Лакандонские джунгли недаром называли дождевыми лесами: несмотря на то что их сезон давно прошел, что-то (точнее, кое-кто) разбудило тучи раньше времени. Когда парадная дверь распахнулась, выпуская нас с Коулом на крыльцо, по черепичной крыше уже стучал яростный ливень. Несмотря на это, собор и площадь вдалеке еще светились: дождь почему-то обходил их. Должно быть, то был щит: если приглядеться, при столкновении с ним дождевые капли вспыхивали, как светлячки, и рассеивались зыбким туманом. От влаги здешняя почва быстро делалась вязкой и превращалась в болото, поэтому Адель стояла на ступеньках, чтобы не запачкать туфли. Прислонившись к перилам, она судорожно докуривала сигарету, и на крыльце пахло ментоловым табаком, который любил Диего.
Заметив нас, Адель угрюмо отвернулась и махнула рукой влево.
– Так вот, значит, где находится их кладбище.
Немудрено, что днем эту тропу было не отыскать: она вся заросла высокой травой. Пришлось идти почти километр, уходя все дальше и дальше от поселения, спасаясь от дождя мерцающим барьером вместо зонта. Благо вскоре показались маленькие разноцветные надгробия, напоминающие уютные домики для духов. Все разные, как сами люди, – ни одной одинаковой могилы! Большинство с треугольной крышей и подвесными колокольчиками, огороженные бордюром или невысоким заборчиком. Розовые, голубые, красные, зеленые… Каждое надгробие было воплощением того, кому принадлежало. Потому, наверное, могила Микаэлла и выделялась столь сильно – из полосатого шлифованного гранита цвета сумерек, чистая и по-европейски лаконичная. Никакого навеса, колокольчиков или черепков – только плита с золотой гравировкой. Диего сидел перед ней на коленях и, обнимая надгробие обеими руками, утопал в грязи и собственной боли.
Его сгорбленная спина беззвучно сотрясалась. За ней я увидела разбросанные ритуальные принадлежности: несколько атамов, свечные огарки, склянка с трупным ядом и петли джутовой веревки. Ему действительно пришлось осквернить могилу Микаэлла, чтобы добраться до правды, спрятанной на ее дне. Буквально – в земле виднелось небольшое углубление, похожее на нору. Оттуда тоже торчала рукоять ножа, перемотанная красными нитями.
«Вот бы здесь была Морган», – подумала я уже не в первый раз.
– Я поговорю с ним.
Но раз ее не было, вызвался Коул. Он вышел из-под барьера, и к тому моменту, как добрался до Диего на краю кладбища, его рубашку уже можно было выжимать. Однако Коул все равно опустился рядом с ним на корточки и взял за плечи. Пускай Диего не повернулся, будто не заметил Коула, я все равно знала, что ему стало легче. Даже если он осознает это только завтра или еще позже. Ведь главное, когда больно, – это не оставаться одному.
Я обняла себя руками, наблюдая за ними обоими издалека. Старое надгробие сыпалось под пальцами Диего, впивающимися в камень, и точно так же рассыпа́лось его сердце.
«Они хорошо отделяют одно от другого. Ты ведь понимаешь, да? Иногда все, что нужно, – это взять заржавевшие ножницы и заново наточить их», – сказала мне Эмиральда. Sibstitisyon забирает часть магии ведьмы. Она, Хоакин и Рафаэль забрали у Ферн те ее части, что отвечают за исполнение договора…
Я раскрыла ладонь, глядя на бледный розовый шрам.
Если диббук слился с Тимоти Флетчером, то чем это отличается от клятвы, сливающейся с магией ведьмы, что принесла ее?
– Я знаю! – воскликнула я, подскочив на месте. – Sibstitisyon! Если он может отнять магию или клятву, значит, может отнять и демона от человека. Разделить их!
«Умница».
– Но кто? – спросила я вслух. – Кто научит меня? Это же темная и сложная практика, которую знает далеко не…
«Выстраданная наследница и лунь с подрезанными крыльями».
Тело дрожало от холода и озарения, поэтому я не сразу заметила вибрацию в кармане юбки. Вытащив трясущейся рукой смартфон, я открыла новое сообщение от Тюльпаны и ухмыльнулась, лишний раз убедившись, что судьба существует. И у нее, коварной злодейки, очень своеобразное чувство юмора!
«Ферн вернулась в Шамплейн», – гласило СМС.
XIIПоследний из рода
Мое утро началось с ритуала.
Песок из розового кварца. Курильница. Записка, выведенная кровью. Смола даммара, любезно пожертвованная Адель из личных запасов. Пламя, коптящее дно из меди и несущее просьбу вместе с моей волей далеко-далеко на северо-запад.
«Ты знаешь, что делать. Верни изумруд в ожерелье».
Диего еще спал, устроившись на раскладушке. После бутылки мескаля, выпитой по возвращении в заброшенное шале, его было бесполезно будить до полудня. Пускай меня не радовала перспектива ночевать в Санта-Муэрте, но в этом нуждались мы все: Диего – чтобы излить душу Адель, сидя вместе с ней в слезах на ступеньках крыльца до поздней ночи; Исааку – чтобы закончить свой «исторический путеводитель» и переписать все мексиканские молитвы; Коулу – чтобы прочистить в туалете желудок после пяти рюмок того самого мескаля, который Диего уговорил его выпить за компанию; а мне – чтобы хорошенько все обмозговать, обсудить с Тюльпаной по телефону дальнейшие действия и понять, что впервые одним нам не справиться.
