– Я бы очень хотела поехать с вами, – проскулила Морган, выйдя в главный холл проводить нас. На ее плечах висел розовый плед из флиса, а под глазами лежали смолянистые тени. – Я ведь могу быть полезна… Я столько уже умею…
Диего похлопал ее по плечу, придержав сползающий плед.
– В твоем распоряжении целый особняк, – подбодрила я Морган, чиркнув ее пальцем по носу. – И тебе давно пора сесть за уроки, причем не только магические. В Берлингтоне есть отличная школа… Исаак как раз устроился туда учителем истории. А ты сможешь завести друзей среди ровесников.
– Ты хочешь, чтобы я пошла в школу?! – Голос Морган предательски сорвался, и я поспешила утешить ее:
– Не хочу, а предлагаю! Нельзя же провести свои лучшие годы в жутком особняке с мертвыми животными, зарывшись в пыльные книги. Они никуда от тебя не денутся, а вот детство… Детство уходит быстро и безвозвратно. Глазом моргнуть не успеешь, как ты уже побывала и метаморфом, и целительницей, и некромантом, а вот обычным подростком – нет. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я никогда не училась в школе – меня обучала мама. И теперь я жутко жалею, что в моей жизни не было забияк-одноклассников и вечеринок с маршмэллоу и сидром. К тому же тебе пока все равно нельзя колдовать. Отвлечешься… А Диего сможет возить тебя в школу и забирать. Представь, какой фурор ты произведешь, если тебя подбросит такой красавчик на мотоцикле, – усмехнулась я, подмигнув Диего, и тот, прежде угрюмо морщась от моей идеи, незаметно приосанился.
– Можно попробовать, – произнес он, немного подумав. – Не понравится – уйдешь. Мы же не твои родители – мы ковен. Ты сама себе хозяйка.
Морган заправила прядь пшеничных волос за ухо, по привычке потянувшись к оловянному крестику под воротом комбинезона. Он напоминал ей о доме и о том человеческом, что она оставила вместе с семьей и чувством вины в далеком Ривер-Хейтс.
– В прошлой школе я была изгоем, – прошептала она. – Вдруг в этой будет так же?
– Это совсем другая школа, Морган, – сказал Диего, обменявшись со мной красноречивыми взглядами. – И ты тоже другая.
Она облизала обветренные губы и кивнула, пряча крестик обратно, – решение принято.
– Я согласен с Одри. В школе ты всех уделаешь! – вдруг поддержал голос за моей спиной. – Я не помню, говорил ли тебе, как благодарен…
Я обернулась на Коула, который уже закинул наши вещи в багажник и поднялся в дом. Его карие глаза сияли, подсвеченные солнцем, приглушенным разноцветным витражом окон. Гладко выбритый, в кои-то веки причесанный и пахнущий терпким одеколоном, который я прикупила для него вместе с классной черной водолазкой, Коул снова выглядел собой. На его поясе была пристегнута кобура, однако помимо новенького «глока» там еще висел загнутый клинок, перетянутый ножнами. Коул набросил свой неизменный бежевый плащ и, зашнуровав высокие оксфорды до лодыжек, стал походить на каноничного детектива полиции. Но этот образ был обманчив – суть охотника на ведьм проглядывала так же отчетливо, как утопленник сквозь болотную ряску. Настоящий волк в овечьей шкуре.
– Да, говорил, – с придыханием сказала Морган, смущенная до икоты. – И не раз. Но я все равно ничего не помню из той ночи… Даже не знаю, я ли сделала это или кто-то, кто был мной в тот момент.
– Поверь, это неважно. Я никогда не устану повторять тебе, как благодарен, снова и снова. Спасибо, что вернула мне зрение, Морган.
Ее фарфоровую бледность разбавил румянец, поцеловавший скулы в тех местах, где их поцеловал Коул. Он по-отечески поправил розовый плед на ней, а уходя, потрепал выбежавшего Бакса по холке и кивнул мне в сторону подогнанного джипа. Под потолком захлопали размашистые крылья: Баби угукнул и, спикировав Диего на плечо, трижды щелкнул клювом, будто говоря: «Проваливайте уже!»
– Я пригляжу за ковеном, не волнуйся, – подмигнул нам Диего, на что я лишь усмехнулась:
– Вообще-то это Морган будет приглядывать за ковеном и тобой. Передай Исааку, чтобы не вздумал волноваться.
Морган просияла и часто закивала головой, а я уверенно вышла из дома, стараясь не оглядываться, чтобы не начать скучать раньше времени. Тюльпана забралась в машину последней, но сначала бросила в руки Морган починенный фотоаппарат, не проронив ни слов прощания, ни извинения.
– Ну что, вперед, навстречу неизведанному? – улыбнулся Коул чересчур радостно для того, кому предстояло вновь столкнуться лицом к лицу с девицей, что едва не оставила его без глаз.
Я слабо улыбнулась и положила на бардачок руку, заставляя кристалл, болтающийся на запястье, осветить нам путь. Втроем мы помчались наперегонки с лиловым лучом, догнать который было невозможно, как и предугадать, чем кончится эта поездка.
