– Ваше выступление относительно того, что поездку министра финансов необходимо отложить, произвело фурор, Дмитрий Иванович.
– Мы вчера об этом договорились со Столыпиным. Он счел необходимым известить Щегловитова и, конечно, самого Коковцова. Нужен значимый и вполне официальный предлог, чтобы задержать его отъезд на неопределенное время.
Они шли по дорожке, Варвара Дмитриевна время от времени трогала мокрые листья, просто так.
– И видите, как оно вышло?.. В первый раз за все время министры оказались солидарны с мнением Думы.
– Дмитрий Иванович, это же неправда! Они солидарны только из-за… – она понизила голос и оглянулась, – из-за опасности.
– Верно, но газеты об этом не знают и напишут, что правительство наконец-то прислушалось. А это уже немало, Варвара Дмитриевна! Противостояние парламента и власти – штука опасная, коварная. И увлекательная, вот в чем дело! А нужно не противостоять, а попытаться наладить работу.
Варвару Дмитриевну – вот ужас! – сию минуту совершенно не интересовала работа парламента.
– Расскажите мне, – попросила она, – все-все.
– Поедем или прогуляемтесь? Погода, правда, к прогулкам не располагает, но…
Ехать всего ничего, быстро подумала Варвара Дмитриевна. А прогуливаться можно долго. Бог с ней, с погодой!
Тут к решетке Таврического дворца, вдоль которой они шли, подкатила «эгоистка», ухоженная лошадка фыркнула и остановилась, и из коляски, к изумлению Варвары Дмитриевны, вылез священник и направился прямиком в ним. Лицо у него было несколько растерянное и виноватое.
– Дмитрий Иванович, прошу покорнейше меня извинить, но я к вам с разговором.
– Добрый вечер, батюшка, – как ни в чем не бывало поздоровался князь. – Варвара Дмитриевна, это отец Андрей из храма Знамения иконы Божьей Матери. Госпожа Звонкова – мой друг.
– Варвара Дмитриевна, – пробормотал «друг».
«То «бесконечно дорога», а то «друг»!..»
– Как я понимаю, нас всех интересует один вопрос, – заявил князь. – Предлагаю обсудить его у меня, здесь таким… собранием, я думаю, неудобно будет.
Варвара Дмитриевна уставилась ему в лицо – как «один вопрос»?! А батюшка-то при чем?! И разве дело не строго секретное?.. А как же строжайшая конспирация?! Шутка ли – террористический заговор, столько жизней в опасности!
– Я вам все объясню, – отвечая на ее взгляд, сказал Шаховской. – Вон моя коляска, идемте. Отец Андрей, вы за нами.
Батюшка смутился еще больше, оглянулся по сторонам, неловко забрался в свою изящную «эгоистку» и там ссутулился, словно старался занять как можно меньше места. Варвара Дмитриевна еще на него оглянулась – он сидел нахохлившись и низко опустив голову, а сам высокий, здоровый, странный какой-то священник!..
Шаховской жил на Мойке в особняке, дверь отворил швейцар в красной с золотом длинной ливрее. Наверх в гостиную их вел лакей в черной паре. Варвара Дмитриевна и раньше здесь бывала, но сейчас благолепие и богатство дома почему-то произвели на нее неприятное впечатление. Застывший, как будто многовековой аристократизм обстановки резко контрастировал с живой жизнью, которую Варвара Дмитриевна всей душой ощущала в Думе, и уж тем более с делом, какое так будоражило, занимало и страшило ее. Здесь все было другое и по-другому устроено, и казалось, что жителю такого особняка абсолютно должно быть безразлично то, что происходит за его стенами.
– Чай прикажете в кабинет?
– Да, да, – рассеянно согласился Шаховской и открыл дверь, пропуская Варвару Дмитриевну вперед.
Одно из кресел было покрыто белой простыней, скрывающей от глаз то, что там лежало. Варвара Дмитриевна покосилась и села с другой стороны. Генри Кембелл-Баннерман оглядывался с интересом, принюхивался. Пахло табаком, немного старинной мебелью и еще чем-то острым, и это острое мешало Генри установить окончательно, будут ли в этом доме сегодня пироги с мясом. Когда заходили, ему показалось, что совершенно определенно будут, а отсюда разнюхать что-либо было трудно. Он ткнул хозяйку головой в колено. Может, спустимся вниз и понюхаем как следует?..
– А вот и батюшка.
Отец Андрей вошел, слегка прихрамывая, но тем не менее бодро и деловито, нисколько не сутулясь.
– Вы меня извините, – начал он с порога. – Никак не мог удержаться, приехал к Думе, уверен был, что застану вас, князь.
Тут Варвара Дмитриевна вдруг сообразила – Борис Викторов на вчерашней встрече в аллее спрашивал про какого-то попа, мол, не выдаст ли? И князь твердо сказал, что нет.
Не тот ли самый?..
– Не мог долее оставаться в неведении, – договорил отец Андрей, пристально и многозначительно глядя на князя.
– Варвара Дмитриевна вот тоже не могла, – сказал Дмитрий Иванович, похоже, насмешливо, – и оказалась посвящена в нашу общую тайну.
– Помилуйте, – пробормотал батюшка, – как же можно?
И неловко приткнулся на стул, обитый синим штофом. И руки сложил на коленях, всем видом выражая тревогу.
