Если смотреть слишком долго, в нагромождении искореженных надстроек начинают угадываться лица или части лиц. Еще немного — и лица превращаются в твое собственное отражение, словно смотришь в кривое зеркало…
Но, несмотря ни на что, эта фантасмагорическая конструкция оставалась кораблем.
— Блеск, — сказала Хоури, — Похоже, за время моего отсутствия эта хрень так похорошела, что смотреть тошно.
Вольева улыбнулась из-под козырька.
. — Я потрясена. Ты наконец-то перестаешь быть Инквизитором и становишься похожей на прежнюю Ану Хоури.
— Да? Жаль только, что придется возвращаться. Эх… шло бы оно все в задницу…
— О, это еще ничего, — ободряюще сказала Вольева, — Подожди, вот попадем внутрь…
Шаттл шмыгнул в морщинистое отверстие, похожее на пустую глазницу, и направился к швартовочному отсеку. Как ни странно, внутри отсек почти не пострадал: он даже сохранил прямоугольную форму. В главных сервисных системах никогда не использовались нанотехнологии, поэтому они уцелели и выглядели вполне узнаваемо. Отсек был забит мелкими летательными аппаратами всех видов, предназначенными для перелетов внутри системы — от тупоносых вакуумных буксиров до главных шаттлов.
Шаттл пристыковался. Эта часть корабля не вращалась, и подругам пришлось высаживаться в условиях невесомости, подтягиваясь на стеновых поручнях. Хоури с радостью пропустила Вольеву вперед. Женщины взяли с собой переносные лампы, а также кислородные маски. Хоури безумно хотелось напялить маску на лицо. Воздух был теплым, сырым и с омерзительным гнилостным запахом. Казалось, корабль страдал метеоризмом.
Хоури прикрыла рот рукавом, борясь с тошнотой.
— Илиа…
— Привыкнешь. Воздух здесь безвредный, — Триумвир достала что-то из кармана. — Сигарету?
— Не курю. И ты это прекрасно знаешь.
— Когда-то надо начинать.
Ана подождала, пока подруга прикурит ей сигарету, и затянулась. Гадость какая… Но нефильтрованный воздух корабля был еще хуже.
— Мерзкая привычка, на самом деле, — сказала Вольева улыбнувшись. — Но мерзкое время рождает мерзкие привычки. Как, полегчало?
Хоури кивнула, но неубедительно.
Туннель, по которому они плыли, был похож на пищевод. Стены поблескивали то влажными выделениями, то обманчиво повторяющимися кристаллическими узорами. Хоури отталкивалась от стен, оставляя на них отпечатки своих обтянутых перчатками ладоней. Она постоянно обнаруживала знакомые детали — трубопроводы, переборки, контрольные боксы — но многие из них они наполовину вросли друг в друга или были сюрреалистически исковерканы. Твердые поверхности дробились и оплывали и как будто таяли в воздухе. На них, отражая свет фонарей, переливались разноцветные склизкие пятна, точно подернутые нефтяной пленкой. По тоннелю плавали амебоподобные шарики, следуя внутренним потокам воздуха — а иногда, казалось, двигались в противоположном направлении.
Миновав какие-то грохочущие агрегаты, подруги пробирались в ту часть звездолета, которая продолжала поддерживать гравитацию. Хоури надоело путешествие в невесомости, но притяжение вызвало неожиданные осложнения. Сила тяжести позволяет жидкости течь. И выделения капали с потолка, стекали по стенам стен миниатюрными водопадами и собирались на полу, прежде чем найти сливное отверстие или решетку. Кое-где образовались склизкие сталагмиты и сталактиты, янтарные или ядовито-зеленые. Хоури делала все возможное, чтобы не касаться их, но это было нелегко. Напротив, Вольева даже не пыталась уворачиваться, и через несколько минут ее куртка покрылась яркими пятнами и промокла.
— Расслабься, — Триумвир заметила, что ее подруга чувствует себя не в своей тарелке. — Тебе ничего не грозит. На корабле вообще нет ничего, что могло бы причинить нам вред. Ты… хм-м… тебе вытащили имплантаты, не так ли?
— Ты должна помнить. Сама же это делала.
— Просто проверяю.
— Ха. Очень весело, правда?
— Я научилась получать удовольствие от любой ситуации, Ана. Особенно когда нахожусь в глубокой заднице…
Вольева швырнула окурок в темноту и закурила другую сигарету.
Подруги продолжали путь в молчании. Спустя некоторое время они добрались до шахты транспортера, который соединял отсеки корабля и напоминал лифт в небоскребе, только двигающийся в горизонтальной плоскости. Пока судно «висело» посреди космоса, притяжение достигалось за счет вращения и возрастало от центра к обшивке, достигая примерно одного «g». Поэтому двигаться вдоль его основной оси было куда проще, чем во время полета. Тем не менее, имело смысл воспользоваться транспортером — длина корпуса составляла четыре километра. Вопреки ожиданиям, подъемник в шахте до сих пор сохранился — потрясающе. Хоури последовала за Вольевой с некоторым волнением, но внутри кабинка выглядела нормально и достаточно плавно взяла разбег.
— Значит, транспортеры еще работают? — спросила Хоури.