Первые сутки все было нормально, но тогда никто из нас еще не подозревал, сколько дней продлится наше странствие. Вскоре проносящиеся мимо огни смешались в однообразную массу, как и маленькие городки, встречающиеся на пути: все они были как под копирку. Луч кристалла не угасал ни на секунду и ни разу не сменил намеченный курс. Лишь водил нас с одного шоссе на другое, иногда уводя на проселочные дороги, где приходилось подпрыгивать на кочках и ударяться головой о потолок. Уже к середине следующего дня мы минули Иллинойс и Канзас. Мы проводили в дороге все время, останавливаясь лишь на пять-шесть часов, чтобы принять душ, вздремнуть и отправиться дальше.
– Где мы сейчас? – спросила я, сбросив надоевшую обувь и растянувшись прямо в одежде на скрипучей кровати мотеля, чтобы скорее взяться за жареную картошку. Уж слишком соблазнительно веяло пармезаном и паприкой из бумажного пакета, покрытого масляными пятнами. В последнее время придорожные забегаловки стали для нас вторым домом, а холестерин – главным источником энергии.
Коул склонился над картой, разложенной на допотопном шипящем телевизоре.
– Где-то под Денвером… А куда сейчас показывает луч?
Я вытерла соленые губы салфеткой и подбросила в ладони сталактит, крутя его то так, то этак, но получая одно и то же:
– Все туда же. На юго-запад.
Коул издал протяжный стон. Луч вел нас по прямой, не заботясь о комфорте маршрута – немудрено, что вчера мы застряли посреди кукурузного поля и были вынуждены спать друг на друге. У меня на пояснице до сих пор красовалась синяя вмятина от рычага передач.
– Не понимаю… где Ферн может нас ждать? Мы такими темпами доедем до Гватемалы. Я вообще не думал забираться дальше Айовы!
– Ну в этом есть и плюсы, – попыталась воодушевить Коула я, дернув его за край плаща и усадив рядом. – Всего за четыре дня мы исколесили пол-Америки и увидели много интересного.
– Интересного? Да мы останавливались только на заправках! Ну, не считая Канзаса, когда у нас полетело заднее колесо, – пробормотал Коул, открывая контейнер с салатом слоу-кроу.
– Ой, только не говори, что самый большой в мире клубок пряжи был не лучшей достопримечательностью в твоей жизни!
– Ага, особенно в жизни Тюльпаны. После того как она прокляла владельца музея, его бизнес точно загнется.
Я рассмеялась, и Коул выхватил у меня из рук пакет с картошкой, бесстыже запихав себе в рот самые вкусные хрустящие крошки, а потом вдавил меня в матрас.
– Надо еще гримов покормить, – напомнила я шепотом, когда Коул поцеловал меня в шею. За эти дни нам практически не удавалось побыть вдвоем, не поймав на себе осуждающий взгляд Тюльпаны или Штруделя. Теперь же, не собираясь упускать момент, Коул уцепился за шлейки моих джинсов и потянул их вниз вместе с бельем. – Лучше делать это в ванной, а то их укачивает от долгой езды. Боюсь, как бы все здесь не загадили.
– Тебе обязательно говорить об этом прямо сейчас, Одри? Да и вообще говорить…
– Нет, но я люблю создавать препятствия, – усмехнулась я, придержав джинсы, за что Коул укусил меня чуть ниже ключицы, уже сбросив с себя акриловый свитер.
Его тело испещряли шрамы: россыпь шероховатых отметен вдоль правого плеча, тянущаяся до шеи, – память о первом столкновении Коула с Джулианом, после которого ему еще полночи пришлось выдирать из себя кусочки лезвий. Несколько рубцов под ребрами напоминали, как славно он бился с ним в особняке, обернув свою слепоту в беспроигрышное преимущество. Все раны давно зажили, быстро залечиваемые моими мазями, но даже они не смогли стереть розовую черточку на его подбородке, оставленную Рашель, когда она приложила Коула рукоятью его же меча. За все время, что мы были вместе, его тело прибавило не только в силе, но и в красоте. Эти маленькие несовершенства были по-настоящему совершенны: трофеи атташе, защищающего свою Верховную ведьму.
Я очертила их пальцами, один за другим, пока не добралась до лица Коула, нарисовав невидимые узоры на его губах. Он смотрел так жадно, будто пытался вобрать в себя каждый изгиб моего обнаженного тела. Вероятно, так оно и было: зная, на что похожа смертельная жажда в пустыне, невольно начинаешь ценить каждый глоток воды. Коул хотел запечатлеть в памяти все, до чего только мог добраться его взгляд, – на тот случай, если тьма вдруг вернется.
Но я не позволю ей вернуться, Коул.
Эта ночь была долгой. Дольше, чем предыдущие, но ее все равно не хватило, чтобы утолить нашу потребность друг в друге. Пообещав себе, что по прибытии домой я заставлю Коула наверстать упущенное, я приняла душ с утра пораньше и переоделась в лучшее платье, которое прихватила с собой. «Хочешь чувствовать себя хорошо – выгляди хорошо», – говорила мама. И она была чертовски права! В шелковой тунике с глубоким декольте я вновь ощутила себя той безбашенной авантюристкой, не привязанной ни к местам, ни к людям. Картину дополнила красная кепка с логотипом Hard Rock Cafe, которую когда-то подарил мне Коул взамен утерянной жемчужной шляпки.
Спустя час после того, как Тюльпана заставила несчастного официанта приготовить ей идеально тонкие блинчики с клубничным вареньем, которых даже не было в меню, пейзажи за окном вновь потянулись вереницей. Зеленый лес Колорадо плавно перетек в плоские лысые равнины, а они – в коричневые пески, с каждой милей все больше напоминающие каньоны и мертвую пу