«Странно, что мне этого в голову не пришло, – вдогонку подумала я. – Может, у Димки были причины свести счеты с жизнью? Господи, ну какие такие причины? – тут же отогнала я от себя эту мысль. – Преуспевающий молодой человек. Единственный сын более чем обеспеченных родителей. Неразделенная любовь к Кате? Чепуха! По тому, как она сейчас убивается, можно предположить, что Дима ей был небезразличен, и очень скоро она сказала бы ему «да». Дима должен был это понимать!»
– Дима вообще был рисковым парнем, – услышала я неуверенный голос Кати. – Я, к сожалению, знала его не так долго – чуть больше двух недель, – но, с его слов, он и в горы ходил, и в море с аквалангом нырял. Но сегодняшняя его выходка – это просто глупость. Я не могу ее объяснить.
«Как раз глупостью и можно все объяснить, – мысленно не согласилась я с ней. – Диме увиденного оказалось мало. Решил на своей шкуре проверить, как оно быть парализованным. Что тогда получается? Если в бутылке и в Димкиной крови обнаружат тетродотоксин, то виноват, безусловно, Якимото, пусть даже косвенно. Убийство по неосторожности – есть такая статья в уголовном кодексе. Однако не все так однозначно. Что если японец говорит правду? Бутылка с добавкой была одна. Да и патологоанатом подозревает, что Диму отравили не тетродотоксином. Что тогда получается? Хотели убить именно Диму? Но кому, кому он мог перейти дорогу? – пробормотала я. – Ни на чье место он не претендовал. На директора явно не тянул. Его папа, Петр Максимович, это прекрасно понимал, да и Андрея Михайловича он никогда бы не уволил. Более того, Андрей Михайлович хоть изредка и бурчал на Димку, но относился к нему по-отечески. Может, конкуренты решили таким образом за что-то отомстить Петру Максимовичу? Нет, сейчас не девяностый год – все разногласия решаются мирным путем».
Пока я размышляла, Денис Александрович вызвал к себе Андрея Михайловича. Вопросы были те же, что и к Кате, и к Василию Ивановичу.
Но вопрос, где он был в указанном промежутке времени, Андрей Михайлович ответил, что находился в своем кабинете. Я и Катя, если бы у нас об этом спросили, могли бы подтвердить – кабинет директора расположен в трех метрах от того места, где стояли мы. Я не видела, чтобы наш директор куда-либо выходил.
Потом капитан стал спрашивать о том, насколько хорошо идет бизнес у Димкиного отца, нет ли вражды между конкурентами, и не переходил ли Петр Максимович кому-то дорогу. Очевидно, версию относительно мести со стороны конкурентов Полянского Денис Александрович, в отличие от меня, решил со счетов не сбрасывать.
«Может, он и прав. Если проверять, то всё и всех», – мысленно согласилась я с Лукиным.
– Вы думаете, что смерть сына – месть отцу? Ну что вы! Петр Максимович – человек жесткий, но справедливый. И всегда мог пойти на компромисс. К тому же сейчас не время девяностых – договариваться научились, – напомнил Андрей Михайлович.
Замечание Андрея Михайловича Денис Александрович пропустил мимо ушей.
– Вы уже сообщили отцу о смерти сына?
– Да, Петр Максимович с женой вылетит домой первым рейсом.
– Еще один вопрос. У вас сегодня спецобслуживание. Вы знаете юбиляра?
– Лично я с ним не знаком, но мой шеф его хорошо знает. В былые времена они часто пересекались по долгу службы.
– Что вы имеете в виду?
– Емельянов, сегодняшний именинник, и Петр Максимович были при власти. Петр Максимович работал начальником управления торговли, а Емельянов – комсомольским вожаком. Возможно, поэтому день рождение справляли именно здесь. Многие бывшие соратники Петра Максимовича выбирают заведения нашей сети. У нас изысканная кухня на любой вкус, демократичные цены, обслуживание на высшем уровне, – стал хвалиться Андрей Михайлович.
Денис Александрович его одернул:
– Давайте сейчас об этом не будем. По части бизнеса Емельянов с отцом Дмитрия Полянского пересекались?
– Я не знаю, – замялся Андрей Михайлович, – может, когда-то… Но сейчас вряд ли. Емельянов – не ресторатор.
«Глупо Емельянову праздновать свой день рождения у конкурентов, – проанализировала я слова Андрея Михайловича. – Это раз! Два – если бы между Емельянов и Полянским был конфликт, то стал бы Егор Кондратьевич так подставляться? Итак, что мы имеем? Посторонних в служебных помещениях не было. Одно из двух: или Димка сам принял яд, или его отравил кто-то из своих».
От последнего предположения у меня пробежал мороз по коже. Димка ладил со всеми. Кому понадобилось его убивать и, главное, зачем – представить было трудно.
Некоторое время за стенкой молчали. Потом я вновь услышала голос капитана:
– Идите. Понадобитесь, мы вас вызовем.
У Дениса Александровича что-то не складывалось – раздражение слышалось в каждом его слове.
Минут пять в кабинете было тихо. Я уже подумывала выйти из своего укрытия, но из-за стены раздалась телефонная трель. Лукин ответил:
– Да, Вова. – Некоторое время он слушал, потом вновь заговорил: – Так веди его сюда!
Коридор наполнился криками.
– Это безобразие! – по голосу я узнала Емельянова. – Вы мне праздник сорвали! Вы знаете, кто там в зале сидит?!
– Такие уважаемые люди, а вы нас перед ними опозорили, – вторила мужу Симочка. – Мы этого так не оставим!
