не позволяли ей выходить на улицу.
С схваченными сентегами городские власти Аллангарна поступили более чем сурово. Прибыл имперский судья, разбирался недолго, только прочитал постановление местного суда и полностью его одобрил. И на пятый день после боя одиннадцать сентегов из четырнадцати были казнены на городской площади. Невзирая на то, что некоторые после ранений еле могли передвигаться. Всех обезглавили, дабы другим неповадно было устраивать такие вот кошмарные битвы. Троим «повезло» по малолетству: им не исполнилось двадцати четырех лет, колдунами они еще не стали, потому смертная казнь была заменена десятилетней каторгой. Виновные отбывали ее на таинственных имперских рудниках где-то в Центре, и редко кто такой длинный срок вытягивал и выходил после этого на свободу.
Сурово, но справедливо.
Теперь уже нескончаемым потоком шли денежные поступления за продаваемые сокровища, которые удалось вывезти из Курганда. Про оставшиеся два домика Сату-Лгав старался не вспоминать. «Придет время и для них! – отвечал он своей озабоченной конклатерре. – Ты вначале уже имеющиеся предметы продай, а потом правильно финансы перевари!..»
Девятый день стал, можно сказать, этапным для лечащегося Кремона. Позади остался первый, но наиболее трудный отрезок лечения, во время которого пробуждались все существующие рецепторы имеющегося у Эль-Митолана магического умения. На утреннем осмотре, после часового сеанса сна, опытный Медиальт радостно сказал:
– Отлично, теперь я окончательно удостоверился, что ты вернешься к своему прежнему состоянию и обретешь те же самые силы, которые имел прежде.
– Но я пока еще ничего не чувствую! – недоверчиво произнес Невменяемый. – Даже врожденные Признаки слабо повинуются…
– Экий ты шустрый! Радуйся, что Детище Древних своим ударом у тебя вообще дар не выжгло. Да и то, что от него оставалось, скорей пугало, чем удивляло. Жаль, что тебе не дано это увидеть: словно восемь обугленных и перекрученных пней -обрубков, торчащих из одной корневой системы. Могло такое случиться, что твои умения ожили бы только частично, а сейчас вся система твоих магических потоков ожила и начинает возрождаться… Красивое зрелище! А ну-ка еще раз приляг!..
А тут в дверях лаборатории и Хооз-Дер нарисовался и, услышав последние слова учителя, радостно щелкнул клювом вместо приветствия. Пациент понял, что его опять начнут рассматривать, тыкать пальцами и колоть магическими потоками, что не раз случалось за прошедшие восемь суток, и взмолился:
– Давайте уже завтра, а? Я обещал своему тэшу прийти пораньше.
– Что за спешка?
– Да мы решили еще один артефакт на чердаке дома установить, а помочь некому. Кашад вместе с Рионой уехали ранним утром по Желтому тракту, запускать новую типографию.
– Точно! – воскликнул Ветеран. – А почему моя конклатерра не с ними? Вроде тоже собиралась.
– Решили, что и без нее справятся. Все ведь уже куплено…
Практически в южном направлении, так сказать, через два города в третьем, накануне была куплена та самая типография, которую посоветовал приобрести опытный Медиальт. Вот парочка северян и отправилась туда со всеми заготовленными материалами и макетами детских книжек. Обещали работать всю ночь, лишь бы к завтрашнему вечеру вернуться. Покупку пока держали в тайне от всех, и доверить отправку макетов, а потом и стартовую печать кому-то из посторонних Кремон не решился. Вот потому и оставался на предстоящую ночь без привычного часа ласки, но не слишком этим расстраивался.
Устанавливаемый на крыше артефакт был энормианину хорошо знаком, вот потому он и торопился на помощь своему рабовладельцу. Еще и пошутил:
– И как же я могу не выполнить приказ своего хозяина?
– Ну да, ну да!.. – проворчал старец с поседевшими от времени перьями. – Скорей хозяин побоится твоего приказа не выполнить!.. А ведь мы вас троих еще и не начали лечить от эликсира Бигина.
За себя Кремон и в самом деле не переживал, а вот с лечением подруги и товарища поторапливал Медиальтов. Все-таки уроженцы княжества Катранго до сих пор чувствовали себя униженными и оскорбленными, хотя ими никто не помыкал. Но само лечение заключалось в сложном магическом действе, с применением массы дорогостоящих ингредиентов, которое за один раз могло накрыть не только одного раба, а хоть целый десяток. Опытному врачу было легче провести одно такое действо, чем делать это хотя бы те же два раза. Но в данный момент пациенту не рекомендовалось подвергаться лечению от яда, поэтому северяне ждали нужного дня все вместе.
Не обращая внимания на своего недовольного ученика, Ветеран разрешил:
– Ладно, иди. Только завтра как минимум полдня будешь лежать здесь как мышка и щебетать рассказами о Северном континенте как канарейка! Условились?
– Конечно, тэш, конечно! Когда я тебя обманывал-то! Все расскажу! Без утайки!
