– В девять я буду, – вздохнула я, понимая бессмысленность дальнейшего разговора. – Даже раньше приду.
– Да-да, приходи. Понадобишься. Слушай, Вика, а ты… – он хотел о чем-то меня спросить, но не успел.
На крыльцо вышел Андрей Михайлович – замученный и озабоченный свалившимися на всех нас проблемами
– Иванович, хорошо, что ты здесь. Зайди ко мне. Вика, ты еще не ушла? – он как будто не сразу меня заметил. – Иди домой.
– Завтра мы работаем? – робко спросила я, понимая, что своим вопросом могу вызвать у шефа раздражение.
– Приходи, а там разберемся, – недовольно ответил Андрей Михайлович, держа Василия Ивановича под локоть и ведя его к входу.
Поправив на груди шарф, я уже хотела шагнуть в освещенное фонарями уличное пространство, но звон колокольчика, который висит над входом в «Кабуки», заставил меня оглянуться. Я отступила в сторону, пропуская мимо себя помощника повара Ваню и грузчика Семеныча, и сделала вид, что кого-то жду.
Семеныч закурил, а Ванька вытер платком выступивший на лбу пот.
– Ух, – выдохнул парнишка. – Первый раз меня мент допрашивает.
– Серьезно? – не поверил Семеныч. – Хотя, сколько тебе лет? Восемнадцать?
– Почти девятнадцать, – обиделся Ванька. – А вам случалось общаться с полицией?
Иван попал к нам из кулинарного училища, осенью ему в армию. Парень хороший, всерьез увлеченный кулинарией, после армии собирается продолжить свое обучение. За Василием Ивановичем ходит хвостом: все подмечает, запоминает, пытается сам приготовить блюда, более того, придумывает свои рецепты.
Сашка и Федор – неплохие ребята, но делают лишь то, что прикажут, инициативу не проявляют. Кстати, роллы делает исключительно Ваня.
Семеныч – личность неоднозначная, романтик, весельчак и балагур. Ходил с геологами в тайгу, искал в Сибири нефть, строил железную дорогу, некоторое время жил в монастыре, но потом разуверился в религии и вернулся в мир. Ни от чего не отказывается, в том числе и от выпивки. Попал в «Кабуки» случайно: помог разгрузить продукты, да и напросился в грузчики. Вроде бы неженат. Наша посудомойка Клавдия Петровна хотела «прибрать» его к рукам, но ей это не удалось. Возможно, Семеныч скрывает, что женат. Он, вообще, о своей личной жизни распространяется мало.
– А то! – с гордостью ответил Ваньке Семеныч. – По молодости, знаешь, как мы шухарили. Мне за пятьдесят, повидал на своем веку всякого. – На самом деле, сколько лет Семенычу, кроме Андрея Михайловича, не знает никто. Только наш директор заглядывал в паспорт грузчика. – Бывало, дрался до крови. Бывало… Да что говорить? Поимел я дел с их братом. Главное, не нахальничать, но держаться уверено, иначе на тебя всех собак повесят.
– Кажется, всех собак на японского повара уже повесили, – вздохнул Ванька.
– Ну, не знаю, им виднее, – пожал плечами Семеныч. Судьба японца его мало волновала.
– Семеныч, а вас о чем следователь спрашивал? – поинтересовалась я.
– Наверное, о том же, что и всех. Где был, что видел, что слышал?
– Ну и что вы ему сказали?
Семеныч решил удовлетворить моё любопытство:
– А что я мог сказать? Я с Клавдией и Надеждой весь вечер на заднем дворе проторчал. Бабы все уши мне прожужжали, – пожаловался Семеныч. – Начали за здравие – такие детки у них хорошие. А кончили за упокой – лодыри и лоботрясы, учиться не хотят, работать тоже. Я пытался их не слушать, да уши же не заткнешь? К тому же я понимаю: им податься некуда. На кухне японец заперся. Надежде пока убирать нечего: в зале гости вовсю гуляют. Что было потом? Потом Марченко на своем фургоне подъехал, клубнику свежую к десерту привез. Повар-японец вышел. Жестом показал, что кухня свободна. Василий Иванович поднялся с ящиков. Все пошли внутрь. Мне торопиться некуда. Не брошу же я сигарету недокуренную? А через несколько минут началось: крики, скорая, полиция. Тогда-то я и узнал, что Дмитрий Петрович к праотцам отправился. Так что ментам со мной ловить нечего. Клавка и Надька подтвердят, что весь вечер я был с ними.
Стоит внести ясность. Надежда Ивановна – уборщица в «Кабуки». Обычно она приходит поздно вечером, а сегодня ее Андрей Михайлович пригласил прийти раньше.
Николай Марченко – водитель, который занимается закупками и развозит заказы. Он напрямую подчинялся Диме. Работает у нас недавно. Говорят, раньше Василий Иванович делал все закупки сам, но как только наш ресторан стал приносить приличную выручку, взяли нового человека – Николая. Попал он к нам по рекомендации. Кто рекомендовал, не знаю.
– Значит, Семеныч, вы не видели, как японец рыбу разделывал? – уточнила я.
