– Ты переписала мамину Книгу? – взревела я, и Аврора кивнула, опираясь о свою длинную зонт-трость.
– Мы с Виви тогда были еще более-менее… дружны, и я не могла упустить такой шанс, – она взмахнула бронзовой копной волос, поправляя жокейку. – Да, я украла ваши заклятия. Все разделы, что были. Там есть даже мои собственные наработки… Готова отдать почти задаром!
Я скрипнула зубами.
– Чего ты хочешь?
Аврора призадумалась. Пик ее триумфа продлился ровно три секунды, ведь скрывать свои аппетиты дольше выдержки ей не хватало.
– Отдай мне Бёрлингтон, – сказала она. – И свои бусы, Вестники даров.
Сердце будто пригвоздило к ребрам.
– Ни за что, – без раздумий отрезала я, дотрагиваясь до нанизанных на золотую нить жемчужин, спрятанных под шелковым шарфиком. – Их подарила мне мама. Это реликвия. От моей семьи и так ничего не осталось…
– Скоро и тебя не останется, – как-то слишком весело произнесла Аврора. – Подумай хорошенько. Твой ковен еще можно спасти… Неужели ты пожалеешь какую-то безделушку в обмен на его возрождение?
– Если это просто безделушка, тогда зачем она тебе?
Аврора сощурилась.
– А вот это уже мое дело. Не позволяй сердечной привязанности лишить тебя будущего. Думай, Одри. Думай наперед.
– Я думаю, потому и спрашиваю, – парировала я и подступилась к Авроре, невольно отмечая, что даже когда я подошла к ней вплотную, она ничуть не изменилась в лице и даже не попробовала отстраниться. – Для чего тебе Бёрлингтон?
Я не славилась высоким ростом, но Аврора была и того меньше – маленькая и миниатюрная, с детским овалом лица, но с умудренным веками взглядом. Округлая шляпка прибавляла ей пару лишних дюймов. Аврора, потянувшись, постучала темно-бордовыми ноготками по футляру моей скрипки.
– Ты все равно с ним не управишься. Территория Шамплейн слишком огромна. Всю ее надо защищать, контролировать, обеспечивать… Для молодой Верховной это тяжкий груз, от которого любая была бы рада избавиться. Так в чем проблема? Меньше территория – меньше проблем.
– Да… Зато твоя территория станет больше, а большая территория – больше душ, которыми можно питаться, не так ли?
Аврора резко побледнела, хотя кожа у нее и без того была прозрачной и белой, точно фарфор. Утратив надменность, она все же осталась умиротворенной и уверенной в себе, только вот нижняя губа предательски дернулась.
Я ухмыльнулась, взяв реванш.
– Когда мама обучала меня магии, она обучала меня и «политике». Рассказывала, на союз с кем можно рассчитывать, а кого не стоит даже пускать на порог… О тебе она рассказывала тоже. Королева Шепота. Громко звучит, не спорю. В детстве я, любознательная, много бы отдала за твою Шепчущую главу, но сейчас, когда выросла, я понимаю, что даже лишних пятьсот лет жизни не стоят того, чтобы делать то, что делаешь ради них с людьми ты.
Аврора рассыпалась в звонком смехе, ничуть не пораженная тем, что я знаю ее подноготную так же, как она – мою.
– Я никогда не отдам тебе Бёрлингтон, – прошептала я. – Может, поглощая души Нью-Йорка, ты и не уничтожаешь город из-за постоянного притока людей, но Бёрлингтон… Напасти в лице тебя он точно не переживет. К тому же я здесь обзавелась друзьями, так что вот мой тебе ответ: возвращайся домой, старушка. Я как-нибудь обойдусь без твоей сворованной книжонки.
Я махнула ей рукой, демонстративно разворачиваясь и наслаждаясь блаженной тишиной, которую оставила за собой. Ничто не могло переубедить меня: жемчуг матери так же сокровенен, как и жизни здешних горожан. Я, может быть, ужасная дочь и ужасная ведьма, но я не настолько ужасный человек. Я не…
– Это Джулиан убил твою мать.
Из легких словно выжгли весь кислород. Душа закровоточила. Мне пришлось сжать челюсть до скрежета, чтобы повернуться и снова встретиться с Авророй лицом к лицу.
– Повтори.
Аврора улыбнулась едва заметно, не в состоянии до конца скрыть, как рада, что ей удалось снова завладеть моим вниманием. Но куда большая радость для нее – растоптать меня в пух и прах.
– Джулиан убил твою мать, – сказала она медленно и громко, а затем, вдоволь насладившись моим потрясением и ужасом, добавила: – Когда родился. Его появление на свет заведомо предрекло ее гибель.
– Что ты несешь? Моя мать заболела раком задолго до безумства Джулиана!
– Мальчики, рожденные в союзе ведьмы и смертного мужчины, не обладают магией, – сказала она. – В таком союзе ею будут обладать только дочери. Для мальчика-колдуна же нужен и колдун-отец. Магия наследуется по половому признаку…
– Ты пересказываешь мне учебник по ведьмовской биологии? Это знает каждый ребенок! Но наш с Джулианом отец был колдуном. Валентин Эбигнейл… Все мои братья обладали магией!
– Все, кроме Джулиана, – упрямо заявила Аврора и подступилась ближе. – Потому что вы с ним не были рождены от Валентина Эбигнейла. Ваш с Джулианом отец – Исаак Грейс, обычный человек, преподаватель истории из Нью-Гэмпшера. Бедная Одри… Стать Верховной не означает повзрослеть, да? Твоя дорогая мамочка была далеко не святошей, какой все ее считают.
