– Хм, ковен Шамплейн, значит… – произнесла Адель, сложив руки на груди. Улыбка у нее была шкодливой, как у детей с несносным характером, а на щеках проступали такие же детские ямочки. – Вы что, французы?
– Не совсем, – ответила я. – Шамплейн действительно родом из Франции. Какое-то время мы жили там, потом в Англии, а после переехали в США… Теперь живем в Вермонте.
– Понятно, – хмыкнула Адель, едва дослушав. Она говорила с сильным испанским акцентом, но тем не менее грамотно. Остановив взгляд оливковых глаз на Коуле, она сощурилась и снова пихнула Диего под ребра: – Ну и кто из них тебя содержит, альфонс ты этакий? Небось этот милый мальчик, да? Опять за старое?!
Коул посмотрел на него с немым укором, и Диего смущенно кашлянул в кулак:
– Вообще-то я вступил в ковен Шамплейн, так что пользуюсь его ресурсами на законных основаниях…
– Да ну?! Принес полноценный ковенант? – Адель выругалась на испанском и что-то крикнула в толпу ведьмаков, отозвавшихся веселым гоготом. – Один вопрос: а зачем вы ввалились к нам из Камалу? Мы подумали, на нас снова напал гватемальский ковен. Микаэлл же учил тебя этикету, Диего!
Адель кивнула на платяной шкаф. Тот, расписанный вручную и покосившийся от старости, стоял напротив письменного стола. Его дверцы были слегка приоткрыты, и меня вдруг осенило: так вот откуда мы вышли! Портал, соединяющий пирамиду и Санта-Муэрте, прятался в шкафу, словно в сказках Клайва Льюиса[35].
– По этикету Микаэлла нужно предупреждать ковен о визите за месяц до предполагаемой даты, – фыркнул Диего. – У нас не было столько времени!
– Так ты пришел не потому, что соскучился? – Адель поняла это только сейчас и сразу поникла. – Что-то стряслось?
– Да. У нас важный разговор к Хоакину.
Все вдруг затихли. Исаак уже вовсю практиковал свои знания испанского с каким-то долговязым парнем, но принялся озираться, заметив то же самое: одно лишь имя Хоакина породило в комнате волнение. Напряжение затрещало в воздухе, будто близилась гроза.
Адель ахнула, хлопнув себя по лбу, и глаза ее забегали по периметру комнаты, что-то выискивая. Точнее, кого-то.
– Где Эмиральда?!
За болтовней никто и не заметил, как Эмиральда выскользнула из комнаты. Уже спустя секунду после того, как мы обнаружили ее пропажу, в коридоре что-то загрохотало. То была трость с вороньим клювом вместо набалдашника, отстукивающая по полу каждый шаг. Дверь распахнулась, и ковен Санта-Муэрте прильнул к стенам, расступившись перед высоким колдуном с косой блестящих черных волос, лежащей на плече. Черты лица были резкими, словно их неаккуратно высекли из дерева ножом, а само лицо – длинным и узким, как у гончей. Большой прямой нос, тонкие губы и такие же черные глаза-маслины, как у Адель, прижавшейся к шкафу. За спиной Хоакина тянулся длинный плащ, наброшенный в спешке прямо на голый торс: похоже, мы выдернули его с сиесты. Странно, но ногти у него были синими, как у трупа.
Эмиральда держалась позади, сохраняя дистанцию, но я заметила, как ее рука с черными венами вальяжно легла Хоакину на спину, когда он остановился. Не переставая улыбаться, она что-то прошептала ему на ухо, и хмурое лицо Хоакина вспыхнуло. Возможно, дело было не в словах Эмиральды, а в том, что ему навстречу шагнул Диего.
– Ты, – прошипел Хоакин, и его синие пальцы стиснули отцовскую трость до скрипа. – Убирайся!
– И тебе привет, – сказал Диего как ни в чем не бывало. Он был выдающимся мошенником: изображал безразличие и насмешку, когда внутри все рассыпалось на кусочки от боли, даже лучше моего. – А что это у тебя с руками? Трупная живица? Сегодня какой-то особенный день?
– У нас намечается… церемония, – скупо ответил Хоакин, и в комнате будто перестали существовать другие люди, кроме них двоих. Каждое их слово содержало подтекст, нечитаемый для тех, кто не был причастен к этой многолетней войне. – Именно поэтому ты с друзьями должен сейчас же уйти. «Приюти ворона в детстве, и к старости он выклюет тебе глаза». У моего ковена нет времени на новых воронов…
– Я не крал перстни! – крикнул Диего, резко подавшись вперед. – Микаэлл завещал их мне! Это… – Он глубоко вздохнул, возвращая себе самообладание, и звякнул кольцами на пальцах – теми самыми, с камнями агата, о которых, очевидно, и шла речь. – Это неважно. Усмири свою гордыню и выслушай, Хоакин. Я привел к тебе Верховную ковена Шамплейн – мою Верховную.
И без того дугообразные брови Хоакина выгнулись. Лишь тогда он соизволил посмотреть на меня, выступившую следом за Диего в центр комнаты.
– Одри Дефо, – процедил Хоакин, и я отвесила неглубокий поклон.
– Хоакин Де’Траст. В прошлый раз ты вторгся в мои земли без приглашения… А теперь в твои земли вторглась я. Иронично, не правда ли?
