вижу, что она хочет этого поцелуя. Ее возбуждение заметно по влаге между ее ног. Я чувствую это.
– Присядь, – говорю я, облизывая губы.
– Стил…
– Аспен, клянусь богом, если ты сейчас же не сядешь мне на лицо…
Она медленно сдается, и вот наконец-то я ощущаю ее киску на своем лице. Я провожу языком по ее лону, запрокинув голову, и постанываю от сладкого вкуса. Чертовски странно, но она похожа на леденец.
Я погружаю язык в ее киску, и Аспен вздрагивает. Она напрягается и упирается руками в кровать, но вот мой язык снова скользит по ее клитору, и она всхлипывает, а я понимаю, что стал чертовски зависим от этого звука. Я продолжаю ласкать чувствительный бугорок, пока Аспен не прижимается своей киской к моему лицу и не сжимает бедра. Тогда я присоединяю к этой вечеринке свою руку и ввожу в ее влагалище два пальца. Аспен вскрикивает и начинает двигаться быстрее, а ее возбуждение течет прямо по моему лицу и пальцам. Мой член дергается, желая принять участие в действии, но я концентрируюсь на звуках, которые издает Аспен.
Внезапно она напрягается и начинает сжиматься вокруг моих пальцев. Ощущая эту прекрасную пульсацию, я продолжаю ласкать ее клитор, пока Аспен не подается вперед. Затем она сползает с меня и, свернувшись клубочком, смотрит на меня со смесью ненависти и непонимания на лице.
Поднявшись на колени, я сжимаю в кулаке свой член, все еще влажный от нашей слюны, и начинаю медленно его поглаживать, потому что он просто требует моего внимания. Взгляд Аспен задерживается на моей шее. Царапины, которые она оставила, слегка жгут, так что я могу лишь представить, как они выглядят.
– Скажи мне, – приказываю я, – что тебе нужно?
Покажи мне, что ты чувствуешь. Скажи мне, чего ты хочешь. Скажи мне, что тебе нужно.
Я докопаюсь до сути.
Аспен качает головой, но этого недостаточно, поэтому, хмуро глядя на нее, я качаю головой в ответ. Она должна понять, что это наш способ все исправить и найти решение. Мы оба обнажены, возбуждены и сердиты, и я не собираюсь извиняться, да и она тоже. К тому же извинения были бы лживыми.
– Аспен, – произношу я шепотом, и, услышав свое имя, она закрывает глаза.
– Мне от тебя ничего не нужно, – говорит она, и я усмехаюсь.
Я приподнимаюсь на коленях. Мой член по-прежнему направлен прямо на нее, как будто она мой маяк. С того самого первого дня, когда я осознал, что она – особенная, это стало моим неизменным состоянием. Только она одна.
– Неужели? – рычу я и протягиваю ей руки.
Она колеблется, но все же берет меня за руки.
Я поднимаю ее на ноги и сбрасываю с себя лоскуты разорванной рубашки, которые еще висели на моих руках. Затем я избавляюсь от боксеров, которые застряли у меня под яйцами, и остаюсь полностью обнаженным, ничего не скрывая. Аспен теребит свою футболку, и мне интересно, пытается ли она понять, чего именно хочет? Но, если честно, я бы отдал ей все, что бы она ни попросила, и сделал бы все, что бы она ни пожелала. Рядом с ней я становлюсь глупым юнцом, а слезы, все еще текущие по ее щекам, только усугубляют ситуацию.
– Мне нужен ты… – Она закусывает губу и приближается ко мне, обхватывая рукой мой член.
Она сжимает его в кулаке и проводит рукой вверх, к головке, а затем обратно к основанию.
– Для чего я тебе нужен, милая?
Она касается моих яичек пальцами, а затем обхватывает их свободной рукой. Внезапно в ее глазах вспыхивает свет, и я не могу понять, почему это заставляет меня вздрогнуть.
– Чтобы послать тебя в жопу, Стил.
Она убирает от меня свои руки, берет спортивные штаны, которые я недавно с себя снял, надевает их и уходит, оставив меня стоять обнаженным посреди комнаты.
Глава 20Аспен
Мой дядя ждет меня в машине у дома Стила. Я молча забираюсь внутрь, пристегиваю ремень безопасности и складываю руки на груди, чувствуя себя… совершенно разбитой. Я вышла из дома, не надев ни обуви, ни верхней одежды, а спортивные штаны Стила буквально висят на мне и грозятся упасть. Он действительно крупнее меня во многих отношениях, и это должно было бы меня радовать, но вместо этого вызывает отвращение.
– Хочешь поговорить об этом? – спрашивает дядя.
– Нет.
– Похоже, все начинается сначала. – Он внимательно смотрит на меня и, потянувшись к подставке, достает оттуда стакан с кофе. – Это тебе, – говорит он, стуча по крышке стакана.
Я беру стакан обеими руками и наслаждаюсь его теплом. Солнце клонится к закату, окрашивая небо в нежно-розовые и оранжевые тона, а часы на приборной панели показывают, что уже почти шесть часов. Я чувствую, как урчит мой живот от голода, и, взглянув на дядю, замечаю, что он крепко сжимает челюсть.