– Я в обычные дни на кухню не захожу, а уж когда банкеты, мне вообще там делать нечего. Что-то не так пойдет – на меня ведь спишут. Не дай бог, попадусь под горячую руку – вылечу из «Кабуки» как пробка из шампанского. А вы видели, как он эту рыбу готовил? Говорят, там особый ритуал? Я когда на рыболовецком траулере крабов ловил, мне один рыбак рассказывал. Он часто в Японии бывал, иглобрюха этого кушал. Ох, и щекочет нервы! Он потом, когда понял, что жить будет, на радостях ведро водки выпил. Едва откачали. Два дня под капельницей лежал. Я и сам эту рыбку ловил, но попробовать так и не рискнул. Разное рассказывают. Зачем мне это надо?
– Вы в Японском море рыбачили?
– А то! – хвастливо подтвердил Семеныч. – Иглобрюха мне в брюхо!
– Везет. Не знаете, всех уже опросили?
– Они сейчас Павла Носова допрашивают, нашего охранника. Правда, он на центральном входе стоял, а ментов же больше интересует, что в служебных помещениях творилось. Сашку уже допросили. Надежда осталась. Зачем она следователю нужна, тоже не понимаю. Она вообще не при делах. Дмитрия Петровича от силы пару раз видела. Когда на работу приходит, его уже нет. Когда уходит, его еще нет. А вы чего тут так долго? Вас вроде бы давно уже опросили.
Я стушевалась под настороженным взглядом Семеныча.
– Я? Так это… – трудно было признаться постороннему человеку, что потаенная моя мечта была и остается – стать детективом. Пришлось придумывать на ходу: – Катю жду, но, видимо, ее Андрей Михайлович задержал. Ладно, пойду я, – вздохнула я и, не прощаясь, направилась к остановке маршрутного такси.
Глава 7
Обычно я не страдаю от одиночества. У меня есть несколько институтских подруг, большая библиотека, составленная по большей части из детективов – некоторые из них я постоянно перечитываю, используя в качестве пособия по криминалистике, – и большое количество комедий на DVD-дисках. Мелодрамы в моей фильмотеке отсутствуют. После расставания с Артуром диски с фильмами про любовь дружно полетели в мусоропровод.
В этот вечер мне было не до подруг и не до книг – строчки плыли перед глазами. Я очень пожалела, что до сих пор не завела кота или хотя бы хомячка, который разделил бы мое унылое настроение.
Я попыталась отвлечься от грустных мыслей о предстоящих Димкиных похоронах, включила телевизор, но это не исправило положения. Что мелькает на экране, я не различала – перед глазами стоял Димка, живой и здоровый, с неизменной улыбкой на губах. Я даже заговорила в слух:
– Ну и зачем тебе понадобилось лакать из этой чертовой бутылки?
Мое подсознание ответило за Диму:
– Кто же знал, что так получится? Я и вас хотел угостить саке. Не успел.
По коже пробежал мороз от неожиданной догадки: «Убийца знал, что Дима в курсе того, что саке без каких-либо ядовитых примесей! Этот кто-то специально сыпанул в бутылку яд, пребывая в уверенности, что Димка выпьет саке без опаски».
– Кто мог знать, что саке не отравлено? – забормотала я вслух. – Якимото, Емельянов, Дима, возможно, Андрей Михайлович. Он по долгу службы должен знать, что будет происходить на вверенной ему территории. Андрей Михайлович? Глупость! Чушь! Наш директор предан Полянскому-старшему до мозга костей. И к Димке относился по-отечески. Как-то в разговоре он обмолвился, что всегда хотел сына, а жена родила ему трех дочерей.
«Может, кто-то еще знал? Допустим, этот некто подслушал разговор Димы и Андрея Михайловича и решил свести с ним счеты. Но кто это мог быть? Кому перешел Дима дорогу?» – в который раз спросила я себя.
Заснуть я смогла только под утро. Толку? Снился Димка – опять же живой и невредимый. Мой мозг не принимал информацию о том, что его уже с нами нет. В итоге проснулась я исключительно благодаря душераздирающему трезвону будильника, при этом чувствовала себя совершенно разбитой. Идти на работу не хотелось, но появиться в «Кабуки» следовало обязательно.
От остановки троллейбуса до «Кабуки» – сто метров. Обычно эту стометровку я пробегаю минуты за три – сегодня же тащилась минут двадцать. Ноги не несли меня. Несколько раз я останавливалась около киосков с печатными изданиями. Заскочила в аптеку за валерианой и валидолом – делала все, чтобы оттянуть момент, когда мне придется переступить порог нашего заведения. Очень не хотелось погружаться в гнетущую атмосферу предстоящих Димкиных похорон.
Но, так или иначе, я дошла до кафе и сразу отметила, что перед входом нет машины Андрея Михайловича. Значит, он еще не приезжал. Хорошо это или плохо – трудно сказать, ведь все равно придется заниматься похоронами.
Я вздохнула и вяло постучала в служебную дверь. Странно, но дверь мне открыл не охранник, а Владимир, помощник капитана Лукина.
«Неужели они не уходили домой? – мелькнуло в голове. Я даже успела их пожалеть – когда же они отдыхают?»
Наверное, удивление читалось на моем лице.
– Идите в зал, там капитан Лукин, – направил меня Владимир.
Из наших работников в зале находились охранник Валентин (утром он должен был сменить Павла Носова), уборщица Надежда и Ваня.
Валентин и Надежда сидели порознь в глубине зала. Лукин разговаривал с Ваней. Ванька явно был не в своей тарелке. Юношеское лицо покрывали багровые пятна, плечи то и дело нервно подрагивали. И если судить по опухшему носу и красным глазам, то он совсем недавно перестал плакать.