– Я вам в который раз объясняю, граждане, в ресторане убит человек, – сдерживая эмоции, ответил Владимир, помощник Лукина.
– Какое нам дело до этого человека?! – выкрикнула Сима. – Я хочу домой! Гости тоже хотят уйти! Вы не имеете права нас задерживать!
– Все находящиеся в ресторане не могут просто так уйти. У вас возьмут анкетные данные, следователь задаст вам несколько вопросов и отпустит.
Троица протиснулась в мой кабинет.
– Вы ответственный за все это безобразие? – рявкнул на Лукина Емельянов. – Ваша фамилия?
– Лукин Денис Александрович, – ничуть не испугавшись, представился капитан. – Гражданка, присядьте. А вам придется постоять. На всех стульев нет.
Бесцеремонное поведение капитана еще больше разозлило Емельянова.
– Да что вы себе позволяете?! Я сейчас же звоню генералу Кузьмину!
Лукин никак не отреагировал на это заявление.
– Алло, Виктор Иванович? – демонстративно громко спросил Егор Кондратьевич. – Это Емельянов Егор Кондратьевич. Как дела? Здоровье не подводит? Супруга, дети? Все в порядке? Я вот почему звоню – недоразумение вышло. Нахожусь сейчас в ресторане «Кабуки». Что-то там случилось с их работником: то ли умер, то ли его убили. Нам не говорят. Хотел уйти, а меня не выпускают. Что за произвол?! Вы меня знаете много лет – меня можно заподозрить в убийстве? И я о том же! – Судя по всему, генерал спросил, кто осмелился задержать такую важную персону. Емельянов тут же ответил: – Капитан Лукин в вашем подчинении? Не помните? Хорошо, передаю ему трубку. Спасибо, всего вам доброго, – радостным голосом попрощался Егор Кондратьевич с генералом.
Много бы я отдала, чтобы посмотреть с каким лицом Емельянов передавал трубку Лукину. Он был весьма доволен тем, что нажаловался генералу на капитана, посмевшего испортить ему праздник.
– Капитан Лукин слушает, – отрапортовал Денис Александрович. – Нет, дело не пустяшное, товарищ генерал. Убит Дмитрий Полянский, сын владельца ресторанной сети.
– Кто убит? – растерянно переспросил Емельянов, прислушиваясь к телефонному разговору.
– Налицо отравление ядом экзотической рыбы, которую свидетель Емельянов заказывал к столу.
– Не была она ядовитой! – поспешил заверить следователя Егор Кондратьевич. – Это был розыгрыш! Розыгрыш! А, правда, что сына Петра Максимовича убили? Это меняет дело. Ну если бы я знал… Нам ведь ничего не сказали: кто, что, за что… – интонация, с какой он сейчас говорил, резко изменилась. В голосе не было ни прежнего возмущения, ни заносчивости, присущей сильным мира сего. Я слышала нотки растерянности и боязни того, что в гибели Димы могут обвинить его, Егора Кондратьевича.
– Разрешите побеседовать со свидетелями? – продолжал разговаривать с генералом Лукин. – Слушаюсь, товарищ генерал. Успокойтесь, граждане, – сменив гнев на милость, обратился он к Емельяновым. – Долго я вас не задержу. Понимаю, время позднее, все устали.
– Да черт с ней, усталостью, когда здесь такое творится, – искренне расстроился Егор Кондратьевич. – Вы не пошутили на счет сына Полянского?
– Какие уж тут шутки?
– Горе какое!
– Егор Кондратьевич, расскажите, как вам пришла в голову идея устроить вечеринку в японском стиле? И как вы вышли на повара Якимото?
– Вы знаете, у меня с юности проблемы с желудком, – издалека начал Егор Кондратьевич. – То нельзя, этого нельзя, а японская кухня натуральная. Если не приправлять ее васаби и другими острыми соусами, то я бы даже сказал, что диетическая. Когда по партийной линии был в командировке в Японии, понял, что суши – это мое. Ни желудок от них не болит, ни печенка, ни селезенка. Я и семью свою на суши подсадил, и близких друзей. Где бы ни был, всегда захожу в японский ресторанчик. А тут месяц назад был по делам на Дальнем Востоке, зашел в ресторан, смотрю в меню – а там рыба фугу. В Японии я ее попробовать не рискнул, поскольку знал, чем дегустация может закончиться. Думаю: «Что это? Подвох или повар – дурак?» Заказал блюдо – цена, надо сказать, кусалась, – а потом вызвал повара. Предложил ему самому попробовать. Он один кусок съел, затем второй, на третий смотрит. «Ага, брат, никакая это не фугу! От настоящей фугу ты бы давно скопытился. Деньги за блюдо вы мне вернете. А теперь признавайся, какую рыбу за фугу выдаешь?» Он ничуть не смутился: «Фугу настоящая, только выращенная в неволе. Почему она становится ядовитой? Потому что ест ядовитых моллюсков. А эту рыбу кормят всем, чем обычно кормят карпов. Смело кушайте – не отравитесь. Вкус отменный, а последствий никаких». «Хорошо, тогда почему она такая дорогая?» – спросил я. «Да потому, что вы не знаете, что она неядовитая. Ваш организм вырабатывает адреналин. Руки и ноги немеют, язык присыхает к небу. Разве не к этому вы стремитесь?» Я вынужден был согласиться: за впечатления надо платить. Тогда-то мне и пришла в голову идея разыграть гостей. Каждый год у меня на дне рождения собирается толпа народа. Кто-то искренне меня любит и уважает – большая часть завидует и ждет не дождется, когда я уйду в мир иной.