— Правда?
— Разумеется. И причиной тому — банальный расчет. Я не могу себе этого позволить, иначе просто затрахаюсь перестраивать рабочие характеристики корабля. Про интеграцию новой субличности я вообще тихо молчу. Когда-нибудь — может быть, но только не сейчас.
— По-моему, достаточно веская причина.
— Я не закончила. Вы с моим отцом заключили сделку. Значит, ты заключил сделку со всей семьей Бакс. И я не могу забить на это, даже если бы хотела. Так не положено.
— Кажется, сейчас речь уже не идет о деловых отношениях, Антуанетта.
— Очень может быть. Зато появилось кое-что другое. Ты слушаешь?
— Конечно.
— Мы собираемся принять участие в сражении. Ты поможешь мне. А это значит, что ты заставишь эту посудину снова взлететь и будешь, мать твою, делать все, что я тебе прикажу. Понятно? Я имею в виду вообще все. Даже если для меня это будет опасно.
— Антуанетта… Я обещал твоему отцу заботиться о твоей безопасности. Это часть сделки.
Она пожала плечами.
— Ты обещал ему, а не мне. Сейчас я сама подвергаю себя опасности, может быть, даже смертельной. Я сама. Ясно?
— Да… Антуанетта.
Девушка встала из кресла.
— Еще кое-что, напоследок.
— Да?
— Никаких «Маленьких Мисс».
Хоури спустилась в приемный отсек. Это было необходимо — показаться беженцам и сделать все возможное, чтобы они не подумали, что про них забыли. И в этот момент корабль накренился.
Толчок был резким и жестким. Не удержавшись на ногах, она отлетела в сторону и чувствительно приложилась о переборку. Хоури выругалась. Тысяча вероятностей разом промелькнула в сознании, но все мысли улетучились при звуках нарастающего шума — криков паники, которая охватила две тысячи пассажиров. Из общего рева вырывались отдельные выкрики и вопли. Корабль больше не двигался. Однако одного толчка оказалось достаточно. Только что судно казалось чем-то надежным и незыблемым, и сейчас от этой иллюзии не осталось и следа.
Прежде всего — положить конец панике.
Хоури шагала по лабиринту коридорчиков, среди переборок, разделяющих помещение на миниатюрные каморки. Все, что она могла сделать — это успокоить людей, которые подбегали к ней, пытаясь выяснить, что произошло. Ситуацию надо было обратить если не на пользу, то хотя бы не во вред.
Было оговорено заранее, что в случае экстренной ситуации ее личные представители немедленно собираются вместе. Сейчас все двенадцать уже дожидались Хоури. Все выглядели почти такими же напуганными и растерянными, как и люди, которых они опекали.
— Вуалюмье… — представители обратились к ней почти в один голос.
— Черт подери, что происходит? — спросил один. — Несколько человек получили ушибы и переломы. Люди напуганы. Почему нас никто не предупредил?
— Пришлось уйти от столкновения, — ответила Хоури. — Прямо на нас шел обломок астероида. Выстрелить мы бы не успели, пришлось маневрировать.
Это звучало крайне неубедительно, но, по крайней мере, напоминало рациональное объяснение.
— Мы просто не успели предупредить, — добавила она, словно вдогонку собственным мыслям. — На самом деле, это хорошо: корабль сам сманеврировал — значит, системы безопасности исправны.
— Вы никогда не говорили, что они могут не работать, — заметил мужчина.
— Возможно. Но теперь в этом можно не сомневаться, верно?
Хоури велела объявить, что беспокоиться из-за толчка не стоит, и проследить, чтобы пострадавшие получили необходимую помощь.
К счастью, обошлось без жертв. Трещины и переломы оказались не настолько серьезными, чтобы пострадавших пришлось перевозить в медицинский отсек. Прошел час, затем два, напряжение начало спадать. Большинство беженцев явно приняла ее объяснение.
Великолепно, подумала Хоури. Теперь все, что мне требуется — убедить в том же самом себя.
Она не успела. Прошел еще час, и корабль снова пришел в движение.
На этот раз все же толчок был мягче. Хоури качнулась, поспешно схватилась за ближайшую опору и выругалась — скорее от злости, чем от неожиданности. Интересно, что теперь говорить пассажирам. Прежнее объяснение, пожалуй, уже не подходило. Ладно, пусть заместители сами разберутся. Немного времени — и они, возможно, придумают нечто более правдоподобное, на что у нее просто не хватит фантазии.
Теперь Хоури возвращалась в палату Вольевой. Ощущения неправильности было неотвязным и начинало доставать. Что еще хуже, Хоури не сразу понимала, чем это вызвано. Возможно, корабль слегка повернулся вокруг своей оси, так что пол оказался не совсем горизонталью, и потоки жидкости стали собираться у одной из стен коридора. Капли падали под заметным углом. К тому времени, как она добралась до медицинского отсека, игнорировать изменения стало невозможно. Приходилось прилагать усилия, чтобы сохранять вертикальное положение. Хоури пришла к выводу, что легче и безопаснее всего — держаться поближе к одной из стен.
— Илиа?
К счастью, Вольева бодрствовала, поглощенная картиной сражения, которое развертывалось в призрачной сфере. Бета-копия присутствовала тут же. Пальцы слуги были соединены кончиками на уровне предполагаемого носа, образовав задумчивую пирамидку, словно робот размышлял над какой-то абстрактной проблемой. Возможно, так оно и было.