– Теперь самое главное – не терять времени, – продолжил князь, – и Петр Аркадьевич уверил меня, что потеряно оно не будет.
– Столыпин самолично?
– Самоличней некуда. Отъезд Коковцова отсрочен по инициативе Думы. Правительство с отсрочкой согласилось. Никаких подозрений это не вызовет, все совершенно официально, инициатива исходит от парламента, который требует более детальных объяснений предстоящего финансового займа.
– Это вы такую штуку придумали? – Шаховской ничего не ответил, и отец Андрей продолжил задумчиво: – Вы так, чего доброго, Думу с правительством помирите, Дмитрий Иванович. Совсем другая жизнь наступит.
– О наступлении другой жизни говорить покамест рано и не к месту, – почему-то резче, чем нужно, ответил князь. – Операцию необходимо провести как можно быстрее. Выглядеть она должна как ловля на живца. Это Варвары Дмитриевны догадка, и Столыпин ее полностью поддержал.
Отец Андрей уставился на барышню с изумлением, а она и бровью не повела – ну да, операция, да, ее придумка, и что тут особенного?..
– Один из внутренних агентов, который работает в самом сердце социал-демократов, сегодня в срочном порядке был обо всем извещен. По словам Столыпина, о заговоре ему ничего не известно, то есть дело на самом деле сверхсекретное!.. Сегодня же он должен сообщить своим руководителям о желании некоего очень богатого человека пожертвовать значительную сумму на нужды революции. Это и есть приманка. По мнению Петра Аркадьевича, самое главное – не давать им времени на размышления, напирать на то, что жертвователь ждать не может. Партийная касса сейчас особенно нуждается в деньгах, после того как в марте охранка разгромила явочную квартиру, где хранились в том числе и средства.
– А что за средства и кто жертвователь?
– Средства мои, и жертвователь я же. Искать другую кандидатуру некогда, да и опасно.
Варвара Дмитриевна ахнула, Генри зарычал тихонько.
Князь продолжал так же твердо:
– Как только агент сообщит о готовности руководителей группы к встрече, о месте и времени, которое они назначат, будет раскинута сеть. Петр Аркадьевич уверяет, что привлечет к делу только лучших своих людей и в момент передачи средств все будут схвачены. Роль у меня, конечно, малопочтенная, – тут он скривился немного, – но ничего не поделаешь.
– Как хотите, а это чистое безумие, – заговорила немного пришедшая в себя Варвара Дмитриевна и вскочила. Шаховской тут же учтиво поднялся, она не обратила внимания.
Батюшка подумал и тоже встал. Варвара Дмитриевна заметалась по кабинету. Генри зарычал громко.
– Stop it, Henry! Что за странные фантазии, князь! Вы что? Полицмейстер? Или жандарм? Кто вам позволит отправляться на такое рискованное дело? Там же наверняка… стрелять будут!
– Варвара Дмитриевна, это вопрос решенный. Сотрудники охранки на такую роль вряд ли сгодятся, если только кто из генералов, – он улыбнулся слегка. – Приглашать для этой цели Москвина или Качалова из МХТ уж совсем неловко, да и непорядочно, там ведь, как вы справедливо заметили, возможны… всяческие неожиданности.
– Правильно ли я понял, – заговорил священник растерянно, – что в роли финансиста революции должны выступить вы сами, князь?
– Совершенно правильно, и Петр Аркадьевич с моим предложением согласился.
– Ах, согласился! – совсем уж вышла из себя Варвара Дмитриевна. – Как мило!..
– Но это невозможно решительно, – продолжал отец Андрей, – вы особа известная, вас слишком многие знают в лицо. Тогда уж лучше я…
– Вот именно! – Варвара Дмитриевна повернулась на каблуках. Генри Кембелл-Баннерман, который никогда не видел хозяйку в такой ажитации, сглотнул слюну. – Вас все знают! Ваши фотографические портреты во всех газетах! А вы собираетесь в логово террористов явиться собственной персоной!
– Не собственной, – Дмитрий Иванович улыбнулся, подошел к занятому креслу и откинул простыню. Там оказались какие-то странные вещи. – Это костюм и грим.
– Грим? – совсем уж обессилела Варвара Дмитриевна. – Костюм?..
Отец Андрей подошел и стал перебирать и рассматривать вещи.
– Тут ведь такое дело, Варвара Дмитриевна, – тихо сказал князь и попытался взять ее за руку, она руки не дала, конечно. – За считаные дни, что нам удастся выиграть, как следует операцию не подготовить. Одна надежда на внезапность и на… соблазн. Предлагается очень большая сумма, а у революционеров расходы немалые. Партийных идеологов за границей содержать надобно, оружие покупать, типографские расходы покрывать тоже надо, куда ж без подпольной литературы!
– Господин Маркс, что вы, – пробормотал батюшка, – без него пропадешь…
Варвара оглянулась на него.
– Взрывчатка, подпольные мастерские, свои люди в охранке, все требует денег.
– Вот именно – свои люди!
Варвара Дмитриевна готова была разреветься у них на глазах. Она никогда не отличалась преувеличенной чувствительностью и к истерике склонности не имела, распущенность презирала. Привычка к самообладанию заставляла ее сдерживаться изо всех сил, но это невозможно, невозможно!..