Впрочем, через двадцать лет станет ясно, кто выиграл, а кто проиграл.
Антуанетта придвинула к Клавэйну кружку зеленого чая:
– Угощайтесь.
Он отхлебнул, поморщившись, – чай мощно и терпко пах водорослями. От пара защипало ноздри.
– Хм, я случайно не жонглера пью?
– Фелка считает, что нет. Думаю, она знает, что говорит. Ей же давно хотелось свести с ними знакомство.
Клавэйн отхлебнул еще раз.
– Ну и как, Фелка, много ты о них узнала?
Но той рядом не оказалось. Только что была в палатке, и уже след простыл.
– Почему она так интересуется жонглерами? – спросила Антуанетта.
– Верит, что они смогут наполнить ее жизнь смыслом. Когда-то на Марсе она управляла огромной живой машиной, поддерживала ее существование силой своей воли и разума. Потом люди – мои сторонники – забрали у нее машину. Фелка чуть не умерла от горя. Хотя, конечно, ее тогдашнее бытие вряд ли можно назвать жизнью в привычном смысле. С тех пор она сумела худо-бедно прийти в норму. Но все свое время посвящала поиску сущности, способной заменить ту живую машину. Она мечтала об очень сложном объекте, чьи тайны невозможно постичь в одночасье – нужен тяжелый труд и вспышки гениальной интуиции. И лучше всего, если эта сущность будет нуждаться в Фелке так же, как Фелка нуждается в ней.
– То есть она искала жонглеров?
Старик отпил еще. Да, чай не так уж и плох.
– Похоже на то. Надеюсь, они не обманут ее ожиданий.
Антуанетта достала из-под стола металлический цилиндр, изъеденный коррозией, покрытый кружевным узором кальциевых наслоений – останками микроорганизмов.
– Это маяк. Только вчера нашли, в миле от берега. Наверное, цунами смыло его в океан.
Клавэйн склонился над аппаратом, покрытым вмятинами, приплюснутым, похожим на раздавленную консервную банку:
– Возможно, это сочленительское изделие. Но никакой маркировки не вижу.
– Вроде его сигналы зашифрованы сочленительским кодом.
– Это простое устройство для ориентирования внутри звездной системы. Его можно обнаружить с расстояния в несколько сотен миллионов километров. Но это не значит, что маяк оставили здесь сочленители. К примеру, ультра могли украсть его с нашего корабля. Узнаем больше, когда разберем, – но работать с ним надо осторожно. – Он постучал по грубой металлической оболочке. – Здесь антиматерия, иначе бы он не протянул столько времени. Конечно, ее не много, но хватит, чтобы сделать изрядную воронку на этой планете.
– Коли так, я охотно предоставлю разборку вам.
С порога вдруг послышался радостный возглас:
– Клавэйн!
Он оглянулся и увидел Фелку. Выглядела она мокрее прежнего: с волос течет, черная ткань платья облепила тело. Но Фелка не дрожала. Напротив, раскраснелась, выглядела возбужденной и радостной.
– Клавэйн! – воскликнула она снова.
– В чем дело? – Он отставил кружку с чаем.
– Тебе нужно выйти наружу и посмотреть, обязательно!
В палатке он согрелся как раз настолько, чтобы снаружи ощутить резкий холод. Но поведение Фелки заставило не обращать внимания на неудобства. Клавэйн давно научился избирательно подавлять ощущение дискомфорта – в бою, например, полезно не чувствовать боли. Сейчас холод не важен. С его последствиями, как и с последствиями большинства жизненных неприятностей, можно справиться потом – или целиком их проигнорировать.
Фелка смотрела на океан.
– В чем дело? – повторил он.
– Посмотри вон туда! Видишь?
Она встала рядом, указывая, куда глядеть:
– Где туман редеет!
– Вроде там ничего не…
– Смотри!
И он увидел, пусть лишь на мгновение. Ветер изменился, проложил коридор в укутавшем остров тумане. Показалась мозаика водоемов, разгороженных острыми скальными гребнями, за ними – лодка, привезшая гостей с «Ностальгии», и грифельно-серая полоса воды, которая светлела к горизонту, сливалась вдали с матовой серостью неба. На долю секунды открылся острый, как шпиль, нос звездолета, черным штрихом рассекший горизонт.
– Это наш корабль, – осторожно произнес Клавэйн, не желая огорчать Фелку.
– Да, это наш корабль. Но ты не понимаешь. Это нечто большее. Гораздо большее.
Он слегка встревожился:
– В самом деле?
– Да! Потому что я видела все это раньше!
– Раньше?
– Да! Причем задолго до того, как мы сюда прибыли. – Она посмотрела старику в лицо, смахнула на сторону прилипшие к лицу длинные черные пряди, прищурилась – ветер нес соленую водяную пыль. – Скади заставила меня вступить в контакт с волком, и разговор происходил как раз в таком окружении. Тогда я не понимала почему. Но теперь понимаю. Показывал вовсе не волк. Со мной общалась Галиана, хотя пришелец и управлял ее разумом. Ей удалось прорвать барьер!
Клавэйн знал о случившемся на «Паслене» в то время, когда Фелка была заложницей Скади. Фелка рассказывала об экспериментах, о том, как ей удалось заглянуть в разум волка. Но об увиденном океанском береге и субсветовике она не говорила.
– Наверное, это просто совпадение, – предположил он. – Даже если ты и получила послание от Галианы, как могла она знать заранее, что́ здесь произойдет?
– Не могу сказать. Похоже, есть способы… Информация уже достигла прошлого, иначе ничего бы и не случилось. Все, что мы знаем, – это что твои или мои воспоминания об этом месте достигнут прошлого. И что важнее – они достигнут Галианы. – Фелка наклонилась, коснулась камня. – И это, по-моему, самое главное. Думаю, мы не случайно наткнулись на планету жонглеров. Нас привела сюда Галиана, потому что считала это очень и очень важным.
Клавэйн подумал про найденный маяк.
– А раз она побывала здесь…
– То, несомненно, попыталась вступить в контакт с аборигенами, – закончила мысль Фелка. – Она плавала в этом океане. Из ее затеи могло ничего не выйти. Но если вышло, что тогда?
Туман закрыл просвет целиком, спрятав далекую башню субсветовика.
– Тогда все сигналы ее тела и мозга, все содержимое ее разума осталось в живом океане, – рассуждал вслух Клавэйн. – Физически она покинула планету, но оставила свою точную копию, готовую отпечататься на чьем-либо разуме и душе.
– Именно это и делают жонглеры! – подтвердила Фелка с энтузиазмом. – Копируют каждого, кто входит в их море.
Старик опять посмотрел в сторону океана, надеясь различить субсветовик.
– Значит, она все еще здесь…
– И если мы войдем в воду, то сможем встретиться с Галианой, поговорить с ней! Клавэйн, она это знала – и сумела сообщить нам, обманув волка!
От морской соли и у него защипало глаза.
– Галиана очень умна, – тихо проговорил он. – Но что, если мы ошибаемся?
– Ошибаемся мы или нет, рано или поздно выяснится. Нам нужно всего лишь войти в море и поплыть, открыв свои разумы. Если она там, в коллективном сознании жонглеров, они приведут ее к нам.
– Фелка, если этого не случится, я не вынесу разочарования.
Она взяла его за руку, крепко сжала:
– Клавэйн, мы не ошибаемся! Это именно так!
Он всей душой пожелал, чтобы она вопреки всякой логике и здравому смыслу оказалась права.
Фелка сдавила его кисть еще крепче, и оба решительно направились к океану.
Пропасть Искупления
Посвящается моим родителям
Вселенная больше похожа на великую мысль, чем на сверхгигантскую машину, и эта разница постоянно увеличивается.
Пролог
Она стояла на краю пристани и смотрела в небо. В свете луны деревянный настил блестящей серебряно-голубой лентой убегал назад, к темному берегу. Мглистые волны с тихим плеском бились в опоры. На другой стороне бухты, у западного горизонта, мерцали пятна пастельно-зеленого сияния, словно там ушел под воду целый флот галеонов со всеми горящими светильниками.
Она была облачена, если такое слово подходит, в белое облако из механических бабочек. Этим бабочкам было велено держаться ближе к ее телу, отчего их крылья сомкнулись, образовав нечто вроде брони. Нельзя сказать, что она замерзла, – вечерний бриз, напоенный легким экзотическим ароматом далеких островов, был теплым, – но под пристальным взглядом чего-то огромного и очень древнего она чувствовала себя беззащитной. Если бы она прибыла сюда месяцем раньше, когда на этой планете еще оставались десятки тысяч людей, море вряд ли уделило бы ей столько внимания. Однако теперь на островах не осталось никого, лишь горстка упрямцев, не желающих торопиться или запоздавших вроде нее. Она была тут новичком – или, правильнее сказать, вернулась после долгого отсутствия, – и ее химический сигнал пробудил море. Светящиеся пятна в бухте появились вскоре после ее посадки. Это не было совпадением.
Времени прошла тьма, а море все еще помнит ее.
– Нужно лететь, – донесся голос с темной полоски берега, где нетерпеливый телохранитель дожидался ее, опираясь на трость. – С тех пор как перестали следить за кольцом, здесь опасно.
Ах да, кольцо: отчетливо видимое, этакое топорное, гротескное изображение Млечного Пути, оно рассекало небо. Кольцо бликовало и переливалось: бесчисленные осколки камня отражали лучи здешнего солнца. Когда она прибыла сюда, планетарные власти все еще занимались кольцом: она поминутно замечала розовые вспышки маневровых двигателей работяги-дрона, который исправлял орбиту очередного осколка, не давая ему забуриться в атмосферу и рухнуть в море. Она представляла, как местные загадывают желания, глядя на эти вспышки. Поселенцы были не более суеверны, чем обитатели других планет, где она побывала; просто они осознавали уязвимость своего мира – без этих розовых вспышек будущее может и не наступить. Властям ничего не стоило следить за кольцом и дальше: саморемонтирующиеся дроны выполняли эту механическую работу уже четыре сотни лет, с первых дней повторного заселения. Отключение дронов было чисто символическим жестом, чтобы ускорить эвакуацию.