— Нет еще! — огрызнулся граф. — Но вскоре это наверняка произойдет, если это развлечение, — указал он рукой на двор, — будет продолжаться.
— Ясно. — Оливия кивнула. — Стало быть, ты смотрел на заклинателя змей, а не на свою мать.
— Почему это я должен на нее смотреть?
— Потому что она уделяет слишком много внимания сэру Лоуренсу. Когда я предположила, что ты боишься…
— Я не боюсь!
— Я подумала, что тебя страшит сближение твоей матери с сэром Лоуренсом.
— Меня это действительно немного раздражает… — Стерлинг вновь провел по волосам. — Но она вполне способна самостоятельно принимать решения.
— Ты знаешь, что делаешь так, когда расстроен?
— Я не расстроен. Просто мне очень не нравится ощущение, будто… будто все — даже жизнь — течет мимо меня, ускользает из рук. Я граф Уайлдвуд. Я просто обязан следить за тем, чтобы все шло так, как должно. — Стерлинг замолчал. — Так что я делаю?
— Проводишь рукой по волосам.
— Я не… — Стерлинг замолчал в нерешительности и уже поднял было руку, но потом фыркнул. — Просто привычка, надо полагать. Я этого почти не замечаю.
Оливия долго смотрела на стоящего перед ней мужчину. Ей было ясно, что он действительно боится змей. Она и сама не любила этих тварей, но никак не могла взять в толк, почему Стерлинг выделяет именно змей египетских.
— Побороть страх можно, лишь взглянув ему в лицо.
— Вот как? — Стерлинг посмотрел на Оливию. — И ты так поступала? Смотрела в лицо собственному страху?
— Ты пытаешься сменить тему, Стерлинг. Мы говорим сейчас не обо мне.
— Возможно, стоит теперь поговорить о тебе. Так ты смотрела в лицо своему страху?
— В прошлом — да, — без раздумий ответила Оливия. — И научилась делать то, что необходимо.
— А теперь? В эту самую минуту? Ты смотришь страху в лицо?
Оливия пожала плечами.
— В эту самую минуту я боюсь лишь того, что мне не удастся выполнить условия завещания моего покойного мужа и получить принадлежащее мне наследство. Но должна признаться, что смотреть этому страху в лицо я не буду, потому что не собираюсь проигрывать.
— Это в самом деле единственный твой страх? — Взгляд Стерлинга прожигал Оливию насквозь, как если бы он хотел получить ответ на вопрос, которого не задавал.
Оливия не отвела глаз. «Нет», — кричал ее внутренний голос, но вслух она произнесла:
— Конечно. А чего еще мне бояться?
— Наверное, ничего. — Стерлинг покачал головой, и Оливии показалось, что он чем-то недоволен. Но она не могла знать этого наверняка. — А теперь что касается твоего единственного страха… — Стерлинг глубоко вздохнул. — Сэр Лоуренс согласен отдать тебе кувшин, если я уговорю свою мать задержаться здесь.
— Ясно. — Оливия покачала головой. — Судя по тому, что ты чувствуешь из-за отношений твоей матери и сэра Лоуренса…
— Я передумал.
— Вот как? — переспросила Оливия.
— Не то чтобы я не хочу видеть рядом с матерью мужчину. Да, мне неприятна чересчур дружеская манера общения сэра Лоуренса, но, должен признаться, он не так уж неприятен. — Стерлинг на мгновение прикрыл глаза, как если бы собирался с силами. — Они оба говорили со мной.
— Да? — Оливия вскинула бровь.
— Мать хочет… — Стерлинг запнулся. — Она сказала, что отец умер десять лет назад и что она слишком долго была одна.
У Оливии перехватило дыхание.
— Целая жизнь, — еле слышно произнесла она.
Стерлинг безропотно вздохнул.
— Я не вижу смысла в том, чтобы отговаривать мать от того, что она все равно сделает.
— Ты хочешь оставить ее здесь?
— Не хочу. Но этого хочет она. — Он пожал плечами. — Она думает, что ей предоставилась возможность начать все сначала. И хочет понять, что из этого выйдет. Я не могу ей запретить. Большую часть своей жизни она жила ради семьи. И если теперь она хочет пожить для себя, меньшее, что я могу для нее сделать, — это не препятствовать.
Оливия кивнула.
— Поддержав ее решение остаться.
— Поддержав ее решение следовать велению сердца. — Стерлинг улыбнулся. — Как она всегда поддерживала меня.
— Ты хороший сын, Стерлинг Харрингтон.
— Так и есть, пренебрежительно бросил граф. — Ну что, теперь можно вернуться к развлечениям?
— Не вижу в этом необходимости. — Оливия пожала плечами. — У меня совершенно нет желания смотреть на заклинателя змей.
— Ты уверена?
— Абсолютно. — Оливия кивнула. — Если честно, даже упоминание об этом меня нервирует.
— И ты не считаешь заклинателей змей достопримечательностью Египта, которую непременно стоит увидеть?
— Совершенно верно. — Оливия усмехнулась.
— И все же, — Стерлинг прищурился, — мы на это посмотрим.
— Стерлинг, я, право, не вижу необ…
— О, это необходимо. Идем. — Он подал Оливии руку.
