Витя много читал – а что еще делать, если безвылазно сидишь дома? Я же читать не то чтобы не любил, но читал слишком медленно. Часто отвлекался.
Я больше любил, приехав к нему, смотреть на небо – именно там я старался прочесть что-нибудь про свою жизнь.
Ну вот сейчас, в частности, про эту Багромову.
Откуда она вообще взялась и почему от нее так больно?
Читать про свою жизнь не очень получалось, буквы не складывались в слова, слова – в предложения, я смотрел на кучевые и перистые облака, и моя жизнь казалась мне пустой. Лишенной какого-то важного смысла.
Но небо из Витиного окна было лучше и красивей всего, что я видел вокруг.
Вообще мама Вити Лаврова, от которой папа Вити Лаврова ушел давным-давно, жила очень скромно, в обычном доме, в одном из самых унылых микрорайонов Москвы, ходила на унылую работу в какой-то НИИ, но я твердо знал, что не стоит доверять первому впечатлению – ведь эта женщина родила и вырастила, а теперь еще и жила в одной квартире с таким необыкновенным, просто сказочным человеком, как Витя.
Полки шкафов у него в комнате были завалены немыслимым количеством литературы, сам он был невероятно странным чуваком, и сейчас он предлагал мне разделить с ним самую невероятную из всех книг, которые только могли быть на свете, это я сразу понял.
Но мне все равно не хотелось ее читать. Мне нужно было поговорить.
– Вить, – осторожно сказал я, – а что вот делать, если ты звонишь, звонишь человеку, а он ни фига?
– Послать его подальше, – спокойно сказал Лавров.
У него таких проблем никогда не было. Женщины приходили к нему сами и оставались надолго. Вероятно, они ценили его глубокий ум.
– Ну понятно… – сказал я скучно. – А еще какой-нибудь совет можешь дать?
– Прочитай Кастанеду, – терпеливо сказал он. – Ну а вообще попробуй ее пригласить куда-нибудь, что ли. Если ты на это способен.
– Куда, например? – обрадовался я.
– Ну я не знаю. Хотя бы в зоопарк.
Всю ночь я провел за чтением «Технологии власти» и созерцанием беляевского неба. Стояло лето, и небо не гасло совсем, оно просто темнело, потом наливалось новым светом, потом оно подсовывало мне луну, я читал про Сталина и его приспешников и думал, что все-таки жить стоит.
Это чувство я тогда запомнил. Я вдруг понял, что это чувство стоит запомнить.
Утром, довольно рано, из вестибюля станции метро «Белорусская» я позвонил Багромовой и пригласил ее в зоопарк.
– Куда-куда? – засмеялась она.
– В зоопарк, – упрямо повторил я, мучительно краснея. – Посмотрим львов, жирафов. Покормим орлов.
– А чем их кормят? – вдруг спросила она.
– Мясом… – ответил я, не задумываясь.
– И все? А как же витамины?
– Не знаю.
– Слушай, Лева, – сказала Багромова, – это все очень интересно, но я предлагаю тебе совсем другую идею. У моей подруги завтра день рождения. Она меня пригласила. Ты сможешь со мной пойти?
– Куда? – тупо спросил я.
– К подруге… – терпеливо сказала Багромова. – Завтра. На день рождения.
Неожиданно я понял, что на день рождения к подруге не очень прилично идти одной, без молодого человека.
– Ладно… – сказал я, мысленно примериваясь к своему новому статусу. – Я смогу.
В портфеле у меня лежала книга «Технология власти». Я выпросил эту книгу у Вити, потому что мне очень хотелось ее дочитать.
– Ну смотри, старик! – сказал он на прощанье, когда мы расставались рано утром. – Смотри вообще! Тут тебе не дедушка Фрейд. Тут дела посерьезнее будут. Не показывай, пожалуйста, ее никому.
Витя не просыпался так рано никогда. А мне надо было успеть к десяти.
Из Беляева.
Поэтому смотрел он тревожно, подслеповато, и было ощущение, что мы прощаемся навсегда.
Весь день мне было не до Авторханова.
И выложить из портфеля я его просто забыл.
А на следующий день мы с Багромовой пошли на день рождения к подруге… Она с тортом, а я с портфелем.
Мы встретились на «Маяковской» и торжественно поехали на Речной вокзал.
Оттуда нужно было добираться еще на троллейбусе.
– Далеко живет девушка, – осторожно промолвил я.
– Тебе что-то не нравится? – резко спросила Лиза, и я замолк.
Вообще ситуация была какая-то дурацкая.
На мой взгляд.
Но все как-то быстро разрешилось, к моему удивлению.
– Это Лева. Он молодой журналист, – чинно сказала Багромова, и все почему-то сразу заулыбались.
Подругу ее звали Женя.
Там была мама Жени, совсем молодая еще женщина, которая стала цепко меня рассматривать, куча парней, какие-то еще другие подруги, салат оливье, красная икра, шампанское, горячее из утки, запеченной с яблоками, огромный длинный стол, и у меня скоро закружилась голова от столь новых и ярких впечатлений.
Я как-то совершенно не знал, как мне себя вести, и много ел. Багромова в какой-то момент залезла с ногами на диван, стала прыгать и кидаться во всех подушками. Я залюбовался. Ей это очень шло. Но потом включили музыку, и я пошел курить на лестничную площадку. Танцевать мне здесь ни с кем не хотелось, а с Багромовой вдруг стал танцевать совершенно другой человек.
