Я переворачиваю ее на живот, несколько удивленный тем, что она не просыпается, и раздвигаю ее красивые ножки. Я чувствую, как мое сердце готово выпрыгнуть из груди, и весь сжимаюсь от предвкушения, отодвигая в сторону ее трусики и прижимаясь головкой члена к ее без причины влажному и готовому принять меня лону.
Аспен спит, и это меня бесит. Она должна быть влажная, только когда думает обо мне, а не о главном герое ее сна.
Глядя на ее киску, я задумываюсь, доводила ли она себя до оргазма, прежде чем заснуть. Взяв ее за руку, я подношу пальцы Аспен к своему носу и принюхиваюсь, а затем облизываю подушечку ее указательного пальца, чтобы узнать, верна ли моя теория.
Внезапно Аспен начинает двигаться, вращая бедрами, и мой член трется о ее клитор. Я опускаю его чуть ниже и касаюсь ее входа, но не проникаю внутрь, а всего лишь надавливаю ровно настолько, чтобы она оставалась на месте. Одной рукой я крепко держу ее запястья, заводя их за ее спину, а другой рукой закрываю ей рот, стараясь двигаться медленно и осторожно, чтобы она не проснулась. Затем я наваливаюсь на нее всем телом и прижимаюсь к ней бедрами. Внезапно Аспен резко выдыхает, и я чувствую, как мои пальцы сжимают ее щеку. Я понимаю, что она осознаёт, что происходит, и пытается сдвинуть ноги, но я не даю ей этого сделать.
– Ты помнишь свое стоп-слово? – Я слегка поворачиваю ее голову и смотрю в широко раскрытые глаза.
На мгновение Аспен замирает, возможно, все еще пытаясь понять, что происходит, но затем кивает.
– Скажи его. – Я убираю руку с ее рта и обхватываю горло. – Скажи мне.
– Огонь, – выдавливает она, облизнув губы.
Я так и не понял, почему она выбрала именно это слово, но для вопросов еще будет время, а прямо сейчас мне нужно быть внутри нее.
– Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? – спрашиваю я, и она качает головой.
Наверное, это означает «нет». Хорошо.
Я толкаюсь вперед, и ее прелестные глазки закатываются от этого внезапного вторжения. Она приподнимается, и ее спина соприкасается с моей грудью. Но я сосредоточен на ее влагалище и на том, как горячие шелковистые мышцы сжимают мой член. В последний раз я был с девушкой этим летом. Шесть гребаных месяцев назад. И этой девушкой была Аспен.
Выйдя из нее почти на всю длину, я снова врываюсь внутрь, оценивая ее реакцию. Кажется, Аспен разрывается между злостью и вожделением, но не делает ничего, чтобы заставить меня остановиться.
– Борись со мной! – рычу я ей на ухо, проводя зубами по шее.
Эта девушка слишком сладко пахнет. Так же восхитительно, как самый лучший в мире десерт.
– Давай, маленькая гадюка, борись со мной, черт возьми! – Я впиваюсь зубами в ее шею и снова посылаю бедра вперед.
Аспен стонет, и этот звук – самая сладостная музыка для моих гребаных ушей, даже несмотря на то, что мне насрать на ее удовольствие. Особенно если она уже кончила сегодня без меня. Наш секс сейчас не должен быть ей приятен. Это наказание, а не награда.
Я выхожу из нее так быстро, что она вскрикивает, но я еще не закончил.
Потянув ее за руки, я заставляю Аспен встать с кровати и подталкиваю ее к окну. Она опирается на подоконник и смотрит на меня через плечо, прикрыв глаза. Окно открыто, шторы распахнуты. Сейчас середина ночи, но кто знает, какие звуки могут сорваться с ее губ, особенно когда я…
С размаху шлепаю ее по заднице.
Аспен инстинктивно отшатывается, но я снова притягиваю ее к себе и, поддерживая за бедра, чтобы она не упала, шлепаю еще раз. Черт возьми, мою ладонь безумно жжет, но я продолжаю шлепать ее, пока у Аспен не подгибаются колени и она не оседает на пол. Через мгновение, как, впрочем, черт возьми, и всегда, я следую за ней. Я кладу руку ей на спину между лопатками и заставляю прогнуться ниже. В итоге она касается щекой ковра и упирается руками в пол.
Несколько мгновений мы стоим в полосе света от уличного фонаря, проникающего в комнату через окно, и я смотрю на то, как сияет ее бледная гладкая кожа в этом свете. Аспен тихо стонет, когда я снова вхожу в нее, но теперь мой член настолько тверд, что это почти причиняет боль. Я смотрю на отпечатки своей ладони на ее ягодицах и вспоминаю, что она так и не ответила на мой вопрос о контрацепции. После того как я ушел с вечеринки, я думал о ее молчании по поводу противозачаточных средств, и сейчас, кажется, мы все проясним.
Я склоняюсь над ней, ощущая, как сжимаются мои яйца, и, прижав Аспен к ковру, ускоряю движения, стремясь достичь пика наслаждения, которое граничит с болью. Когда наступает кульминация, я громко стону и, все еще находясь внутри нее, наполняю ее своей спермой.
– Без презерватива, – шепчу я ей на ухо, когда дрожь от оргазма утихает и я снова могу говорить.
Я выхожу из ее сладкого лона и, найдя свои шорты, натягиваю их на свой все еще влажный член. Мне почти хочется заставить ее тщательно его вылизать, но Аспен не шевелится. Я смотрю на нее сверху вниз, наклонив голову, и на мгновение задумываюсь.
