Я надеялась на Катину память: она тоже наблюдала за гостями и могла заметить красотку, ищущую глазами бывшего возлюбленного.
Торопясь все выяснить, я, не доходя до своей квартиры, набрала номер Катиного мобильного телефона. Длинные гудки насторожили. Я перебрала номер еще раз и еще раз. Результат был тот же.
В душу закралась тревога. Не слышит?
«Запросто, если телефон лежит в сумке, а сумка брошена в прихожей», – успокаивала я себя.
Дома я еще раз попыталась связаться с подругой.
– А что мне мешает нанести Кате визит? По-моему, повод есть, – вслух подумала я. – Справлюсь о ее самочувствии. Димку можно помянуть.
Где она живет, я знала. Как-то мы вместе возвращались из «Кабуки», и она показала мне окна квартиры, которую снимает. Не переодеваясь, я схватила из бара бутылку коньяка и выскользнула за порог.
К дому Кати я подошла, когда на улице уже смеркалось. В ее окнах горел свет – дома. Я поднялась на третий этаж и позвонила. Катя почему-то не торопилась мне открыть. Еще раз нажала на звонок – реакции никакой.
В сердцах я крикнула:
– Катя, открой сейчас же! Это я, Вика!
Из соседней квартиры высунула голову женщина. Трезвон на лестничной площадке и мой крик всполошил бдительную соседку.
– Девушка, что вы буяните! А ну-ка прекратите.
– Понимаете, я пришла к подруге. У нее горит свет, значит, она дома, но почему-то не открывает.
– Да как же не открывает?! Дверь открыта!
Теперь и я увидела щель в полсантиметра. Действительно, дверь отчего-то была не заперта. Я взялась за ручку.
– Катя, ты дома? – крикнула я вглубь.
В ответ – тишина, подозрительно гнетущая. Ни телевизор не работал, ни радио.
– Давайте зайдем и посмотрим, – предложила я соседке. – Понимаете, у нас сегодня был такой тяжелый день. А Катя девушка впечатлительная, все близко к сердцу принимает…
– Отчего ж не зайти, – согласилась соседка. – Квартира принадлежит моей подруге, Светлане Архиповне. Она сейчас к сыну переехала, эту квартиру сдает, а меня попросила приглядывать за жиличкой. Идемте, заодно посмотрю, все ли в квартире в порядке.
Дурные предчувствия меня не обманули. Катю мы нашли в спальне. Девушка лежала на кровати, вытянувшись в струнку. Соседка, увидев бледное Катино лицо и неестественное для живого человека положение тела – в гробу так лежат, но никак не спят, – остановилась на пороге спальни как вкопанная:
– Чего это она так?
Я бросилась к подруге. Мой нос уловил легкий коньячный запах. Катя спала. Ее ладони были прохладными, но не мертвенно холодными. Губы бледные, но не синие. Пульс хоть и редкий, но прощупывался.
«Чтобы забыться и заснуть, она немного выпила», – догадалась я.
– Жива! – радостно вскрикнула я, оборачиваясь к соседке.
– Разбуди. Скажи, чтобы дверь за собой закрывала, а то вынесут все с потрохами.
– Катя! – позвала я и, схватив за плечи, затрясла.
Катя поморщилась, но глаз не открыла.
– Слушай, а твоя подруга часом не наркоманка? Похоже, она в отрубе.
– Ну что вы! Она спит! Катя, проснись сейчас же, – приказала я, продолжая ее трясти. – Побудьте с ней, пожалуйста, я принесу воды, – попросила я соседку.
На кухонном столе стояла початая бутылка коньяка и коньячная рюмка. Я не помнила случая, чтобы при мне Катя пила. Впрочем, мы не так долго знали друг друга. Возможно, она хотела снять стресс. Если бутылка изначально была полная, то Катя выпила грамм пятьдесят, но не больше. И это не так много, чтобы свалиться замертво. Может, это уже вторая бутылка?
Я заглянула под стол, потом в мусорное ведро. Бутылку не нашла, зато вытащила из ведра две пустые облатки из-под лекарства с незнакомым мне названием. Если это снотворное, то, чтобы быстро заснуть, достаточно выпить одну или две таблетки – Катя проглотила жменю, а запила коньяком, чтобы скорее подействовало.
– Она хотела отравиться, – догадалась я и бросилась обратно в комнату. – В квартире есть телефон?
– Нет, Света, чтобы жильцы много не наговаривали, его отключила, – пожала плечами соседка. – До Кати здесь жила одна семейка. Они столько звонили по телефону! А потом съехали, не заплатив. Представляешь?
Кажется, она хотела еще что-то рассказать из жизни прежних постояльцев, но я ее перебила, причем достаточно грубо. До жильцов, которые не заплатили за телефон, мне не было никакого дела – у меня умирала подруга!
– А у вас телефон есть? Бегите, вызывайте «Скорую». Скорее. Она отравилась!
– Только этого не хватало! – взвизгнула соседка и бросилась вызывать неотложку.
До приезда врачей я боролась за Катину жизнь в основном тем, что хлопала ее по щекам и, не переставая, с ней разговаривала:
– Катя, ты понимаешь, что не имеешь права уходить из жизни? Ты молодая, красивая. У тебя все сложится. Будет семья, дети. Ну что ты такое надумала? Как тебе вообще такое в голову пришло? Отравиться хотела! Стыдно!