– Rhoi ateb i mi, – прошептала я над открытой курильницей, втягивая в себя пряный древесный дым от благовоний. Всполохи огня тут же перекинулись на опущенный клочок пергамента, и я накрыла курильницу крышкой, давая записке сгореть здесь, чтобы появиться где-то там.
Убедившись, что пламя догорело и послание передано, я замотала курильницу в шелковую ткань и спрятала ее в рюкзак к обломкам про́клятого ошейника.
В открытое окно сиганула длинная тень. Сначала я испугалась, что это дикая пантера, но затем на черной морде открылись рубиновые глаза. Монтаг грациозно приземлился передо мной на мягкие лапы и, выгнув дугой спину, вытошнил на пол целую гору книг.
– Чем ты недовольна? – оскорбился он, завидев, как я брезгливо отодвигаю от себя слипшийся фолиант. – Мы их даже не жевали! Притащили тебе все, где есть упоминания Эхоидун, как ты и просила.
– Спасибо, я очень признательна, – промычала я, подавив рвотный спазм и вернув фолиант в стопку книг с желчно-мясным душком.
– «Спасибо» сыт не будешь. Как и книгами, – буркнул Монтаг, распластываясь под окном. Он занял собою почти все пространство от подоконника до кровати, на которой отлеживался и жалобно стонал Коул.
К несчастью, некоторые книги все-таки переварились в желудке шеду: обложки из кожи варана с золотыми нитями разъело до пятен и местами поплывших чернил. Впрочем, они все равно все были на испанском. Уповая на то, чтобы Диего поскорее оправился от похмелья, я отложила две книги, где слово «Эхоидун» повторялось чаще всего, а остальные спрятала под кровать, будто бы их здесь никогда не было.
Как только Коул проснулся и вынес за собой ведро, в обнимку с которым спал, мы наконец-то растолкали Диего и начали собираться. Прощание с ковеном Санта-Муэрте прошло удивительно быстро. Хоакин и Эмиральда, конечно, не явились, зато целая толпа старых друзей Диего сопроводила нас до волшебного платяного шкафа. В спальне Микаэлла, ныне прибранной, Диего старался лишний раз не смотреть по сторонам. Лишь крепко обнял Адель и, обменявшись с ней обещаниями пригласить ее однажды в Шамплейн, юркнул в червоточину. Он все еще пошатывался после вчерашнего, а раны, нанесенные атамом, до сих пор кровоточили, оставляя на футболке свежие красные пятна. Точно так же до сих пор кровоточило его сердце. Неизвестно, когда и то и другое заживет.
Исаак, которому мне пришлось коротко пересказать случившееся по пути, смотрел на Диего с нескрываемым сочувствием. Подхватив под мышку наши рюкзаки, он спешно распрощался со всеми и юркнул следом за ним.
– Решите набить себе парные татуировки – обращайтесь! Попугайчики-неразлучники идеально вам подойдут! – подмигнула Адель напоследок, схватив меня и Коула за шкирки так, будто не собиралась отпускать.
После попойки она выглядела даже свежее, чем мы все, вместе взятые, но потекшая тушь так и застыла в уголках глаз вместе со слезами. Я могла лишь догадываться, как она теперь будет исполнять свои обязанности и служить Хоакину. Ведь, судя по беззаботным улыбкам собравшихся ведьм, тайна Хоакина так и осталась тайной… Возможно, это было к лучшему.
Дальше нас ждала знакомая пирамида в джунглях, пустыня, раскаленный под солнцем джип и пятичасовая поездка до Сан-Диего. В этот раз мне было чем заняться в дороге: вытащив нотную тетрадь, я постаралась вспомнить.
«Его скверна была настолько сильна, что в тот миг, когда восемь членов ковена окружили Анхеля и закололи атамами, скверна убила и их тоже».
Черт! Нет-нет, не это!
Я тряхнула головой и быстро заштриховала число «8», зачем-то выведенное в углу страницы. Вдохновение вечно приходит не вовремя, но такому я не позволю прийти никогда! Сейчас мне нужно другое заклятие. То, что сможет починить разбитое.
«Изумруд с трещиной все еще изумруд. Но вот если бы этой трещины не было…»
Через пару часов Диего наконец-то разговорился и даже потребовал у Коула остановиться на обочине, чтобы купить в закусочном фургоне любимых чуррос. К тому моменту, как мы возвратились в Шамплейн, все будто бы снова было как прежде. Но лишь «будто».
– Браво, Одри! Ты даже отчаяннее меня. Это настолько умно, что даже глупо…
– Перестань! Мы уже обсудили в машине все, что можно и нельзя. Даже Коул согласился. Другого варианта все равно нет!
– Доверяя Ферн, ты сама копаешь себе могилу. Мне будет интересно на это посмотреть.
Расхаживая по крыльцу взад-вперед, я остановилась и мрачно взглянула на Аврору, прислонившуюся к перилам. За эти дни, что нас не было, в Вермонте заметно потеплело. Теперь хватало старого пальто Коула поверх джемпера, чтобы не замерзнуть. Жемчужное колечко на пальце тоже было теплым, но не настолько, чтобы я начала переживать: Паук все еще находился где-то далеко отсюда. Как насекомое под лупой, он никуда не мог деться без моего ведома. Но у этого имелись и минусы: я невольно думала о Пауке даже тогда, когда сама этого не хотела, например, когда была с Коулом или пыталась разработать план, как сейчас.