Душу Тутмоса охватил леденящий страх.
– Каким образом? Ты можешь объяснить подробнее?
– Точно я, к сожалению, не помню. Но, кажется, оно сможет отныне пересекать Врата самостоятельно, независимо от твоего желания…
– Другими словами, моё тело будет оставаться здесь, а Ба в это время – путешествовать по прошлому?.. – в ужасе прошептал он.
– Да… Но точно я не могу утверждать.
Эрпатор почувтвовал нахлынувшую слабость. Он, не раздеваясь, упал на ложе.
– Что с тобой? Может быть, пригласить придворного врачевателя? – предложила Нитоприс.
– Нет-нет… Не стоит, Нитоприс… Я просто немного отдохну. Обратный путь из Бехдеда был слишком изнурительным.
На следующий день эрпатор, дабы отвлечься от тягостных мыслей, отправился, в сопровождении Камоса, в мастерскую художника Сезофриса, где тот в окружении помощников занимался разработкой эскизов для будущего царского дворца. Сезофрис представил на суд эрпатора и его друга несколько папирусов с набросками цветных композиций, которым, возможно, предстояло украсить стены одного из дворцовых залов.
Особенно Тутмосу понравился набросок, предназначенный для стен трапезной: перед обедающим семейством, уютно разместившимся на высоких стульях, стоял украшенный цветами стол с овощами и фруктами, выпечкой и сладостями, мясными блюдами и жареной птицей. Рядом, на специальных подставках, возвышались сосуды с вином и пивом. Пирующих развлекали женский хор и музыканты.
– Я хочу передать в своих работах, как счастливо живут египтяне! – рассказывал жизнерадостный Сезофрис. – Как милостивый бог Шу приносит нам дождевые тучи и как благородная богиня Тефнут поливает из них наши пашни. Как щедрый Хапи удобряет поля, а великий Ра согревает землю своими золотыми лучами. Глядя на мои росписи, египтяне должны беспрестанно благодарить богов за богатые урожаи, воспевать в их честь гимны в храмах, украшать статуи богов цветами и поливать жертвенники пальмовым вином и благовонными маслами!..
С этими словами художник развернул перед эрпатором свою очередную композицию: здесь была изображена группа людей славящих Ра, воздевших руки к солнцу. В правом углу папируса Тутмос прочёл строки гимна:
«Великий Ра!
Ты сотворил птиц, зверей и растения.
Мы воздаём тебе хвалу!
Мы услаждаем твой слух
Мелодичным пением…»
– Что ж, прекрасно, – похвалил художника эрпатор. – Пожалуй, этой композицией можно будет украсить один из приёмных залов.
Сезофрис, не скрывая радости, низко поклонился.
В сопровождении Камоса, художника Пента и зодчего Паренефера Тутмос посетил ещё не завершённый дом первого советника Мемеса, своего тестя. Ещё не просохли росписи на стенах, как вовсю трудились подмастерья Пента. Совсем юные ученики смешивали краски, юноши постарше – расписывали стены и фризы.
Тутмос и Камос внимательно наблюдали, как подмастерья делали разметку на стенах, дабы затем легче написать задуманную композицию. Сначала они рассчитали, где пройдут поперечные и продольные линии, и поставили на краях стен точки специальной краской. Затем, обмакнув длинную веревку в красную краску и, натянув как можно туже, двое подмастерьев щёлкнули ею по стене. На стене появилась красная отметина. Затем подмастерья повторили свои действия, покуда вся стена не была размечена ровными продольными и поперечными линями.
Тутмос уже знал: это делалось для того, чтобы облегчить труд художника. Он сможет смотреть на образец и рассчитывать: сколько клеток приходится на всю человеческую фигуру… Сколько на ногу… На голову… И так далее…
Стены в будущем жилище Мемеса получились высокими. Подмастерье, худощавый юркий мальчишка, ловко забрался по лестнице, приставленной к стене, прихватив с собой верёвку, смоченную в разметке. Его помощник, стоя внизу, натянул её и щёлкнул верёвкой по стене…
Работа спорилась; Тутмос не без удовольствия наблюдал за подмастерьями.
В это время ученики Паренефера укладывали на полу мозаику.
Затем эрпатор, удовлетворённый увиденным, изъявил желание направиться в мастерскую скульптора Юти.
Абсолютно всё пространство мастерской Юти было залито ярким светом: и расписной потолок, и стены, и разложенные по полу циновки, и даже суетливо бегающие туда-сюда люди.
Тутмос обратил внимание на огромное множество расставленных по полочкам и специальным подставкам светильников. Особо притягивали взор три светильника, выполненные из желтовато-золотистого оникса в виде распустившихся цветов лотоса. Не удержавшись, он дотронулся до одного из них и тотчас ощутил приятную прохладу камня.
– Великолепное исполнение, – вполголоса обронил эрпатор, не сводя со светильника завороженного взгляда.
Стоявший рядом Юти, благодарно поклонился и пояснил:
– В каждый такой каменный цветок будет наливаться кунжутное масло, и опускаться специальный жгут. В свете пламени прожилки ценного камня проступят ещё отчетливее, благодаря чему будет хорошо видна и тонкая резьба на цветах.
