– Что было? Наверное, всё. Ее судьбе не позавидуешь. Я ведь Катюшу с рождения знаю. Жили по соседству. Дома рядом, двор один. Ребятня с двух домов вся у меня на глазах выросла. Катя росла в благополучной семье. Ее родители были людьми степенными, им обоим было за сорок, когда они с двухмесячной дочкой в наш двор переехали. Ох, и любили они дочурку. На прогулку во двор наряжали, как куколку: бантики, оборочки, туфельки лаковые. Игрушками ее задаривали. Кстати, и про соседских детей они не забывали. То во двор мяч новый купят, то скакалки вынесут. Для состоятельного человека это копейки, а детворе – радость.
А потом в семью Романовых горе пришло. Кате лет почти пятнадцать было, когда ее отец скоропостижно умер. Тогда-то мы и узнали, что Катя им не родная, а приемная. Родители ее удочерили, когда ей было отроду неделя. Катина мать акушеркой в роддоме работала, а там девчонка деревенская рожала. С каким-то женатым гуляла и нагуляла себе ребеночка, да только родила не одного, а двух. Мальчика решила забрать, а девочку в роддоме оставила. Галина – женщина сердечная, прикипела душой к малышке, взяла и записала девочку на себя. Документы все оформили, место жительства сменили. И, наверное, Катя никогда бы не узнала, что она приемная, если бы родная мать спустя тринадцать лет не объявилась.
– Как же она узнала, где ее дочь живет?
– Как? Очень просто. Романовы переехали в другой район, чтобы злые языки не нашептали дочке, что она из отказных детей. А перед сотрудниками Галине скрывать было нечего, она, как и прежде, продолжала работать акушеркой в том же роддоме. Там ее эта мамаша и нашла.
– И что она от нее хотела?
– Денег! Когда эта тварь от дочки отказывалась, говорила, что в деревню возвращается, а там нравы суровые. Ребенок нагулянный – позор на всю семью. Ладно еще мальчишка – в деревне мужские руки ценятся, – а за девчонку отец ее точно убьет. Галина пыталась усовестить ее, мол, не всем бог детей дает. Сама столько лет в браке, а детей нет. «Возьми моего», – предложила мать-кукушка. Галина, недолго думая, помогла написать роженице отказ от ребенка, а потом пошла к главврачу просить, чтобы ребенка отдали ей. Муж был только рад такому подарку судьбы.
И вот спустя пятнадцать лет эта кукушка вдруг поняла, что продешевила: надо было не отдавать девочку, а продавать! Сейчас такие деньги на продаже детей делают! Она разыскала Галину и потребовала денег. Ей дали. Она пришла еще, потом еще. Уже соседки во дворе стали замечать, что к Романовым зачастила какая-то баба. Раз в месяц точно приходит. Наверное, Романовым надо было обратиться в милицию или начистоту поговорить с Катюшей, но они боялись ее реакции и продолжали платить шантажистке.
А потом квартиру Романовых, когда те были на даче, обчистили воры-домушники. Вынесли деньги, ценности. Совпало так, что и у шантажистки в это время деньги закончились. Пришла она к Романовым под хмельком и стала требовать. Ей пытались объяснить, что сейчас нет никакой возможности дать хоть сколько-нибудь. Но та не поверила, стала кричать, что ее обманывают, специально говорят, что их ограбили, и вообще, настало время рассказать все Кате.
Она спустилась во двор, подкараулила Катю и выложила ей невероятную историю о том, что, дескать, ее у нее украли злые люди, то есть Романовы. Ладно бы соврала с глазу на глаз, но все происходило при детях, при многочисленной толпе соседей. С Катей случился припадок, она билась в истерике, плакала, ее долго не могли успокоить. Кончилось это тем, что врачи констатировали у нее нервный срыв и забрали в больницу. А вскоре умер Павел Андреевич, Катин отец. Сердце Павла Андреевича остановилось в карете «скорой помощи». Его даже до больницы довезти не успели. Галина очень переживала. Она осунулась, похудела, за месяц превратилась в старуху.
– А что Катя? – спросила я, глядя на подругу.
– Катя очень изменилась, – вздохнула Ксения Алексеевна. – Правда, которую от нее скрывали родители долгие годы, оказалась для нее непосильным грузом. Галина пыталась рассказать о том, как все было на самом деле, приводила подруг из роддома, но Катя ставила их слова под сомнение, обвиняла в сговоре. Мол, если все так, то почему ей не рассказали о маме раньше?
– Переходный возраст. Ломка характера. В этот период подросткам кажется, что их водят за нос, что взрослые им говорят одно, а делают другое. А тут еще эта новоявленная мамаша. Все наслоилось одно на другое. При таких обстоятельствах дети совершают неблаговидные поступки, идут наперекор обществу, которое потом обвинят во всех своих неудачах.
– Наверное, – согласилась со мной Ксения Алексеевна. – Мы не могли узнать Катю. Некогда радостный и здоровый ребенок превратился в угрюмую тень. Отличница съехала на тройки, стала прогуливать школу. Галина потеряла над дочкой контроль. А в десятом Катя и вовсе ушла из дома. Где она живет, с кем, на какие деньги, соседи боялись спрашивать у матери, чтобы лишний раз ее не травмировать. Ходили слухи, что Катя связалась с плохой компанией, потом ее видели в обществе взрослого мужчины. Кто-то поговаривал, будто Катя стала шлюхой, воровкой. Естественно, все это долетало до Галиных ушей. Она сильно сдала, начала сторониться людей. Ушла из роддома, жила на пенсию, даже в магазин редко выходила. На нервной почве у нее парализовало руку. Незадолго до смерти к ней приставили социального работника. Приятная такая женщина. Кажется, Полиной звали… Она и по хозяйству Галине помогала, и за продуктами ходила.