«А вдруг это не попытка самоубийства, а попытка убийства? – перемкнуло в голове. – Кто-то специально обставил все так, будто Катя запила таблетки коньяком».
Развить эту мысль я не успела. Из прихожей послышались голоса:
– Где больной? Куда идти?
– Сюда. Она здесь! – откликнулась я.
В комнату на мой зов вошел пожилой доктор, а через секунду в маленькую спаленку втиснулись два медбрата – и вся бригада тут же начала реанимировать Катю.
– Таз есть?
– Таз? – не поняла я.
– Да, сейчас желудок будем промывать. Несите таз и воду.
– Кипяченую? – уточнила я.
Доктор пренебрежительно посмотрел на меня.
– Из-под крана и побольше.
Ну откуда мне знать, сколько нужно воды для промывания желудка? Я принесла кружку. Этого оказалось мало.
– Есть трехлитровая банка? – спросил врач, раздраженный моей несообразительностью.
Я метнулась на кухню, выхватила из шкафа попавшийся на глаза молочный бидон, наполнила его водой и принесла в спальню – на все про все у меня ушла минута.
– Промывание желудка – зрелище еще то, – предупредил меня доктор.
Поняв намек, я вышла из комнаты и прямиком отправилась на кухню.
Теперь у меня было время осмотреться. Странной показалась дешевая бутылка коньяка. Не скажу, что Катя шиковала, но думаю, она бы не выбрала коньяк местного розлива. Брать в руки бутылку я побоялась. Если Катю не откачают, сюда придет полиция. Кто знает, может, на бутылке не только Катины отпечатки пальцев, но и следы убийцы.
Я все больше утверждалась в мысли, что Катя – девушка впечатлительная, однако не настолько, чтобы из-за малознакомого парня – с Димой она была знакома две недели! – уходить из жизни.
Я поискала глазами следы визитера. Но ничто не указывало на то, что Катя была не одна: не было ни второго бокала, ни блюдца с угощением.
«И все равно это ни о чем не говорит. Увидев, что Катя отключилась, отравитель мог помыть за собой посуду, оставив на столе только один бокал», – заупрямилась я принять очевидное.
– Мы ее забираем, – услышала я голос врача.
– Куда? – уняв биение сердце, спросила я.
– В больницу. Ей вроде бы лучше, но состояние её достаточно серьезное. Ну и учудила девка! Хорошо, хоть вы вовремя спохватились.
Мысленно я поблагодарила бога – кажется, обошлось.
Катю переложили с кровати на носилки и пронесли мимо меня. На секунду она открыла глаза и приподняла голову.
– Вика, ты? Зачем ты здесь? – прошептала она и вновь отключилась, уронив голову на носилки.
– Доктор, скажите, она выживет? – испугалась я. – С ней все будет в порядке?
– Не волнуйтесь, полежит, поспит недельку под капельницей и будет как новенькая, – в один голос заверили меня доктор и один из медбратьев.
– А в какую больницу вы ее увозите?
– В третью, в психиатрическую, – с явным злорадством доложил доктор. – С диагнозом суицид! Мы всех туда самоубийц свозим.
По его раздраженному тону, я поняла, что клиентов с подобным диагнозом у него было предостаточно – подустал!
– А почему вы думаете, что она сама наглоталась таблеток? Может, ее заставили? – возмутилась я такому однобокому подходу к конкретному случаю.
– Девушка, я на своем веку всякого повидал. Могу со стопроцентной вероятностью сказать, кто сам таблетки глотал, а кому их в рот заталкивали, – бросил на прощание доктор.
– Что он имел в виду? – задумавшись, пробормотала я. – Катя не похожа на психически неуравновешенного человека. У нее были определенные цели в жизни. Она хотела набраться опыта, заработать денег, а потом открыть свой ресторан. Она вообще очень целеустремленная. Такие люди спотыкаются, падают, а потом поднимаются и идут. И если кончают жизнь самоубийством, то не таким банальным способом.
Катю унесли, а мне предстояло вынести таз и вымыть полы: спасая Катю, врачи не особенно задумывались над тем, кто будет за ними убирать.
Я успела сделать самую неприятную часть работы, когда в квартиру заглянула соседка.
– Сижу в квартире и боюсь выйти. Увезли? В морг или в больницу?
– Типун вам на язык. В больницу увезли.
– Слава богу! Меня Раисой Антоновной зовут.
– Вика, – в ответ представилась я.
– Просто по-свински твоя подруга поступила. А если бы она окочурилась, сколько бы здесь одна лежала? Вот! Представляешь последствия? И как после этого в этой квартире жить?
– У меня к вам просьба, Раиса Антоновна. Вы пока хозяйке квартиры не говорите о том, что ее квартирантка в больнице. Если надо за квартиру заплатить, то я заплачу.
Я подумала, что Светлана Архиповна, узнав, что Катя хотела здесь отравиться, может выставить ее на улицу.
– Ладно, не скажу, – пообещала Раиса Антоновна. – Ты, что ли, здесь убирала? – спросила она, заметив в моей руке тряпку. – Молодец.
Почувствовав ее расположение, я спросила:
– Раиса Антоновна, у вас ключи от этой квартиры есть?
– Есть, мне Светлана Архиповна оставила, – кивнула она.
– Вы сейчас закройте квартиру, а я на неделе зайду, если Кате какие-то вещи понадобятся.