Выход в открытый космос всегда требует смелости — особенно когда не знаешь, вернешься или нет. Пожалуй, этот шаг из открытого шлюза был в числе трех самых трудных, которые Клавейн делал за всю жизнь.
Но это должно быть сделано.
Клавейн оттолкнулся и поплыл в вакууме, медленно кувыркаясь. Шаттл Демархистов, похожий на коготь, появился в окошке шлема и исчез. Корабль отделался минимальными повреждениями — пара царапин, прочерченных осколками взорванных кораблей эскорта. На шестом или седьмом кувырке двигатели звездолета запульсировали, и он начал быстро удаляться. Вот и славно. Клавейн не чувствовал, что жертвует собой — конечно, если Вой серьезно отнесется к полученной информации.
Он ждал. Возможно, прошло минуты четыре, прежде чем Клавейн снова обнаружил корабли. Очевидно, после атаки они отошли, а теперь возвращались. Их было три, как и предполагали Вой и Пероте.
Черную, как уголь, обшивку украшали неоновые черепа и акульи пасти. Время от времени из дюз вырывались косые струи пламени, выхватывая из темноты некоторые интересные детали: обтекаемые обводы трансатмосферного корпуса, дула орудий и захваты в кожухах… Все эти приспособления легко втягивались и становились незаметными, и тогда корабль казался безобидным, как детская игрушка. Вряд ли кто-то мог заподозрить, что такая «игрушка» способна разделаться с эскортом Конвента.
Один из трех баньши отделился от группы и начал быстро увеличиваться в размерах. Потом в его днище, как желтый глаз, открылось отверстие люка. На мгновение на светящемся фоне возникли два силуэта, черные, как космос. Потом за их спинами выросли «хвосты» реактивных струй, и оба устремились в сторону Клавейна. В самый последний момент пилоты, как по команде, притормозили. Их скафандры были под стать кораблям — несомненно, гражданского образца, но изрядно обросшие броней и оружием. Они даже не пытались заговорить с Клавейном, хотя передатчики в их шлемах работали — просто взяли его «на буксир» и потащили к кораблю. Все это время в наушниках раздавался только мягкий голос субличности скафандра, твердящий что-то утешительное.
В шлюзе оказалось достаточно места для всех троих. Клавейн рассматривал скафандры баньши, надеясь обнаружить хоть какие-нибудь знаки отличия, но даже при нормальном освещении они казались сгустками темноты. Даже стекла их шлемов казались непроницаемо черными. Лишь изредка, когда свет падал под определенным углом, Клавейну казалось, что он видит поблескивающие белки глаз.
Индикаторы состояния ожили, регистрируя появление давления и атмосферы. Внутренний люк открылся — вернее, поднялся, как занавес, и Клавейна подтолкнули внутрь. Пара в скафандрах последовала за ним. Их шлемы тут же отсоединились сами и слевитировали в какую-то нишу. Люди, которые доставили Клавейна на борт, оказались близнецами. Даже носы у них были сломаны почти одинаково. Близнецы отличались только серьгами: у одного золотое кольцо болталось в мочке уха, у другого обхватывало одну бровь. Оба были лысыми, за исключением узкой полоски ненатурально-зеленых волос, которые делили их черепа по диагонали от виска до затылка. Оба носили плотно прилегающие очки в черепаховой оправе, и ни у одного не было даже намека на рот.
Тот, что с кольцом в брови, жестом приказал Клавейну снять шлем. Клавейн покачал головой. Сначала следовало убедиться, что в помещении нормальный воздух. Здоровяк пожал плечами и потянулся за чем-то, висящим на стене. Это оказался ярко-желтый топор.
Клавейн поднял руки и начал возиться с соединяющими креплениями, но никак не мог найти защелку. Через мгновение другой из близнецов, с серьгой в ухе, помотал головой, отвел руку Клавейна и ловким движением открыл замок шлема. Мягкий голос заговорил громче и настойчивее, дисплеи статуса замигали и стали похожи на потеки крови.
Крепление отскочило, в шлем ворвался воздух. У Клавейна заложило уши. Давление на черном корабле явно не соответствовало стандартам Демархистов. Клавейн вдыхал ледяной воздух, легкие лихорадочно работали.
— Кто… кто вы такие? — спросил Клавейн, когда смог говорить.
Близнец с кольцом в брови повесил топор на место и провел большим пальцем по своему горлу.
В этот момент голос, совершенно незнакомый, произнес:
— Здравствуйте.
Клавейн оглянулся. В помещении появился еще один человек. Он — вернее, она… Она тоже была в скафандре, но менее громоздком, чем у ее товарищей. Возможно, так казалось потому, что даже в нем она выглядела очень стройной, даже худощавой. Женщина стояла в проеме переборки, чуть склонив голову набок, и спокойно разглядывала Клавейна. Возможно, это была игра света, но Клавейну показалось, что ее невероятно белая кожа исчерчена призрачными черными клиньями.
— Надеюсь, Болтливые Близнецы обращались с вами хорошо, мистер Клавейн.
— Кто вы? — снова спросил он.
— Я Зебра. Естественно, это не настоящее имя. Настоящее вам знать незачем.
— Кто вы такие, Зебра? И зачем…
— Меня попросили. А чего вы ожидали?
