Маленькая, обшитая панелями комната была прелестно украшена. Ярко горели свечи. И вот наконец внесли рождественское полено, которое принесли из лесу Кэт, ее фрейлины и слуги. На время рождественских праздников о сословных различиях почти забывали. Кэт радостно уселась на бревно, во все горло распевая старинную песню, призванную отгонять злых духов и от полена, и от пламени, которое оно должно дать.
Вымой руки, а иначе твой огонь не разгорится, Не исполнит твоей воли, знает каждая девица, Что с немытыми руками все старания напрасны – Все равно огонь погаснет.
Всем обитателям дома хотелось прикоснуться к рождественскому полену – счастливая примета! Наконец его поместили на законное место в камине, и Кэтрин Говард собственноручно разожгла огонь. Ее лицо сияло детской радостью. Доброе было полено, дубовое и сухое, оно вспыхнуло почти незамедлительно фейерверком ярких искр и веселого пламени.
Сегодня им подали особенный ужин. Там была рыба на серебряном блюде, выловленная утром того же дня, зажаренная и обложенная салатом. Принесли также чудесный деревенский окорок, ногу ягненка, жирного каплуна, фаршированного фруктами и орехами, и утку в соусе из сушеных слив и сладкого вина, приправленного корицей. Подали репу со сливочным маслом, мускатным орехом, морковью и тушеным салатом. Хлеб испекли рано утром, масло было свежесбитым, а сыр доставили с ближайшей фермы. На столе стояли вино и эль. Все угощались от души, время, проведенное на свежем воздухе, способствовало аппетиту. Однако Нисса едва притронулась к трапезе, есть ей совсем не хотелось.
Музыкантов не было, зато Кэт прихватила с собой лютню. В камине веселым пламенем полыхало рождественское полено, а молодая женщина играла и пела рождественские песни, столь милые каждому сердцу. Тем, кто плохо знал Кэт Говард, просто не верилось, чтобы юная девушка с таким хорошеньким личиком и чудесным голосом могла быть распутницей и прелюбодейкой. Но слуги, в отличие от бывшей королевы, уже знали, что двое молодых мужчин подверглись страшной казни за то, что согрешили с Кэтрин Говард.
Подошло время для рождественского эля и пирожных. Принесли сочиво, и Кэт даже всплеснула руками от восторга:
– В последний раз я ела его еще в детстве, в Хоршеме! – воскликнула она. – Кто его готовил? Ох, в детстве я его просто обожала. – Жадно зачерпнув сочива ложкой, она набила рот. – Вкуснотища!
– Его приготовили мы с леди Бэйнтон, – сказала Нисса. – Пока вы гуляли в лесу и искали рождественское полено. Мы подумали, что вам должно понравиться.
Незадолго до полуночи Кэт и ее маленькая компания в сопровождении лорда Бэйнтона вышли подышать свежим воздухом. Было очень холодно, но небо прояснилось. Над головой сиял молодой месяц, и в его свете река внизу казалась серебряной. И вдруг послышался рождественский перезвон. Вся Англия приветствовала наступление Рождества веселым перезвоном колоколов на всех своих церквах! Воздух был так тих и чист, что они уловили даже громогласный звон огромных колоколов Вестминстера несколькими милями ниже по реке. Колокола пели свою радостную песню, приветствуя приход в этот мир младенца-Христа и изгоняя дьявола в ад. Как и все добрые христиане Англии, узницы Сайон-Хаус выслушали мессу, которую служили в примыкающей к дому небольшой церкви.
Кэтрин Говард настаивала, чтобы они отмечали каждый из двенадцати святочных дней до самого Богоявления. Каждый вечер молодые женщины танцевали друг с другом и играли в детские игры, например, в фанты или в жмурки. Бывали и более спокойные вечера, когда они просто играли в карты или бросали кости. Вот только не было рождественской пантомимы, да и деревенские дети не приходили в Сайон-Хаус петь гимны, чтобы получить монетку или пирожное. Однако бывшая королева потребовала, чтобы никто не вздумал прогонять нищих, которые приходили со своими деревянными мисочками. Генрих Тюдор пришел бы в ярость, если бы узнал, что низложенная и опозоренная супруга провела рождественские праздники куда веселее, чем он. Лорд Бэйнтон даже беспокоился, как бы король в самом деле чего не пронюхал, но у добряка не хватило духу отказать Кэтрин Говард.
Нисса наконец сообщила всем, что ее муж арестован. Кейт и Бесси даже заплакали. Но Кэтрин Говард сказала:
– Это очень похоже на Генриха! Может быть, я и вела себя дурно, но никто из тех, кого он засадил в тюрьму, в этом не виноват. Разве они знали? Разве помогали мне? Зато, осмелюсь предположить, мой дядя-герцог сумел сбежать?
Нисса кивнула.
– Наверное, ты меня ненавидишь, – сказала Кэт. – Если бы не я, ты бы ни за что не покинула Уинтерхейвен и детей. Ведь это я умоляла короля, чтобы он приказал вам приехать. Ах, если бы не я, вы с мужем сидели бы сейчас дома, в уюте и безопасности.
– Нет, Кэт, я не могу тебя ненавидеть, – мягко ответила Нисса. – И как можно жалеть о том, что уже произошло? Прошлого нам не изменить. Однако я не святая! Я действительно очень зла на тебя, Кэтрин Говард, потому что мой супруг и дети оказались в опасности из-за твоих глупых поступков. И меня можно понять.
– Король освободит Вариана, – сказала Кэт. – Он же не Говард.