— Это главная бортовая система, — ответила Вольева. — Если помнишь, у меня были кое-какие инструменты, которые мешали чуме распространяться. Действуют они не блестяще, но я, по крайней мере, не позволяю этой заразе забраться туда, где мне это слишком невыгодно. А иногда бывает так, что сам Капитан соизволит посодействовать. Кажется, он до какой-то степени может контролировать трансформацию.
Она все-таки заговорила про Капитана. До этого момента Хоури цеплялась за надежду, что тот окажется дурным сном, который она перепутала с реальностью. Но Капитан существовал.
— А как насчет двигателей?
— До сих пор работают нормально, насколько я могу судить. Но только Капитан может ими управлять.
— Ты разговаривала с ним?
— Не уверена, что это можно назвать «разговором». Скорее, я с ним… «общалась»… нет, тоже не совсем подходит.
Транспортер повернул, перебираясь в другую шахту. В основном каналы шахт были свободны — основная часть времени уходила на то, чтобы пробираться сквозь плотно загруженные палубы или плотные слои обшивки. То и дело Хоури видела за окошком кабины зараженные помещения, через которые полз подъемник. Большинство из них были так велики, что разглядеть дальнюю стенку было невозможно. Пять из них, особенно просторные, напоминали залы кафедральных соборов. Похоже, именно их Вольева показала ей во время первого путешествия на «Ностальгии». Там хранилось сорок ужасных орудий. С тех пор их стало меньше, но и оставшихся было достаточно, чтобы получить перевес в войне. Возможно, даже если придется сражаться с Подавляющими… И при условии, что Капитан согласится сотрудничать.
— Вы хоть немного уладили свои разногласия? — спросила Хоури.
— Он не убил нас, когда у него были все шансы. Думаю, это ответ на твой вопрос.
— И не винит тебя за то, что ты сделала?
В голосе Вольевой впервые появились нотки недовольства.
— «Сделала»? Ана, это был акт милосердия. Я вообще его не наказала. Я просто… констатировала факт, а затем осуществила лечение.
— Которое в некоторой степени оказалось хуже, чем сама болезнь.
Вольева пожала плечами.
— Он умирал. Я дала ему возможность выжить.
Хоури перевела дух. Они проплывали через помещение, полное странных теней, которые непрерывно меняли форму, точно плавились.
— Ты называешь это жизнью?
— Маленький совет, — Вольева наклонилась к ней и понизила голос. — Весьма вероятно, что он слышит наш разговор. Просто имей это в виду, хорошо? Будь умницей.
Строго говоря, разговаривать с Инквизитором подобным образом не рекомендовалось. В противном случае через пару секунд можно было обзавестись как минимум одним очаровательным вывихом. Но старой подруге Хоури позволяла и не такое.
— Где он? Все на той же палубе, что и раньше?
— Если ты имеешь в виду его эпицентр, то да. Но сейчас, на самом деле, нет большой разницы между ним и кораблем.
— Значит, Капитан везде? Повсюду, вокруг нас?
— Да. Всевидящий и всеслышащий.
— Мне это не нравится, Илиа.
— Ему, скорее всего, тоже.
Путешествие оказалось долгим, но, в конце концов, транспортер достиг мостика «Ностальгии по Бесконечности». К большому облегчению Хоури, рандеву с Капитаном откладывалось.
Мостик остался таким же, каким она его помнила. Кабина выглядела весьма удручающе, но основная часть этих разрушений была произведена еще до того, как Капитан изменился — отчасти самой Хоури. Разглядывая ожоги и кратеры, которые оставило ее оружие, она ощутила слабое чувство озорной гордости. Помнится, схватка была весьма горячей. В это время звездолет находился на орбите нейтронной звезды Гадес, на самом краю системы.
В какой-то момент все висело на волоске, но подруги уцелели, и это позволяло надеяться на более крупную победу. Однако появление Подавляющих в корне изменило ситуацию. Сражение было проиграно еще до того, как раздались первые выстрелы. Все, что удалось сделать — это выгадать немного времени. И сейчас следовало этим воспользоваться.
Хоури уселась в одно из кресел, которое было обращено к проекционному экрану. После боя его отремонтировали, и сейчас на его сферической поверхности красовалось изображение системы Дельты Павлина в реальном времени. В ней было одиннадцать планет, включая Ресургем. Кроме того, дисплей показывал их луны, а также крупные астероиды и кометы — все, что имело стратегическое значение, — их точные координаты и векторы движения. Бледные конусы, исходящие от изображения звездолета, обозначали зону действия чувствительных сенсоров дальнего действия с учетом перелетов с околосветовой скоростью. На других орбитах Вольева разместила группу «шершней»-наблюдателей — так, чтобы они перекрывали каждое «слепое пятно» и усиливали базисную линию интерференции. Впрочем, их следовало использовать с осторожностью.
— Готова прослушать лекцию по новейшей истории? — спросила Вольева.
— А как ты думаешь? Надеюсь, эта маленькая прогулка себя окупит. По возвращении в Кювье мне придется ответить на массу каверзных вопросов.
— Думаю, после того, что ты увидишь, это будет волновать тебя гораздо меньше.