Затем Юти представил на суд эрпатора и его спутников светильники, которые, по его замыслу, должны будут украшать спальни будущего дворца. Один из светильников имел вид нераскрывшегося голубого лотоса, обрамлённого тремя нежно-зелёными листочками. Второй же состоял из двух полупрозрачных алебастровых чаш, вставленных одна в другую. Предполагалось, что при поджигании фитиля, плавающего в масле верхней чаши, вспыхнувший огонь будет освещать всю сложную композицию, подчеркивая и выгодно оттеняя её многослойность.
Эрпатор выразил искреннее восхищение мастерством Юти, и тот в ответ преподнес ему шкатулку, крышку которой украшала прекрасно выполненная травертиновая фигурка льва, всем своим видом выражавшего готовность бдительно охранять её будущее содержимое.
Вернувшись во дворец Анеджети, Тутмос возжелал уединения, поэтому, отказавшись от ужина, заперся в своём кабинете. Развернул на столе свиток чистого папируса, обмакнул кисточку в чёрную краску и задумался: «С чего же начать?»
Неожиданно для себя он вывел несколько четких иероглифов: «Шумят по берегам тенистые рощи финиковых пальм…»
Эрпатор придирчиво посмотрел на ещё не просохшие значки и продолжил:
«…Колосятся хлеба на полях, по водной глади плывут ослепительно-белые и нежно-розовые лотосы. В прибрежных зарослях вьет гнезда водоплавающая дичь. Воздух наполнен птичьим многоголосием.
Бурлит жизнь в Та-Кемет. Ломятся переполненные зерном амбары, тучнеет скот, наливаются соком плоды во фруктовых рощах.
Девушки прославляют Великую реку песней-гимном:
"Привет тебе, о Нил!
Священная река, явившаяся с миром на землю, чтобы наполнить жизнью земли Та-Кемета. Ороситель лугов и садов, напитавший влагой землю! О, творец пшеницы, родитель ячменя! Ты даешь отдых натруженным рукам и вечную нерушимость храмам…"».
Тутмос прервался и вновь задумался: «А что же дальше? Какими словами передать переполняющие меня чувства?..»
…Дверь кабинета распахнулась, вошла Нитоприс.
– Прости меня за вторжение, – мягко произнесла она и, обезоруживающе улыбнувшись, прошла в кабинет. – Просто прислуга доложила, что ты уже вернулся из города, а мы так редко бываем теперь вместе! Ты устал, Тутмос, тебе следует отдохнуть. Может, отправимся в паломничество? Скажем, в Уасет? Или Ростау[84]… Или Абидос…
Тутмос помолчал, обдумывая предложение жены, а потом кивнул:
– Ты права, Нитоприс. А что, если действительно отправиться в Абидос? Я был там много лет назад, ещё ребёнком. Кто знает, какие тайны теперь откроет мне храм «Миллионов лет»?
Нитоприс изменилась в лице.
– Неужели ты хочешь проникнуть в сокровенные тайны храма?
– Хочу, – признался Тутмос. – Я должен разобраться во всём…
Нитоприс не выдержала и в негодовании всплеснула руками.
– Ты снова хочешь вызвать видения? Ты хочешь пережить то, что случилось в Бехдеде? Зачем?
– Да… Потому, что я намерен постичь все тайны богов.
Нитоприс, глядя на него расширившимися от ужаса глазами, прошептала:
– В тебя вселился демон!.. Может, вместо поездки в Абидос нам лучше обратиться к жрецам Уаб Сехмета[85], дабы они совершили надлежащий обряд и изгнали его из тебя? Ну, почему ты отказываешься понять, что никому не дано постичь тайны богов?!
– А, если я расскажу тебе обо всём, что видел в прошлом! Уверяю, тогда ты поймёшь меня!
Нитоприс, в страхе отпрянув от мужа, бросилась к двери, восклицая на ходу:
– Нет! Нет! Я не желаю ничего слушать! Я боюсь гнева богов!..
Тутмос остался один в кабине, его охватило смятение.
«Может быть, Нитоприс права: нельзя постичь тайны богов… – размышлял он. – Но я уже преступил запретную черту и прошёл через Врата… Я многое видел, многое узнал, многое понял… Но я не хочу потерять свою душу… Я не хочу потерять бессмертие… Но в Абидос я всё же отправлюсь…»
ЧАСТЬ 4Тайны богов
Глава 1
Несколько дней эрпатор пребывал в раздумьях. Наконец, он приказал явиться главному писцу и продиктовал ему письмо, предназначенное Эйе, Верховному жрецу Инебу-Хеджа.
В своём послании Тутмос обстоятельно изложил, что хочет посвятить себя служению богам – стать жрецом Авариса (разумеется, верховным жрецом в виду своего положения), города который он фактически возрождал заново, подняв из небытия после двухвекового забвения.
Эйе не замедлил прислать ответное письмо, в котором всецело одобрил решение эрпатора. Поскольку, по его мнению, сан Верховного жреца Авариса лишь укрепит власть и влияние Тутмоса как наследника трона, причём не только в самом городе, но и во всем Египте. При этом отнюдь не лишит эрпатора никаких светских привилегий, ведь жрец, особенно Верховный, имеет право и жениться, и иметь детей, и принимать активное участие в управлении государством. Другими словами, не лишать себя никаких земных радостей.