– Тогда скажи, почему я не могу вернуться и убить этого парня?
– Потому что он… – Я не решаюсь ответить, но почему-то даже мысль о том, что он может навредить Стилу, вызывает у меня отвращение.
Если я назову дяде фамилию Стила, он, вероятно, узнает о слухах, которые ходят по кампусу, и о том, что мы с ним – сводные брат и сестра.
Интересно, что подумает моя мама, если мой отец узнает о нашем местонахождении благодаря этой ситуации?
А если я скажу дяде, что Стил – просто посторонний человек, это не будет достаточным оправданием и не остановит дядю от того, чтобы сделать то, что он задумал.
– Он очень важен для меня, – неуверенно заканчиваю я.
– Потому что его отец женат на твоей маме? – вздыхает он.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, удивленно глядя на дядю.
– Из свидетельства о браке, которое я откопал в Вегасе.
– А мой отец знает, где…
– Нет, Аспен. Я просто хотел убедиться, что твоя мама не ведет себя глупо. Опять. – Он качает головой и поворачивает в сторону закусочной. – Хорошо, что она не вышла замуж за твоего отца, – добавляет он себе под нос. – В этом я с ней согласен.
Припарковавшись, он протягивает руку за мое кресло и извлекает оттуда пару недорогих темно-синих пластиковых шлепанцев. Вероятно, они на несколько размеров больше моего, однако это не имеет значения. Я надеваю шлепанцы, которые он оставил на моих коленях, и, громко топая по тротуару, следую за ним в закусочную. Поднявшись по ступенькам, я иду по покрытому линолеумом полу к концу длинного ряда кабинок и сажусь напротив дяди, который выбрал место с обзором на посетителей кафе. Подошедшая официантка принимает наши заказы: кофе для него и горячий шоколад для меня, после чего оставляет нас наедине.
– Я сейчас не общаюсь с твоим отцом, – сообщает мне дядя. – В Чикаго он совершил поступки, которые не пришлись по душе никому. Поэтому он передал мне эти деньги и сказал, что сможет все исправить, только если его семья воссоединится.
– Какая-то бессмыслица. – Меня снова пробирает дрожь. – Кого он мог так разозлить и как его семья может ему помочь?
– Мафию, дорогая, – произносит дядя, устремив на меня тяжелый взгляд. – Это единственные люди в мире, которых тебе следует опасаться, хотя сами они никого не боятся. У твоего отца больше нет запретов, он доказал это тем, как поступил с тобой.
Я тянусь за столовыми приборами, завернутыми в салфетку, просто чтобы чем-то занять руки.
– Он в бегах?
– Что-то в этом роде.
– Он придет сюда? – спрашиваю я, глядя на дядю.
– Сюда или к твоей маме.
– Вот почему ты еще не уехал, – хмурюсь я. – Ты сказал, что я буду в безопасности.
Вместо того чтобы поехать, как планировалось, в Бостон, а затем в Нью-Йорк, мой дядя все еще находится здесь, в Краун-Пойнте. Меня это не очень радует. Хотя, когда кто-то прикрывает твою спину, это намного лучше, чем полагаться только на себя или на свою соседку по квартире.
– Как ты нашел меня?
Дядя пожимает плечами.
– Я понял, что ты у того мальчика, который не оставляет тебя в покое.
Да уж, догадливый.
Официантка возвращается с нашими напитками, и дядя заказывает еду, которой хватило бы на четверых, выбрав блюда из меню для завтрака.
Подождите.
– Сейчас шесть часов вечера?
– С чего ты взяла? – Он приподнимает бровь.
– Потому что иначе…
– Значит, ты потеряла целый день, – говорит он, глядя в окно. – А восход солнца такой красивый.
И, конечно же, чертово небо за окном становится светлее.
Черт.
– Обычно так на человека влияет стресс, – добавляет он. – В стрессовой ситуации человека клонит в сон, если, конечно, вы занимались именно этим.
Он указывает на мои запястья, и, когда я поднимаю руки, мы оба видим красные отметины.
В детстве на моей коже часто можно было заметить следы, но маме было легче предположить, что я просто слишком часто ношу на запястьях резинки для волос. Из страха она находила множество оправданий поведению моего отца.
– Я немного поспала, – признаюсь я. – После.
– Так ты расскажешь мне, что он с тобой делал? – Лицо дяди мрачнеет.
Когда дядя узнал, чем занимается мой отец, он очень разозлился. Я до сих пор помню, как они с мамой ссорились и он буквально впечатал ее в стену. Дядя не мог понять, как мама могла не замечать происходящего, но она испугалась лишь тогда, когда он намекнул, что отец может причинить вред и моим сестрам.
Спустя несколько недель мы уехали.
– Нет. – Я обхватываю колено рукой. – Но его отец прекратил финансировать мое обучение. Если я хочу продолжить учиться в Краун-Пойнте, то должна оплатить следующий семестр самостоятельно. Но я хочу вернуть тебе деньги отца, потому что не могу их принять. – Я замечаю, как дядя тяжело вздыхает, и понимаю, что мои выводы верны. – Так вот почему ты здесь? Потому что он украл эти деньги у мафии?