Несмотря на обуревавший его страх, этот мужчина был очень решителен. Улыбнувшись, Оливия взяла Стерлинга под руку.
— Ну, раз ты настаиваешь.
— Настаиваю. — Стерлинг двинулся во двор, увлекая за собой Оливию.
* * *
Танцы закончились, и теперь они могли сесть ближе к центру площадки, хотя Оливия чувствовала себя не слишком уютно.
Заклинатель змей снял с корзины тряпицу, поднял крышку и затянул нечто среднее между песней и монотонным бормотанием. При этом он ритмично помахивал тонкой палочкой подобно дирижеру оркестра. Змея, точно загипнотизированная, поднялась из корзины и начала покачиваться в такт речитативу своего хозяина.
Подобное зрелище наверняка не представляло никакой опасности, ведь заклинатель змей практиковался в своем искусстве всю жизнь. Но все равно даже тем, кто не слишком боялся змей, становилось немного жутковато. Судя по всему, именно в этом и состояла суть развлечения. Наверняка каждому из зрителей приходила в голову мысль о том, что тонкая связь между заклинателем и рептилией может прерваться в любую секунду, заставив змею броситься на первое же попавшееся теплое тело. Оливия была права: зрелище действительно щекотало нервы. В то время как все присутствующие глядели на заклинателя змей, Оливия не спускала глаз с лица Стерлинга.
Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что графа искренне забавляет происходящее посреди двора. Лишь присмотревшись повнимательнее, можно было заметить тоненькие морщинки вокруг глаз — так сильно он был напряжен. Оливия готова была поспорить на все свое наследство, что никому бы и в голову не пришло, что графу свойственно чувство страха перед чем бы то ни было, а перед змеями и подавно. Даже много лет назад, когда его жизнь была гораздо проще, нежели теперь, он никогда не выказывал своих истинных чувств и эмоций. Только перед Оливией он мог раскрыть душу, да и то не до конца.
Его смелостью и манерой вести себя можно было лишь восхищаться. Со стороны могло показаться глупостью утверждение о том, что такой мужчина, как Стерлинг, боится змей — точнее, змей, обитающих в Египте. А то, что в этом разумном и уравновешенном человеке было какое-то очень уязвимое эмоциональное начало, вызывало ее особенное расположение. При виде борющегося со своим страхом Стерлинга у Оливии сжималось сердце, и ей ужасно хотелось ободряюще сжать его руку. Хотя, возможно, он не нуждался в том, чтобы его кто-то ободрял. В конце концов он ведь не боялся, а просто воспринимал происходящее настороженно. Но Оливия понимала: страх мог отравить человеку всю жизнь.
Кому, как не ей, было это знать. Оливия была не до конца правдива, когда сказала Стерлингу, что в прошлом смотрела своему страху в лицо. Она предпочла воспринимать ужас, вселяемый в ее душу покойным супругом, как неотъемлемую часть своего существования, и прилагала все силы к тому, чтобы лишний раз не раздражать виконта. Она быстро уяснила, что перечить и спорить бесполезно. Страх за собственную жизнь заставлял Оливию воздерживаться от открытого сопротивления. Она противопоставила своему страху надежду на то, что, став свободной, воплотит когда-нибудь в жизнь свои тайные мечты и желания, и даже составила список своих предпочтений, которые, естественно, скрывала от мужа. И со временем ей удалось восторжествовать победу, потому что после десяти лет ужаса она смогла остаться собой.
Сейчас Оливия боялась лишь того, что ей не удастся выполнить условия завещания и завершить коллекции мужа. Она боялась, что не сможет получить наследство, с помощью которого могла бы начать новую жизнь. Впрочем, что толку размышлять об этом, если в любом случае она не намерена сдаваться.
Оливия продолжала наблюдать за Стерлингом, и в голову ей пришла совершенно невероятная и абсурдная мысль. Вскоре они пройдут одну треть своего пути, и она должна торжествовать, а не грустить. Но теперь, глядя на красивое и невозмутимое лицо графа, Оливия вдруг подумала о том, что боится она вовсе не проигрыша, а победы.
Даже зная о том, что в ящике прикроватного столика лежит пистолет, Стерлинг не ощущал спокойствия. Он проворочался в кровати всю показавшуюся невероятно долгой ночь, а когда наконец задремал, ему приснились змеи. Они вылезали из своих корзин, бесшумно ползли по полу и забирались в ботинки, чтобы неожиданно напасть. Змеи окружали стоявшую на полу Оливию со всех сторон, неумолимо приближаясь к ней. Она кричала. Умоляла Стерлинга спасти ее. Просила его прийти к ней на помощь.
Однако Стерлинг не мог двинуться с места. Скованный страхом, он чувствовал себя совершенно беспомощным. Он попытался освободиться от душившего его страха, когда холодные блестящие существа приблизились к Оливии. Он знал, что должен ей помочь. Он не может подвести ее снова. И не позволит змеям Египта, сколько бы их тут ни было, разлучить их с Оливией. Освободившись наконец от сковывающих его невидимых пут, Стерлинг бросился к Оливии.
И в этот момент предутреннюю тишину прорезал ее душераздирающий крик.
Глава 14
Стерлинг вскочил на кровати.
Ливи!
Это был не сон! Спрыгнув на пол, он выдвинул ящик стола, схватил пистолет и бросился к двери. Он р