– Повернись! – приказываю я.
Очень медленно она переворачивается на спину. Ее глаза наполняются слезами, но даже в этот момент Аспен кажется невероятно прекрасной. По ее лицу видно, что я причиняю ей боль и ломаю ее психику, а из ее киски уже вытекает моя сперма.
– Я буду делать это с тобой каждую ночь, – обещаю я ей. – Буду твоим личным демоном.
– Но почему?
– Потому что ты мой враг.
Простой вопрос, простой ответ.
Перешагнув через ее тело, я встаю на подоконник и бросаю долгий взгляд через плечо. Наверняка это последний раз, когда мне удалось так легко открыть ее окно, потому что больше она не оставит его открытым, но ничего страшного, ведь теперь у меня есть ключи от ее квартиры, и я сделаю копии. Я прокрадусь внутрь, когда ее не будет дома, и оставлю свой след во всей этой гребаной квартире, чтобы быть уверенным, что Аспен никогда от меня не сбежит.
Я ставлю сетку на место, давая Аспен возможность закрыть окно с той стороны, и, положив ключи в карман, надеваю сумку на плечо, улыбаясь про себя.
Впервые за шесть гребаных месяцев я удовлетворен.
Глава 5Аспен
В семнадцатый раз я пропускаю одну и ту же гребаную ноту.
Я ударяю по клавишам, и маленький репетиционный кабинет наполняет громкий, резкий звук. Я повторяю это действие, стараясь не вздрогнуть, но мне это не удается, поэтому я позволяю звуку утихнуть. В этот момент мне кажется, что все пространство в комнате замирает, и я слышу только свое прерывистое дыхание.
Стил выводит меня из себя.
Я проверяю свой телефон и просматриваю электронное письмо, которое получила этим утром от его отца с просьбой сообщить последние новости. Он не получил ответов на свои последние два письма, потому что я слишком старалась избегать любых упоминаний о Стиле О’Брайене. Я понимаю, что, если не предоставлю отцу Стила хотя бы какую-то информацию, он просто не будет оплачивать мой следующий семестр. Я всего лишь инвестиция, которые часто сокращают, если те не приносят прибыли.
Черт возьми, угроза в его письме почти не завуалирована.
Понимая, что у меня нет выбора, я быстро набираю ответ. Я не могу рассказать ему о Стиле то, чего не знаю, поэтому в общих чертах говорю о том, что он ходит на хоккейные тренировки и занятия, не посещает вечеринки и не флиртует с девушками.
Конечно, этого будет недостаточно, но я отправляю сообщение.
Бросив телефон поверх сумки на пол так, чтобы до него нельзя было дотянуться, я делаю глубокий вдох, а затем снова кладу пальцы на клавиши и пробегаюсь по пьесе с самого начала, снова пропуская ноту.
Я резко встаю, опрокидывая скамейку, хватаю нотные листы и вырываю их из подставки. Они разлетаются по полу вокруг меня, и я чувствую, как в моем горле образуется комок, а глаза жгут слезы. Не успевая опомниться, я начинаю рыдать.
– Аспен?
Я резко оборачиваюсь и замечаю, что по другую сторону стеклянной двери стоит Чейз. Я поспешно вытираю слезы, понимая, что он уже заметил, как я плачу, и открываю ему дверь. На самом деле для того, чтобы посещать репетиционные кабинеты, нужно заполнить определенные формы, и я сомневаюсь, что Чейз это сделал.
Нахмурившись, он входит в кабинет и, опускаясь на колени, поднимает с пола скамейку.
– Садись, – бормочет он, и я послушно выполняю его просьбу.
Мои глаза все еще наполнены слезами, и, обхватив руками колени, я наблюдаю за тем, как Чейз собирает нотные листы, разбросанные по полу, а затем складывает их в аккуратную стопку на пианино. Он хмурит брови и продолжает стоять на коленях, и чем дольше я смотрю на него, тем больше убеждаюсь, что с ним тоже что-то не так.
– Что случилось? – спрашиваю я хриплым скрипучим голосом.
У меня всегда был глубокий голос, но когда я плачу, хрипотца становится заметнее.
– Случился твой рыцарь в сияющих доспехах, – отвечает он, и я вздрагиваю.
Чейз усмехается и, поднимаясь, стряхивает невидимую пыль со своих джинсов.
– О,Брайен – тактик, и он только что сделал следующий ход в вашей войне, вероятно, направленный на то, чтобы заставить тебя плакать.
Вломиться в мою комнату и трахать меня – это его тактика?
Я открываю рот, чтобы озвучить свою мысль, но затем закрываю его и качаю головой. Ляпнуть такое было бы безумием и к тому же вызвало бы вопросы о вечеринке. Конечно, я и тогда думала, что выбирать джокера глупо, но теперь я знаю об этом наверняка.
Зачем я это сделала? Когда Чейз показал мне свою карту с черной девяткой, я на каком-то интуитивном уровне поняла, насколько скучен был бы выбор похожей карты. Девятка – это как середина пути. Не высоко и не низко, а где-то посередине. Не извращение и не ваниль. Но мне действительно хотелось чего-то иного. Правда, я до сих пор не поняла, чего именно.
Но теперь, когда Чейз садится рядом и обнимает меня за плечи, я понимаю, что не так уж и противлюсь его поддержке. Я не возражаю против того, чтобы он был моей безопасной пристанью, даже если он не чувствует себя рядом со мной в безопасности.