– Все так говорят, – ответила Нисса. – И вспоминают, что он внук Томаса Говарда.
Больше на эту тему сказать было нечего. Двенадцать рождественских дней пролетели как один миг. Обитатели Сайон-Хаус ждали, что будет дальше. Двадцать первого января парламент наконец занялся делом Кэтрин Говард. В отношении бывшей королевы обе палаты одобрили Акт о смертной казни за государственную измену, одобренный затем королем. Итак, судьба Кэтрин Говард была решена.
Побеседовать с королевой прибыл архиепископ. Ему требовалось ее письменное признание в супружеской измене с Томасом Калпепером. Ему не хотелось, чтобы бедную женщину казнили без этого доказательства, хотя в душе он нисколько не сомневался, что она виновна.
– Госпожа Говард, за совершенное предательство Томас Калпепер заплатил самую высокую цену, как и Фрэнсис Дерем, – сообщил архиепископ. – Не желаете ли признаться мне сейчас и тем самым облегчить совесть?
– Я не считаю любовь к мужчине грехом, – ответила Кэт, отказываясь от дальнейших разговоров. Известие о казни потрясло ее, но она не подавала виду. Повернувшись к Ниссе, Кэт сказала: – Прошу вас, леди де Уинтер, проводите архиепископа до его баржи.
Набросив плащ, Нисса вышла из дома вместе со священником.
– Милорд, не скажете ли мне, как там мой супруг?
– Все хорошо, моя дорогая, ему ничто не угрожает, – ответил Томас Кранмер. – Но Тайный совет счел его и всех остальных виновными в сокрытии государственной измены. Их имущество отойдет короне.
– Но это несправедливо! – вскричала Нисса. – Мой супруг ничего не знал о дурном поведении королевы!
– У меня нет оснований не верить вам, дитя мое. Но король – злой и жестокий человек. Он жаждет отмщения. И Говардам придется заплатить.
– Мой супруг не Говард, – сердито возразила Нисса.
И тут ее осенило. Очень скоро Кэтрин Говард будет предана смерти. В этом никто не сомневался. Так зачем молчать? Кэт уже не спасти, зато можно спасти Вариана. Нисса видела, что отказ Кэт дать письменное признание очень расстроило архиепископа. Еще бы – теперь ему вечно терзаться сомнением. Вдруг он отправил на казнь невинную женщину? Разве что…
И Нисса сказала архиепископу:
– Милорд, я хочу, чтобы вы приняли мою исповедь. Прошу вас!
Томас Кранмер даже опешил:
– Здесь, мадам? Сейчас?
Нисса с жаром закивала.
И тут архиепископ догадался, что молодая женщина хочет поведать ему что-то, однако хочет обезопасить себя тайной исповеди. Значит, это что-то очень важное. Вероятно, хочет выторговать прощение для супруга и возвращение конфискованного поместья.
– Я не могу гарантировать вам ничего, кроме отпущения грехов, дитя мое, – честно признался он. – Что еще может служитель церкви?
Нисса снова кивнула, на сей раз задумчиво.
– Я понимаю, милорд, но все равно хочу вам исповедаться. Я не встану на колени, чтобы не возбудить подозрения тех, кто, возможно, наблюдает за нами из дома. – Она взяла руки архиепископа в свои. – Простите меня, отче, ибо я согрешила.
– В чем же состоял ваш грех, дитя мое? – спросил архиепископ.
– В Йорке я застала королеву за прелюбодеянием, но никому не сообщила. Я застигла ее с Калпепером за актом совокупления, пока король был на охоте.
Архиепископ почувствовал, что земля уходит из-под его ног. Прошла долгая минута, пока он не обрел возможность дышать и говорить.
– Почему вы не разоблачили этот грех, дитя мое? Таким образом вы сами сделались соучастницей преступления.
– Я боялась, что мне не поверят, – ответила Нисса. – Вспомните, одно время король колебался, кому отдать свою любовь – Кэтрин Говард или Ниссе Уиндхем? Я искренне полагала, что король и все остальные подумают, будто я оговорила королеву из ревности. И знала, что король слишком любит королеву, чтобы поверить мне. Нас бы наказали за ложь, меня и моего супруга. Поэтому я молчала. Поначалу боялась признаться даже мужу! Но в Гулле я наконец сказала королеве, что знаю о ее греховной связи с господином Калпепером. Я умоляла ее прекратить эту связь, чтобы быть верной и преданной супругой нашему королю.
– Вас можно похвалить за подобный совет, дочь моя, – одобрительно заметил архиепископ. – Однако что же было потом?
– Королева заявила, что любит Калпепера и не может от него отказаться. Я напомнила ей, что таким образом она подвергает опасности не только себя, но и всю родню. Я спросила, что будет, если она понесет ребенка? Она отмахнулась от моего предостережения. Потом мы прибыли в Кеттлби. Там Том Калпепер и его друг сэр Синрик Воэн напали на меня ночью, когда я в одиночестве возвращалась к себе из королевского шатра. Они угрожали мне насилием. Сэр Синрик разорвал на мне платье и трогал мою грудь. Когда он поднял мои юбки, я сумела ударить его ногой, и он упал без чувств. Калпепер, который меня держал, вынужден был отпустить, чтобы помочь другу. Я хотела бежать, но тут Калпепер стал угрожать, что убьет моих детей, если я его выдам. И я не осмелилась рассказать мужу, из страха, что он потребует немедленной сатисфакции у них обоих и скандала не миновать.