Нокаут.
– Твоя мать изменяла отцу. И не раз, – продолжала Аврора не без злорадства, пока я пыталась отделаться от липкого чувства, похожего на стыд и презрение. – Виктория всегда была влюбчивой. Спустя пару лет периодической связи, когда твой отец находился в очередной командировке, она узнала, что беременна. Только представь, какой раздор воцарился бы в ковене, родись у Верховной сын, не обладающий магией… На аномалию природы такое не спишешь. Однако дар сотворения заклинаний – спасение от любой беды. Так я сотворила Шепчущую главу, но даже она не идет ни в какое сравнение с тем, что сделала Виви. Нельзя принуждать магию служить тем, кто не избран ею. Это насилие над самой природой, которое не может остаться безнаказанным, – насилие и над самой магией, и над Джулианом тоже. Вот ответ на твой вопрос, что ты задаешь себе каждую ночь перед сном уже целых пять лет, – вот ответ, почему он такой. Извращенный. Сломанный. Я пыталась переубедить Викторию, – добавила Аврора и прочистила горло, когда голос вдруг ее подвел. – «Гори, но не сгорай, дай мне сгореть за то, чтоб ты столетия пылал…»
– Она сгорела, – поняла я шепотом. – Рак сжег ее изнутри.
– Час расплаты может настать не сразу, но он неминуем. Джулиан отвратителен, потому что противоестественен. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы его не стало? Почему я хочу помочь тебе?
– Он знает? – спросила я, не моргая, вперив взгляд в блестящий асфальт. – Знает, что наш отец был человеком?
– Нет. Об этом было известно лишь трем людям на земле, и двое из них уже мертвы.
Отчего-то я не сомневалась, что третий человек – это Рэйчел, которая с детства была предана Виктории сердечно и самозабвенно, но говорить о ней с Авророй я уж точно не собиралась.
– А то заклинание мамы…
– Оно умерло вместе с ней, не вписанное в гримуар, и мертвым должно остаться навсегда. Одри, – Аврора сделала паузу и сложила обе ладони в перчатках на скрюченной ручке зонта. – Я говорю это не для того, чтобы причинить тебе боль. Наоборот… Это признание – жест моей доброй воли. Я хочу, чтобы ты поразмыслила над моим предложением, потому что Джулиан – это угроза для всего миропорядка. Думай, Одри, думай… Но знай, что меня приведет в восторг любой исход: твое согласие и наша сделка или те руины, что останутся от ковена Шамплейн. Я ничуть не расстроюсь, если ты сгинешь, но вот бусы… Бусы будет жалко, – грустно выдохнула она, глядя на мою шею, и раскрыла зонт, уходя.
Я отвесила ей вслед кивок, не то в благодарность, не то прощаясь, и едва не выронила скрипку из замерзших рук. Заледенело все, даже мои внутренности, рвущиеся на части.
На ватных ногах возвращаясь домой, я надеялась, что Коул уже лег спать, но рассчитывать на это было глупо: недавно он перешел с двухфазового сна на четырехчасовой по методу Николы Теслы. Все остальное время Коул проводил со Штруделем и ноутбуком в гостиной, куда перетащил даже доску со схемой преступления, чтобы полностью отдать спальню в мое распоряжение. Вот и сейчас с кухни доносился свист вскипевшего на плите чайника, а Коул гремел кружками, со своей извечной щепетильностью выбирая даже заварку.
– Малина с мятой или шоколадный апельсин? Хм-м…
Я повесила пальто на вешалку и бесшумно проскочила за спиной Коула, поспешно скрывшись за дверью спальни. Подавленная и униженная, я сбросила под кровать сапоги и быстро избавилась от промокшей одежды. Отложив душ до завтра, я надела футболку Коула, которую своровала из его шкафа, и с головой нырнула под ватное одеяло. Здесь было тихо, темно и спокойно, а потому уютно. Я зажала голову под подушкой, пытаясь скорее заснуть, чтобы избавиться от сомнений и ужаса. Однако прошло не больше десяти минут, как кто-то вдруг отогнул край одеяла, вторгаясь внутрь моего убежища.
– Хочешь посмотреть кино?
Я давно перестала злилась на Коула, но он, кажется, теперь злился на самого себя. Это было понятно по его бегающему взгляду и нервному почесыванию, когда он не знал, куда пристроить беспокойные руки. Смущенный и неуклюжий, пытаясь совершить то, что ему не доводилось еще никогда, – примириться. Коул потеребил одну из кудряшек, смешно торчащих на его затылке, и сел рядом. Сейчас он вызывал у меня одновременно два противоречивых желания – отвесить ему подзатыльник и прижаться всем телом.
Я глянула на часы, стрелка подбиралась к десяти, и молча кивнула. В конце концов, вместо сна всегда можно выпить кофе. Много кофе!
– Я подключу проектор, – широко улыбнулся Коул с облегчением. – Так, вчера мы смотрели «Клуб “Завтрак”»… А что насчет мультфильма? Может, «Секрет крыс»?
В груди потеплело, как от кусочка проглоченного масла. Коул щелкнул кнопкой проектора, и по спальне рассеялся зерновой махровый свет, сосредотачивающийся на белом полотне над его рабочим столом.
– Да, «Секрет крыс», – тихо сказала я. – Мой любимый мультфильм.