— Я ничего не ожидал. Я просто пытался… — Клавейн сделал паузу и подождал пока восстановится дыхание. — Перейти на сторону противника.
— Мы знаем.
— Мы?
— Очень скоро вы все узнаете. Идемте со мной. Ребята, подготовьте все для скоростного перелета. Когда мы доберемся до Йеллоустоуна, Конвент уже встанет на уши, так что на обратном пути скучно не будет.
— Я не стою того, чтобы из-за меня убивали невинных людей.
— А никого и не убили, мистер Клавейн. Два шаттла эскорта, которые мы уничтожили, управлялись с третьего, так что жертв нет. Пилот жив, его корабль тоже не слишком пострадал. Мы специально старались не попасть в шаттл «зомби». Кстати, это Демархисты заставили вас выпрыгнуть?
Он проследовал за Зеброй на мостик. Похоже, кроме нее, близнецов и самого Клавейна, на борту находился только один человек, который сейчас сидел в кресле пилота, пристегнутый ремнями. Он был без скафандра, совершенно иссохший. Его старческие руки, покрытые пигментными пятнами, напоминали цепкие узловатые корни, вросшие в пульт управления.
— А как вы думаете? — спросил Клавейн.
— Думаю, они на такое способны. Но, скорее всего, вы сами решили с ними расстаться.
— Это сейчас не важно, правда? Вы меня заполучили.
Высохший старец бросил на Клавейна короткий взгляд, в котором мелькнуло любопытство.
— Нормальное вхождение, Зебра, или пойдем длинным путем?
— Идем по нормальному коридору, Манукьян. Но будь готов к маневрам. Мне не хочется снова попадаться на глаза Конвенту.
Манукьян — если это было его настоящее имя — кивнул и занялся рычажками и кнопками из слоновой кости.
— Пристегни гостя, Зебра. И сама тоже пристегнись.
Полосатая женщина кивнула.
— Ребята, обеспечьте безопасность мистеру Клавейну.
Близнецы усадили его в контурное противоперегрузочное кресло. Клавейн позволил делать им все, что угодно — был слишком слаб и мог разве что изобразить жалкое подобие сопротивления. Его сознание прозондировало кибернетическую начинку корабля, имплантаты чувствовали какие-то потоки данных через «паутину» систем управления, но никак не могли на них повлиять. К людям вообще было не подступиться. Похоже, ни у кого из них вообще не было нейроимплантатов.
— Вы баньши? — спросил Клавейн
— Можно сказать и так… но не совсем. Баньши — это просто пираты-головорезы. Мы работаем чуть более утонченно. Но их существование обеспечивает нам неплохое прикрытие. А вы? — она улыбнулась, и полоски на ее лице собрались в пучки. — Вы действительно Невил Клавейн, Мясник Тарсиса?
— Я вам этого не говорил.
— Зато Демархисты сказали. И те детишки с Нью-Копенгагена. Понимаете, у нас везде есть шпионы. Так что мы редко пропускаем новости.
— Я не могу доказать, что я Клавейн. Но почему это должно меня волновать?
— Думаю, вы тот, за кого себя выдаете, — сказала Зебра. — В любом случае, я на это очень надеюсь. Будет нехорошо, если вы окажетесь самозванцем. Мой босс совсем не обрадуется.
— Ваш босс?
— Человек, с которым вам предстоит встретиться.
Глава 21
Шаттл покинул атмосферу Руха, и загадочный сердоликово-красный объект исчез с экрана радара. Тогда Хоури осмелилась дотронуться до одного из кубиков, которые остались в рубке после того, как основная масса Подавляющих покинула корабль. Он оказался шокирующе холодным. Ана выронила его, оставив на антрацитовой поверхности прозрачные пленки отделившейся кожи, похожие на розовые отпечатки пальцев. Ободранные подушечки пальцев стали красными и гладкими. Почему-то ей показалось, что кубик должен впитать кусочки эпидермиса, но через несколько секунд они отклеились — нежные прозрачные лепестки, похожие на оторванные крылышки насекомого. Кубик снова стал чистым и непроницаемо черным, как раньше. Потом неожиданно задрожал и начал стремительно уменьшаться в размерах — Хоури не могла отделаться от ощущения, что он удаляется. Остальные кубики последовали его примеру. С каждой секундой они уменьшались примерно вдвое.
Через минуту от них ничего не осталось, кроме пятен черно-серого пепла. Хоури не могла отделаться от ощущения, что этот невидимый пепел попал ей в глаза. Она вспомнила, как кубики проникли ей в мозг, прежде чем мраморный шар изгнал их.
— Ну, вот ты и получил свои доказательства, — бросила Хоури, обращаясь к Оводу. — Оно того стоило?
— Мне надо было знать. Но я не мог предвидеть того, что произошло.
Ана растирала занемевшие руки, восстанавливая циркуляцию крови. Сейчас, не будучи насильно пристегнутой к креслу, она чувствовала себя гораздо лучше. Конечно, Овод извинился, но особой вины за собой, похоже, не чувствовал. Хоури могла поклясться: без столь жесткого принуждения она не сказала бы ни слова.
— Кстати, что тут произошло? — осведомился Овод.
— Не знаю. Я ничего не поняла. Мы спровоцировали ответную реакцию. Я почти не сомневаюсь, что нас хотели убить… или, по крайней мере… подавить.
— Это понятно. Я чувствовал то же самое.