И постарался побыстрей выскочить из дома. А вслед ему неслось ворчание:
– Все пациенты одинаковые! Как им плохо, готовы ноги врачу целовать и обещают золотые горы! А как только пошли на поправку, сразу про все забывают и ссылаются на то, что бредили! – Старец уставился на молодого ученика: – Понимаю, что у тебя два часа свободного времени. Но я-то не виноват! Ничего, мы завтра свое наверстаем…
На что Хооз-Дер неожиданно предложил:
– Зачем ждать так долго, если я горю желанием задать ему кучу вопросов? Идем за ним следом и поможем устанавливать этот чердачный артефакт. С нами у них вдвое быстрей получится. Если не впятеро… Во время работы и побеседуем, и ты к нему присмотришься лишний раз. Потопали? Или пусть карету запрягут?
Идти было минут двадцать, но Ветеран вспомнил о своих преклонных годах и воскликнул:
– И правда, пусть запрягают лучших похасов! Нечего даром обжираться, да и взбодрятся немного.
Они подъехали к дому рода Беерчи всего лишь минут через десять после того, как туда вернулся северянин. И увидели весьма печальную картину: Кремона прямо на улице закончили заковывать в тяжеленные кандалы и перед тем, как погрузить в тюремную повозку, стали тщательно обыскивать.
Вокруг метался Сату-Лгав со всеми своими родственниками, толпились рабы, гудящие с явной угрозой, но никто не пытался отбить арестованного северянина. Если бы хоть прибывшие для ареста силы стали атаковать дом или начали ломать решетку, а так арест произошел прямо на улице. И было от чего растеряться.
В Аллангарн, пожалуй, впервые за последние лет сорок, если не пятьдесят, нагрянул один из особых императорских отрядов «порушников». Эти воины только тем и занимались, что, выполняя особые задания императора, полностью рушили любое здание, уничтожая при этом неугодных власти обитателей. У них имелся даже специальный артефакт для такого дела, и никакие структуры защиты не могли противостоять немыслимой силе Древних, таившейся в этом оружии. Командовал отрядом из ста воинов двоюродный племянник самого императора в звании полковника. Причем командовал крайне жестоко и уже в течение последних пятнадцати лет с особой беспощадностью выполнял любые приказы своего венценосного родственника.
То есть надо было радоваться тому, что дом не разрушен, а проводится арест только одного-е динственного раба.
Арестованного лишили всего оружия, всех амулетов и почти всех оберегов. Сержант в данный момент с удивлением присматривался к странному ордену в виде ромба с жемчужинами:
– Что это?
– Мама еще в детстве подарила… – проворчал озлобленный Кремон. – Музыкальная игрушка.
– Такая дорогая? И игрушка? – не поверил вояка.
Тогда человек взял артефакт у него из рук и своими пальцами сыграл простенькую мелодию:
– Неужели непонятно? Настроена только на меня, в руках иного существа бесполезная вещь!
Сержант поднял взгляд на командира, а тот распорядился:
– Эту вещицу тоже в мешок к остальным реквизированным предметам.
Командир «порушников» с самым невозмутимым видом продолжал восседать на гигантском похасе и даже не соизволял открыть клюв в сторону мечущегося и уже доходящего до крайности Сату-Лгава. Естественно, что и десяток его воинов, производивших арест, игнорировали все крики, вопросы «за что?!», как и недовольный гул толпы. Улицу заполонили остальные воины этой сотни на украшенных доспехами похасах. Неподалеку виднелись две повозки с имуществом отряда. Ни коменданта города, ни градоправителя с его свитой и близко не было.
Так что карета с откинутым верхом, доставившая высших врачей города, прибыла как нельзя кстати. И Ветеран усиленным магически голосом, даже не вставая с широкого сиденья, спросил:
– Полковник, что здесь происходит?
А тот заранее кривился, рассмотрев, кто это его так беспардонно вопрошает. Власти города не посмели бы и пикнуть. Любое иное сопротивление везде и во все времена подавлялось безжалостно и без всяких оговорок или торговли. А вот с Медиальтами такие действия не проходили. Они были выше любой толпы, неприкосновенней самой титулованной знати и каркать хотели даже на подобных родственников его императорского величества. Их только личным письмом мог пригласить для встречи лишь сам император. Пригласить! И именитый врач мог отказаться, сославшись на чрезвычайную занятость.
Мало того, никто не поручился бы за последствия, если вдруг Медиальт потребует освободить арестованного. Или даст, к примеру, команду горожанам к атаке на «порушников». Естественно, воины специального отряда костьми лягут, выполняя приказ императора, но ведь в итоге сам приказ окажется так и не выполненным.
Поэтому полковник хорошенько подумал, прежде чем отвечать на вроде бы такой простой вопрос. И то не стал говорить во всеуслышание. Подъехал на своем похасе к карете, создал вокруг полог неслышимости и только тогда произнес:
– Этого человека приказано арестовать. Приказ подписан самим императором.
– Не сомневаюсь. А в чем человека обвиняют?
И подобные вопросы имел если не официальное право, то моральное задавать врач такого высокого ранга. Поэтому полковник сказал: