– Это грязная и хлопотная работа – в чем ты скоро убедишься. Когда у бригады сплошные авралы, рисование картинок не стоит вверху списка приоритетов.
Рашмика вспомнила, что ремонтные машины облеплены пылью и краска на них выцвела. По большому счету квестор сказал правду, но отчего-то девушка была уверена, что ни одна из этих машин не носила церковного герба – по крайней мере, с тех пор, как их красили в последний раз.
– Еще один вопрос, квестор.
– Да, – устало произнес собеседник.
– Мы едем к Пути с севера, потому что выбрали короткую дорогу через Пропасть Искупления. Мне кажется, если бы эти машины в самом деле ехали расчищать завал, они вряд ли направлялись бы в ту сторону, откуда явились мы.
– Что вы хотите этим сказать, мисс Эльс?
– Почему-то я уверена, что эти машины едут с совершенно другой целью. Уж точно не Путь расчищать.
– Вы тщательно обдумали свое заявление? И ваша уверенность основана на личном опыте обслуживания Пути, которое отличается чрезвычайной сложностью организации?
– Квестор, спасибо, но я обойдусь без вашей иронии.
Джонс покачал головой, придвинул к себе компад и с преувеличенной сосредоточенностью уткнулся в работу, от которой его отвлекло появление Рашмики.
– Мисс Эльс, мой скромный опыт подсказывает, что вам следует сделать выбор. Одно из двух: либо вы очень далеко пойдете, либо очень скоро с вами произойдет несчастный случай из тех, что очень часты во льдах. Но какой бы путь вы ни выбрали, долгий или короткий, вам удастся вызвать крайнее неудовольствие у очень многих людей.
– Значит, я внесу в этот мир какое-никакое разнообразие, – заявила она, бравируя против воли, и повернулась к выходу.
– Мисс Эльс…
– Квестор?
– Если вы однажды решите вернуться на Равнину Вигрид, не согласитесь ли оказать мне услугу?
– Какую? – спросила она.
– Воспользуйтесь любым другим караваном, – ответил Джонс и снова уткнулся в компад.
Глава тридцать первая
Как только шаттл надежно закрепился в одной из причальных ниш субсветовика, Скорпион вышел через шлюз. Сопровождавший их корабль, не такой большой, как шаттл, и более обтекаемый, стоял рядом, черный, как сама космическая мгла. Свинье удалось разглядеть лишь его силуэт, длинное заостренное пятно вроде тех, что используют в психологических тестах. Этот корабль шипел и распространял острый запах антисептиков, точно в больнице, и выглядел двумерным, как будто был вырублен из листа черной жести.
Казалось, при неосторожном движении о него можно порезаться.
Силы безопасности уже выставили у обоих кораблей охранение. Офицеры узнали шаттл, но на темный корабль смотрели настороженно. Как догадывался Скорпион, этот летательный аппарат тоже получил приглашение на «Ностальгию», но охране не хотелось рисковать. Скорпион отпустил офицеров, оставив только двоих на случай неприятных сюрпризов.
Подняв рукав, он проговорил:
– Антуанетта? Ты неподалеку?
– Я иду к вам, Скорп, – ответил браслет. – Буду через минуту. Гости уже на борту?
– Похоже на то.
Скорпион двинулся к черному кораблю. Тот был чуть больше капсулы, в которой прилетела Хоури. Внутри, по оценке свиньи, места хватало только для двух человек. Скорпион постучал костяшками пальцев о черный корпус. На ощупь металл был очень холоден, волоски на копыте свиньи поднялись дыбом, словно наэлектризованные.
В фюзеляже вдруг образовалась розовая щель, и часть корпуса отошла в сторону, открыв тускло освещенное нутро. Пилот уже выбирался из своего противоперегрузочного кресла, облепленного устройствами управления. Это, как и ожидал Скорпион, был Ремонтуар. На взгляд свиньи, сочленитель постарел, но в остальном был прежним: очень высокий и совершенно лысый, в облегающей черной одежде, которая только подчеркивала его паучье сложение. У Ремонтуара была голова странной формы – вытянутая, словно капля.
– Мистер Пинк, если не ошибаюсь?
Скорпион чуть помедлил с ответом. Время, когда эта фамилия что-то значила для него, минуло десятки лет назад. Он тянул за ниточку памяти, пока не размотал ее полностью. Когда-то, давным-давно, он отправился вместе с Ремонтуаром на Ржавый Пояс, а потом и в Город Бездны, взяв себе вымышленное имя. Преследуя сбежавшего от сочленителей Клавэйна, Скорпион решил назваться мистером Пинком. А под каким именем выступал Ремонтуар? Никак не вспомнить.
– Мистер Клок, – сказал он, когда пауза затянулась почти до неприличия.
В ту пору они люто ненавидели друг друга. Да разве могло быть иначе? Ремонтуар на дух не выносил свиней (когда-то побывал у них в плену, и его пытали), но был вынужден взять с собой Скорпиона, поскольку тот великолепно знал и Город, и Пояс. Скорпион не любил сочленителей вообще (тогда никто не любил пауков, кроме них самих) и Ремонтуара в частности. Но тот добился от свиньи содействия, а в обмен пообещал свободу. Отказ от помощи означал передачу Скорпиона в руки властей, у которых уже был подготовлен показательный процесс, не сулящий подсудимому ничего приятного.
Вначале дружбы между ними не было, но постепенно взаимная ненависть сошла на нет под влиянием уважения, которым оба прониклись к Клавэйну. И вот теперь Скорпион понял, как приятно увидеть старого знакомого, – когда-то это чувство изумило бы его и вызвало отвращение к самому себе.
– Мы с тобой пара динозавров, – сказал Ремонтуар.
Выбравшись наконец из кресла, он потянулся и помахал руками, словно хотел убедиться, что не переклинило суставы.
– Боюсь, у меня плохие новости, – сказал Скорпион.
– Клавэйн?
– Мне очень жаль.
– Не сомневаюсь, что жаль. Только сейчас, увидев тебя, я понял, что он мертв. Когда это произошло?
– Пару дней назад.
– И как он умер?
– Очень тяжело. Но он погиб за Арарат. Клавэйн ушел из жизни героем, Рем.
На несколько мгновений Ремонтуар замкнулся в себе, пустился в странствие по внутренним воображаемым ландшафтам, доступным только сочленителям. Он закрыл глаза, постоял так секунд десять, потом снова открыл. В них светилось живое внимание, печаль ушла.
– Я его оплакал, – сказал он.
Скорпион нисколько не усомнился в словах Ремонтуара: сочленители – существа особенные. Ремонтуар сказал последнее «прости» старому другу и соратнику, отдал ему положенную меру горя и печали. После чего ему не составило труда перенастроиться на спокойное и вдумчивое восприятие происходящего. А оттого, что траур по Клавэйну продлился всего десять-двенадцать секунд, он не стал менее глубок и искренен.
– Мы в безопасности? – спросил Скорпион.
– Пока да. Мы тщательно спланировали ваше бегство, произвели оставшимися в нашем распоряжении силами и средствами ложную атаку. Знали, что волки способны быстро перегруппироваться и захватить ваш корабль, но по расчетам выходило, что один шанс у вас есть – при условии, что взлетите точно в срок.
– Вы научились побеждать волков?
– Нет, Скорпион, победить их мы не можем, – сказал Ремонтуар терпеливым и спокойным тоном школьного учителя. – Только уничтожить небольшое количество волков в одной точке, сосредоточив там необходимые ресурсы. Да, мы способны нанести урон, оттеснить ингибиторов. Но по сути, это все равно что бросать камни в стаю собак. Против больших скоплений мы мало что можем. И расчеты говорят, что в перспективе проиграем.
– Но до сих пор вам удавалось уцелеть.
– Да, благодаря полученным от Ауры технологиям. Но этот колодец уже почти вычерпан. Волки оказались мастерами создавать средства противодействия. – Глаза Ремонтуара сверкнули восхищением. – Они очень эффективны, эти машины.
Скорпион рассмеялся. После всех бед, через которые ему пришлось пройти, услышать от Ремонтуара такое!
– Значит, нам конец?
– Если верить нашим сегодняшним моделям, шансов на победу нет.
Черный корабль за спиной Ремонтуара закрылся, вновь превратившись в клин мглы.
– Тогда почему мы не сдаемся?
– Потому что существует вероятность, пусть крайне малая, что прогноз в корне ошибочен.
– Похоже, мне следует услышать подробное объяснение, – сказал Скорпион.
– Я знаю самое удобное для бесед местечко. – Вошедшая в ангар Антуанетта Бакс кивком поприветствовала Ремонтуара, словно в последний раз они виделись совсем недавно. – Идите за мной. Думаю, вам понравится.
Рашмика увидела соборы.
Мысленно репетируя свое прибытие на Путь, она представляла совсем другую сцену. В этих фантазиях она всегда сразу оказывалась на месте: ни постепенного приближения, ни маленьких аккуратных караванов, разрисовавших впереди горизонт. Но вот она ясно видит перед собой соборы, и до них еще добрых двадцать километров. И похожи эти конструкции на парусники старых времен, чьи мачты поднимались над морем задолго до появления самого судна. Кажется, можно выбросить руку и поймать любой собор двумя пальцами. А если закрыть один глаз, из-за отсутствия перспективы далекие соборы представятся красивыми безделушками, созданной ювелирами-кудесниками восхитительной микроскульптурой.
Несложно представить, как твой кулак сжимает такую кроху.
Соборов было не счесть. Тридцать, а может, и все сорок. Некоторые шли тесными группами, словно галеоны, сошедшиеся на пушечный залп в упор. Когда они уж чересчур сближались, невозможно было разобраться в нагромождении башенок и шпилей – что кому принадлежит. На некоторых соборах было по одной такой надстройке, другие казались целыми городами, пустившимися в плавание. Там были уступчатые башни и роскошные минареты. Торчали шпили – зубчатые, ребристые, с карнизами и подпорками. Играли красками витражные окна в сотни футов высотой. Через окно-розетку с легкостью мог пролететь корабль. Блестели редкие металлы, сказочной красоты сплавы покрывали акры поверхности. На стенах некоторых соборов виднелись странные бесформенные утолщения – лишь приблизившись, Рашмика поняла, что это достаточно большие здания, пристроенные в самых неожиданных местах.