– Значит, Галина умерла? А Катя? Неужели она так и не появилась дома? – Мне с трудом в это верилось.
– Появилась, когда Галина в гробу уже лежала. Катю нашла все та же Полина. Как ей это удалось, даже не представляю. Помнится, Катя плакала на похоронах, на коленях прощения просила – а потом опять исчезла. Правда, скоро появилась, чтобы покупателям квартиру показать. А еще через полгода ее привезли в нашу больницу с порезанными венами. Сначала ее в хирургии спасали, а потом к нам направили, психику лечить.
– А из-за чего Катя себе вены резала?
– История покруче, чем в мексиканском сериале. Натворила наша Катя делов по глупости. Когда ушла из дома, ей надо было на что-то жизнь. Первое время она ночевала у разных людей: друзей, подруг, таких же, как она, двоечников и прогульщиков. А потом решила найти родную мать.
– Зачем? Разве она не понимала, что та женщина не мать, а кукушка.
– Это вы понимаете, я понимаю, а детям свойственно идеализировать своих кровных родительниц. У нас во дворе одна непутевая мамаша жила. Выпивка и мужики – только это ей по жизни и нужно было. Дошло до того, что ее лишили родительских прав. Деток в детский дом забрали, а они при малейшей возможности домой сбегали. Как это объяснить, если не зовом крови?
– Нашла Катя мать?
– А чего ее искать? Ее наши бабы еще раньше вычислили. Эта штучка на рынке, в столовке работала. А Катя, должно быть, на нее случайно наткнулась или неслучайно. Я ведь всех подробностей не знаю.
– А что знаете?
– То, что эта дрянь девчонке жизнь сломала! Знаете, чем она ей предложила заниматься?
– Чем?
– Проституцией! Вместо того чтобы вразумить девчонку, на учебу определить или на работу устроить, она вдолбила ей в голову, что можно найти покровителя и на его денежки жить припеваючи, да еще семью содержать. Разве ж это не проституция?! В общем, не обознались наши бабы, увидев Катю с солидным дядечкой, потом с другим, с третьим. Девка, видишь, какая красивая, – вздохнула Ксения Алексеевна, глядя на спящую Катю. – Нравилась она мужикам. А потом ее стали видеть с ровесником. Дружили они или встречались – этого я не знаю. Само собой разумеется, про жизнь ему свою не рассказала – стыдно про такое рассказывать, – да он все равно узнал. Его отец Катю увидел и, вероятно, сыну на нее глаза приоткрыл.
– А отец парня был Катиным любовником? – спросил Никита, вникая в суть истории. – Как он мог знать, чем Катя занимается?
– Нет, он шеф-поваром в ресторане работал. Говорят, профессионал высшей квалификации. Его часто в зал приглашали, чтобы поблагодарить. Наверное, тогда он Катю и заприметил. А когда с сыном своим увидел на своей кухне, бесспорно, смолчать не смог, хотел уберечь сына от роковой ошибки. пКатю видели с солидным дядечкой. иу, на учебу определить или
– Надо полагать, парень Катю бросил, а та на нервной почве порезала себе вены, – задумчиво произнесла я. В голове крутилась мысль: что-то похожее я уже сегодня слышала. Только ситуация была несколько иная. Отец поймал на воровстве своего сына. Там была девушка. Сына он обозвал вором, а девушку – шлюхой.
– А как звали Катину мать, вы помните? – сорвалось у меня с языка.
– Помню, Любка. А фамилия то ли Нечипайло, то ли… Не могу вспомнить. Старая стала, – пожаловалась на память Ксения Алексеевна. Но и того, что она вспомнила, хватило, чтобы повергнуть меня в шок.
– Нечипорук?
– Точно! Нечипорук.
«Люба родила двойню?! Что же получается? Катя – ее дочь и Василия Ивановича? Интересно, а он знал об этом? А Катя? И с ней ли Василий Иванович застал сына Валерия ночью в ресторане? Может, Валерий представил сестру в качестве своей девушки? Да, Санта-Барбара отдыхает. Надо срочно ехать к Любе. Выяснить все по-горячему», – думала я, вполуха слушая Ксению Алексеевну:
– Я же вам уже говорила, что наши бабы целое расследование провели, – продолжала рассказывать Ксения Алексеевна. – Оказалось, на этой Любке клейма ставить негде. Пьяница и непутевая! Почему о дочке не вспоминала? Сожитель у нее был, он ее с сынком поил и кормил, а когда его в тюрьму посадили, Любка на мели осталась. Вот и пришло ей в голову, что можно деньги с Романовых тянуть. А когда те померли, она дочку под мужиков стала подкладывать. Вот, оказывается, для чего ей нужна была родная кровинка.
– Можно было бы сказать: «Не повезло девушке», но я так не скажу. У нее была своя голова на плечах, – не стал оправдывать Катю Никита.
На ее защиту стала Ксения Алексеевна: