укой. На расспросы начальника факультета он отвечал что-то невнятное про неудачное падение. Разговоры между ним и Сергеем теперь происходили только в случае крайней необходимости и сводились исключительно к деловому общению, фразы строились официально и сухо.
Будь они на лодке, Стеклов опасался бы такого человека – там можно было бы придумать массу вариантов, чтобы сделать кому-либо подлость. Но здесь он не придавал их отношениям, сложившимся таким образом, большого значения. Просто имел в виду.
За день до убытия курсантов на практику Стеклов пришел в расположение роты Болдырева, чтобы провести строевой смотр курсантов. Очередной раз Степан Аркадьевич, экономя свое время, доверился Сергею.
Строевой смотр был обязательным мероприятием, гарантом соответствия курсантов высокому званию русского моряка. Хотя, конечно, внешний вид составляет в нем лишь малую часть по сравнению с известным во всем мире с давних времен прославленным духом русских моряков, которому форма была как оправа для драгоценного камня. Но встречают по одежке… Поэтому Степан Аркадьевич наказал своему заместителю: «Смотри, Сергей Витальевич, чтобы все как с иголочки были. Чтоб не опозорили нас за границей».
– Командир роты на месте? – спросил Сергей дежурного по роте.
– Никак нет. Убыл в строевую часть, приказал строить роту для смотра в 15:00.
Сергей взглянул на свои часы – до назначенного времени оставалось десять минут.
– Или прикажете объявлять построение, товарищ капитан-лейтенант?
– Не нужно. Действуйте, как было определено командиром роты, – ответил Стеклов, заметив в приоткрытую дверь бытовой комнаты нескольких курсантов, которые еще доглаживали форму, стоя без брюк перед гладильными столами.
В ожидании построения Стеклов прошелся по помещению роты, по привычке оглядывая все начальническим глазом. Вошел в комнату для хранения вещевого имущества и, когда он находился во второй ее половине, отделенной фанерной стеной, услышал, как в комнату вошел еще кто-то. Раздались голоса – один из них явно принадлежал Болдыреву, второй – незнакомый. Болдырев с первых же секунд разговора был агрессивен.
– Какого черта ты вообще сюда приперся?! – негодовал он, сдерживая голос.
– А ты думаешь, если адрес сменил и на звонки не отвечаешь – спрятался, что ли? – спросил насмешливо незнакомый голос. – Я ведь и новый твой адрес пробью. Просто недосуг было. Вот и приехал сюда. Здесь-то тебя точно застать можно. Или ты мне не рад?
– Как ты в училище прошел?
– Ну это вообще не проблема. Ты не переживай: все официально, по пропуску.
Сергей замер. Не сообразив выйти из своего случайного укрытия сразу, он теперь корил себя за то, что оказался в этом дурацком положении, вынужденный подслушивать, как шкодливый мальчишка.
– Так что скажешь? – спросил голос.
– Я уже все сказал!
Болдырев явно нервничал, а его собеседник, напротив, говорил медленно, надменно, словно Алексей зависел от него.
– Меня не устраивает то, что ты сказал, Леша. Ты сейчас свалишь, а дела опять мне разгребать. Так не пойдет. Когда вы возвращаетесь?
– В ноябре.
– Вот видишь. Сезон закончится, начнутся заморозки, а за тобой еще прошлый долг.
– Я ведь сказал тебе, Лях, отдам все, что с крайнего выхода принесли: три ППШ, две медали «За отвагу» и четыре ордена Славы.
– Да не нужны мне ППШ твои! Не хотят люди с оружием связываться! И медали можешь другим толкать. Документы нужны! Подлинные документы! Карты, секретные приказы, оперативная переписка… Мне, между прочим, нашептали, что вы на ДОТ вышли. И даже сейф в нем нетронутый обнаружили. Что же ты про это ничего не рассказываешь? Нехорошо, Леша, нехорошо… Мы ведь партнеры, – незнакомец коротко хохотнул. – Что в сейфе-то было?
– Ничего интересного. Наградные листы, медали и партбилеты истлевшие уже.
– А планшет командирский? – снова усмехнулся незнакомец.
– Пустой…
– Ай-яй-яй, Леша, Леша! – недоверчиво процедил собеседник. – Ладно. Некогда мне с тобой в допросы играть. – Веселье в его голосе вдруг исчезло, интонации стали жесткими. – Сроки я обозначил. Имей в виду: следующий разговор не будет таким дружелюбным. Ты меня перед серьезными людьми подставляешь. И, будь так любезен, отвечай на звонки.
Вдруг телефон Стеклова напомнил о себе звуком принятого сообщения. Сергей вынул телефон из кармана: Берсенев, которому он пытался дозвониться еще день тому назад, появился в сети. На звук сразу же заглянул Болдырев и, увидев Стеклова, замер, уставившись на него. Следом за ним появился и незнакомец – седовласый, худощавый мужчина с блеклыми голубоватыми глазами, одетый в хороший костюм и по-старомодному длинное серое пальто.
– Здравствуйте, – медленно произнес он, внимательно глядя на Стеклова, и тот кивнул в ответ.
– Рота к смотру готова? – спросил Стеклов Болдырева как ни в чем не бывало.
– Готова… – ответил тот растерянно.
Стеклов оставил собеседников наедине. Когда Болдырев вышел в первое отделение комнаты, Лях окликнул его, оставшись на месте, задумчиво постукивая по хлипкой стене костяшками кулака, словно искал тайник:
– Леша!
– Что?
– Скажи-ка что-нибудь.
– Что сказать? – недовольно буркнул Болдырев.
– Да уж ничего… – Лях убедился, что Стеклову был слышен весь разговор, и тоже вышел.
Сергей, механически осматривая курсантов, прокручивал в голове не нарочно подслушанный разговор. Определенно, он стал свидетелем каких-то темных дел Болдырева и не мог решить, как ему следует теперь поступить: продолжать делать вид, что ничего не было; или же сообщить об услышанном, куда следует. Правда, это «куда следует» он тоже не мог для себя точно определить: милиция или ФСБ? А может, для начала вообще стоило бы со Степаном Аркадьевичем поговорить? Так он, с его кавалерийским характером, сразу начнет горячку пороть. Нет, надо подумать…
После смотра курсантов Стеклов, не задерживаясь, ушел, а Болдырев закрылся в своем кабинете и, закурив, задумался, поставив на стол свое крепкое, как свая, предплечье здоровой левой руки, оперся на кулак подбородком.
Дела его были нерадостны. Все липло одно к другому. Он задолжал крупную сумму денег не самым милым людям, которую ему выделили для оснащения его отряда, покупки нового оборудования и транспорта. С каждым месяцем рос процент «кредита».
Он был уверен, что найденные в последующем артефакты с лихвой окупят себя и помогут ему погасить долг. Те многие дневные и ночные часы, которые он уделил подробному изучению истории боев в противостоянии советских войск немецким захватчикам, проходивших в Ленинградской области, вселили в него эту уверенность. Но на месте, после долгой, упорной, тяжелой работы, были найдены только останки тел солдат и несколько автоматов с наградами. А теперь, когда отряд вышел на ДОТ и удача, казалось, улыбнулась ему, приходилось срочно прервать работу из-за сместившегося учебного морского похода. Сокровища найденного ДОТа сулили много интересного. Того, чем Болдырев не собирался делиться ни с кем. В голове его уже давно зрел план, как отделаться от навязчивых и ненавистных дольщиков, которые снимали сливки с его трудов. Болдырев опасался, что до его находки могут добраться люди Ляха. Он нутром чувствовал, что находка была стоящая, и ни за что не собирался уступать свой куш кому-либо, считая, что только он многолетним трудом заслужил право на него.
Помимо курсантов, в его отряде был человек, с которым он работал уже много лет, а познакомился совершенно случайно. Звали его Григорием. Болдырев даже не знал, настоящее ли имя у этого серого и молчаливого мужчины лет тридцати пяти. Да оно было и кстати: в их деле меньше знаешь – лучше спишь.
Личные данные Болдырева Григорию тоже не требовались: во всем сугубо профессиональный интерес. Был он человеком гражданским и с давних пор так же, как и Болдырев, работал сам на себя, одиночкой, пока случай не свел их в лесу, подобно двум бирюкам, выслеживающим одну жертву – они оба вышли на один и тот же объект. И, когда выяснилось, что за ними никого нет, результаты трудов своих решили поделить по-честному.
С той поры они работали вместе. Болдырев, благодаря своей эрудиции по части военной истории, как-то сразу стал негласным лидером их тандема – но только благодаря эрудиции, потому как в остальном: жесткости, замкнутости и расчете – напарник ему не уступал. И теперь Болдырев намеревался возложить на него миссию по завершению разработки найденного ими ДОТа. Оставалось лишь детально разработать план.
Из курсантов в отряд входили двое из роты Строкина, трое – из роты Краснова. И теперь он видел единственный выход, как закончить работу в его отсутствие: их силами.
Курсантов он привлекал по двум причинам: первая – чтобы придать делу патриотический окрас и отвести от себя всякие подозрения; вторая – курсанты были бесплатной рабочей силой, а наемные копатели в последнее время наглели и сильно заламывали цены, особенно если работы затягивались дольше оговоренных ранее сроков. К тому же, наемные копатели – лишние глаза и уши.
Этим же вечером Болдырев собрал у себя в кабинете работавших с ним курсантов и проникновенно начал втолковывать им, что на них ложится большая ответственность, что они обязательно должны закончить начатое ими дело до наступления холодов без него, под руководством его помощника, Григория. Болдырев особенно акцентировал внимание на том, чтобы они ни в коем случае не вздумали сообщать кому-либо обо всем, что будет найдено в ДОТе. «Не болтайте лишнего. Вернусь – сам разберусь, что к чему. «“Черные” копатели – опасный народ, – стращал их Болдырев, – если прознают – вмиг все приберут, еще и вас покалечат, если застанут. У них ничего святого нет! Ваше дело – собрать все в указанном месте. Ну а с найденными останками тел действуйте, как обычно – через комендатуру».
Курсанты внимательно слушали наставления, искренне считая свое дело правым и совершенно не подозревая, что уже давно сами невольно являются «черными» копателями.