Он ухмыльнулся, тоже припоминая ту роковую ночь, когда Нимуэ и ее защита пали, а Ферн натравила на мой ковен своих подручных и сбежала вместе с Гидеоном. Тогда я видела Хоакина лишь мельком – в том иллюзорном зеркале, в котором Ферн показала мне происходящее на берегу и мое близящееся поражение. Хоакин и Эмиральда стояли там вместе – вместе они были и здесь. Оба согласились служить Ферн, и оба вырезали из нее свои клятвы, предав. Они больше не являлись моими врагами… По крайней мере, я очень хотела в это верить.
– Спасибо, – сказал мне Хоакин внезапно, и даже притихнувшие колдуны вскинули головы от удивления. – Спасибо за то, что устранила Ферн. Наша с ней сделка была глупостью. Теперь, по прошествии стольких лет, я понимаю это. Я не имею ничего против тебя и твоего ковена, Одри Дефо…
– Я и не мстить сюда пришла, – поспешила уточнить я, и уголок губ Хоакина дрогнул. Ну да, едва ли он боялся моей мести, окруженный дюжиной ведьмаков. – Я попросила Диего привести меня, потому что Шамплейн нужна помощь…
– Боюсь, это невозможно, – перебил меня Хоакин. – Несмотря на то что, как я и сказал, мой ковен не желает зла твоему, мы не друзья и не союзники. Диего, возможно, рассказывал тебе о Микаэлле, моем отце. – Он нарочито подчеркнул голосом слово «моем», отчего Диего заскрежетал зубами у меня над ухом.
– Рассказывал, да, но я не…
– Так вот, Микаэлл передал мне ковен в полном беспорядке, – продолжил Хоакин. Безусловно, он упомянул о Микаэлле лишь для того, чтобы позлить Диего, и потому был намерен договорить, даже если я не демонстрировала никакого интереса. – Отец любил помогать людям, наплевав на то, что его ведьмам самим не хватает ресурсов. Со всеми делился знаниями и дружил, чуть ли не на мизинчиках! По этой причине, когда я вступил в Верховенство, у нас даже не было денег, чтобы прокормить младшие семьи Муэрте, а гватемальский ковен, который мы считали друзьями, решил присвоить себе штат Кампече. Поэтому отныне я веду свою политику, и она гласит, что нет ничего важнее моего ковена. Мы больше не контактируем с другими ведьмами, особенно с теми, кого привел этот Иуда. Поэтому, что бы у вас ни случилось, уверен, вы в состоянии разобраться с этим самостоятельно…
– Помощь, которая нам нужна, – это всего лишь ответ на вопрос! – На этот раз пришел мой черед перебивать. – В Вермонте погибло с полсотни детей! И их убивает некто, кого раньше звали Анхелем Де’Трастом. Просто скажи: ты знаешь что-нибудь о нем?
«Он определенно знает», – поняла я, ведь лицо Хоакина тут же посерело, а в глазах заплясало так хорошо знакомое мне чувство… Страх. Всего одна его вспышка, как молния, разрезавшая небо, – и снова ничего. Хоакин подавлял свои эмоции так же хорошо, как и совесть.
– Хм… Нет, никогда не слышал этого имени, – солгал он и кивнул огненноволосой ведьме: – Аделаида, пожалуйста, выпроводи наших незваных гостей.
Я незаметно огляделась: колдуны растерянно озирались друг на друга, но молчали. Похоже, никто из них действительно не понимал, о каком Анхеле идет речь. Зато все прекрасно понимал Хоакин.
За нашими спинами скрипнули дверцы платяного шкафа. Вздохнув, Адель послушно открыла его. Я уже чувствовала за спиной жар Камалу, а потому принялась судорожно соображать, как бы задержаться в Санта-Муэрте подольше. Как же?!
– Эми… – выдохнул Хоакин, когда Эмиральда вдруг приподнялась на носочки и, приставив ко рту ладошку, снова что-то зашептала ему на ухо. – Эми, я не… Ты же знаешь… Эми…
Он устало повторил ее имя несколько раз подряд, не поворачивая головы, но Эмиральда все говорила и говорила. Изумрудные глаза смотрели на меня в упор, пока губы нашептывали Хоакину что-то, что заставляло его лицо меняться. Сначала – раздраженная гримаса, затем недоумение, а после – смирение.
Пальцы Хоакина, сжимающие набалдашник трости, расслабились.
– Постой, – велел он Адель, и та закрыла дверцы шкафа обратно. – Одри Дефо, ты и члены твоего ковена можете остаться до окончания церемонии. Сейчас у меня нет времени на светские беседы, однако после мы сможем обсудить твою… проблему. Адель за вами присмотрит. Прошу вас сдать все оружие ей. После этого можете свободного передвигаться по деревне. А ты, Диего… – Хоакин даже не взглянул на него, когда, уже развернувшись к двери, добавил: – Не смей попадаться мне на глаза.
Он ушел, громко стуча тростью, и увел с собой под руку Эмиральду, светящуюся от восторга, понятного лишь ей одной. В этот момент в комнате никто не дышал – кажется, даже я сама. Медленно отстегнув с пояса навахон, Коул неохотно вверил его долговязому колдуну. Точно так же Исаак поступил с проклятыми часами: к тем колдун даже побрезговал прикасаться, велев положить их на деревянный поднос и отойти. После этого все ведьмы хлынули следом за Хоакином потоком, как гудящая река, едва протиснувшись всей толпой в узкие двери. Вскоре в комнате не осталось никого, кроме нас пятерых – меня, Исаака, Коула, Диего и Аделаиды.
– Фух! – выдохнула Адель, смахивая со лба крупные градины пота. – Вы, мальчики, прямо как дети. Давно не видела Хоакина таким злым! Повезло, что Эми имеет на него столь колоссальное влияние. Раз с мордобоем решено повременить, то айда на экскурсию!