— Что такое, Ана? — прозвучал скрипучий голос Вольевой.
— Что-то с кораблем.
— Ага, я тоже чувствую. И Клавейн.
Хоури надела очки и посмотрела на них: больная женщина и седой мужчина, который терпеливо стоит у кровати. Они выглядели так, словно знали друг друга всю свою жизнь.
— По-моему, мы двигаемся, — сказала Хоури.
— Больше чем двигаемся, я бы сказал, — произнесла бета-копия. — Набираем скорость, не так ли? Местная вертикаль смещается.
Клавейн был прав. Когда корабль зависал на орбите, псевдогравитацию поддерживало вращение внутренних секций, и ее ось была перпендикулярна продольной оси судна. Но когда «Ностальгия по Бесконечности» приходила в движение, ускорение становилось дополнительным источником тяготения. На этот раз его вектор был направлен вдоль оси корабля, два вектора складывались, и равнодействующая образовывала некий промежуточный угол.
— Одна десятая «g», — добавил Клавейн, — или около того. Достаточно, чтобы местная вертикаль отклонилась на пять-шесть градусов.
— Никто не просил корабль двигаться, — сказала Ана.
— Думаю, он сам решил полетать, — усмехнулась Вольева. — Из-за этого и были толчки. Капитан немного засиделся на месте и подзаржавел. Верно, Капитан?
Но Капитан не ответил.
— И какого черта? — спросила Хоури.
— Думаю, из-за этого, — сказала Вольева, указывая на разбухшую сферу.
На первый взгляд, там ничего не изменилось. Оставшиеся орудия из Тайника по-прежнему были хорошо видны, как и устройство Подавляющих. Однако Хоури заметила значок, которого в прошлый раз не было. Он стремительно ворвался в зону сражения под острым углом к эклиптике, словно пришел из межзвездного пространства. За ним выстроился пучок мигающих цифр и символов.
— Корабль Клавейна? — спросила Хоури. — Но это невозможно. Мы ожидали его через две-три недели…
— Значит, ошиблись, — сказала Вольева. — Верно, Клавейн?
— Теряюсь в догадках.
— Фиолетовое смещение падало слишком быстро, — продолжала Илиа. — Но я решила, что сенсоры врут. Ни один корабль, способный на межзвездные перелеты, не может так быстро сбрасывать скорость. Однако…
— Он смог, — закончила за нее фразу Ана.
— Ага. Вместо того чтобы явиться сюда через месяц… Ему хватило двух-трех дней, а то и меньше. Блестяще, Клавейн, мои поздравления. Как ты ухитрился, могу я спросить?
Бета-уровень покачал головой.
— Не знаю. Этот фрагмент стерли из моей личности, прежде чем отправить сюда. Но я попробую рассуждать, так же как и ты, Илиа. Может, корабль моего оригинала оснащен более мощным двигателем, чем любой из двигателей Объединившихся. Или у него есть нечто подозрительно похожее на устройство, которое позволяет контролировать инерцию. Выбирайте. В любом случае, это не самые хорошие новости, верно?
— Хочешь сказать, что Капитан видел его корабль? — спросила Хоури.
— Можешь не сомневаться, — ответила Вольева. — Все, что вижу я, видит и он.
— Так зачем мы двигаемся? Разве Джон не хочет умереть?
— Не так, как могло показаться, — сказал робот. — И не сейчас. Судя по траектории, мы направляемся в пространство Ресургема, верно?
— Мы будем там примерно через двенадцать дней, — подтвердила Илиа. — Свинство… слишком много, чтобы от этого была хоть какая-то польза. Конечно, это зависит от ускорения. Если Капитан так и будет держать одну десятую «g»… в чем нет необходимости, в конце концов… При одном «g» «Ностальгия» могла бы обогнать Клавейна дня на два.
— И чего в этом проку? — спросила Хоури. — Там мы точно так же уязвимы, как и здесь. В конце концов, он нас догонит. Куда бы мы ни двигались.
— Я бы не сказала, что мы беззащитны, — сказала Вольева. — У нас остались тринадцать орудий, и мы можем использовать их. Я не понимаю, за каким чертом Капитану понадобился Ресургем, зато другое очевидно: процесс эвакуации намного упрощается. Или я не права?
— Думаешь, Капитан, наконец-то решил нам помочь?
— Не знаю, Хоури. Я признаю это, как определенную теоретическую вероятность, вот и все. В любом случае, Овода лучше оповестить.
— Что ему сказать?
— Чтобы пошевеливался. Горлышко бутылки может стать чуть пошире.
Глава 34
Внутри цилиндрического экрана, установленного на мостике «Зодиакального Света», появился мерцающий силуэт. Клавейн, Ремонтуа, Скорпио, Кровавый, Круз и Фелка сидели полукругом перед проектором, наблюдая, как жемчужное пятно приобретает очертания человеческого тела.
— Ну, — сказала бета-копия Клавейна. — Вот я и дома.
Глядя на собственное отражение, перевернутое слева направо, Клавейн испытывал неприятное чувство. Неправдоподобное спокойствие скрадывало все естественные асимметрии его копии. Клавейн не любил симуляции, особенно собственные. Он терпеть не мог, когда его передразнивают — и тем более передразнивают точно. А может быть, ему просто льстила та легкость, с которой его сущность воплощалась в ансамбле бессознательных алгоритмов?