Неожиданно выяснилось, что время быстро приближается к часу ночи (мы с Лизой приехали в гости поздно).
– Тебе, наверное, домой пора? – спросила она ласково, встретив меня в коридоре.
Я давно ждал этого вопроса. Хотелось, конечно, проводить ее до дома. В этом виделся весь смысл этого дурацкого вечера. То есть в том, что мы вместе поедем от «Речного вокзала» до «Маяковской». А потом я буду провожать ее до самого подъезда. В этот момент мне казалось, что я дождался главного момента вечера и все только начинается.
Но я, к сожалению, ошибался.
Стояла поздняя весна.
На улице было совсем тепло. Так действительно бывает весной: еще с утра ты кутаешься от холода, и хлюпаешь носом, и пока добежишь до метро, весь продрогнешь, как вдруг вечером выйдешь на улицу – и в теплом мерцающем воздухе растворяются капли дождя, фонари светят рассеянным светом, и очень хочется идти пешком.
– У тебя деньги есть? – неожиданно спросила Лиза Багромова.
– По-моему, есть, – сказал я и машинально достал кошелек.
– Просто на метро ты уже опоздал.
– Я? А ты?
– Ну, уже поздно, и мне предложили остаться.
– Тебе?
– Конечно мне! – раздраженно сказала она. – Я Женю с первого класса знаю, а тебя тут видят в первый раз. Или ты думал, что нам постелят вместе?
– Нет, я так не думал. Просто я думал, что мы вместе поедем домой.
Выяснилось, что денег у меня с собой – рубль с копейками.
– Ну это, конечно, мало… – скучно сказала Лиза. – На такси тебе не хватит. А у меня лишних нет. Ладно, стой жди троллейбуса. Вдруг повезет.
– А если не повезет? – упрямо сказал я. Мне не хотелось ее отпускать просто так.
– Ну а о чем ты думал? – жестко спросила она. – Ты же взрослый человек, Лева! Ладно, пока!
И она пошла к своей подруге Жене. Ночевать.
Я шел по Ленинградскому шоссе в каком-то странном настроении. Никогда ни до, ни после не доводилось мне совершать по Москве столь долгий ночной путь. Все троллейбусы и автобусы куда-то вдруг исчезли, как будто их и не было никогда. Машины тоже пошли спать. В тени деревьев – а они уже пустили первую листву, – да и вообще в тени было идти довольно страшно, и я в какой-то момент просто вышел на освещенную середину улицы и пошел прямо по разделительной полосе. Но скорее всего я это сделал уже позже, в районе «Войковской», когда внезапно нахлынувшая на меня эйфория достигла апогея.
По улице Юбилейной я сначала достиг моста, верней авторазвязки, и долго думал, куда поворачивать. Когда надумал, на меня пахнуло свежестью парка, с которого, как известно москвичам, начинается Речной вокзал. На клумбах еще не было цветов, но они уже дышали – семена пробивались к свету. В кустах шевелились какие-то тени. Мимо угрюмо пробежала длинная стая бродячих собак, не обращая на меня никакого внимания. «Если я погибну сегодня ночью, это будет смерть от любви», – подумал я и отчего-то хихикнул.
Мимо медленно проехала милицейская машина, и я внезапно вспомнил, что держу в руках портфель, в котором находится запрещенная к ввозу в СССР литература. Придется молчать, как Зоя Космодемьянская на допросе, подумал я.
В детстве мы часто спрашивали друг друга: «А вот если бы тебя пытали немцы, как Зою Космодемьянскую, ты бы смог?»
Я всегда честно отвечал: «Нет».
Уже тогда над Москвой было очень светлое небо, но звезды были еще видны. С каждым шагом я становился почему-то все более счастлив.
На подходе к «Войковской» меня все-таки остановил какой-то скучающий гаишник на мотоцикле.
– Что так поздно, молодой человек? – спросил он, козырнув и проверив документы.
– От девушки возвращаюсь, товарищ капитан! – честно сказал я.
– А! – улыбнулся он и медленно, очень красиво отъехал.
Из ближайшего автомата я позвонил Лаврову.
– Ты чего, Лева, совсем? – спросил он меня. – Поздно уже. Второй час.
– Не, Лавров, слушай, тут вот какая история. Я сейчас нахожусь в начале Ленинградского проспекта…
– Где ты находишься? – заинтересовался он.
– Ну… я тут был на одном дне рождения… и у меня, короче, не осталось денег на такси… и короче, я тут, а книга у меня с собой.
– Какая книга? – всполошился Лавров, и было слышно, как он резко встает, надевает рубашку и просовывает ноги в тапочки. – Какая книга? Я тебе дал Кастанеду? – уточнил он вопрос.
– Нет, «Технология власти»…
– А, эта… – расслабился мой друг и зевнул.
– Слушай, ну а что делать, если меня милиция остановит?
– Да никто тебя не остановит.
– А если вдруг, то что говорить? Я просто не знаю, у меня нет опыта в таких делах.
– Вообще из дома лучше не выносить, я же тебе говорил, – снова скучно зевнул Лавров. – Ну это, конечно, неприятная история будет. Скажи, что это… ну, нашел на улице и типа не знал, что это такое вообще. И тупо придерживайся этой версии. Про меня только не говори, ладно? – добавил он.