апястье, и если прислушаться, можно было уловить подбадривающее кошачье мурлыкание, доносящееся из него.
Приготовления остальных заняли куда больше времени, чем я рассчитывала. Пока Коул дремал после бессонной ночи, Монтаг уплетал на кухне позавчерашний ужин, а Сэм рисовал карту боевых действий. Когда я вошла в чайный зал, все толкались перед схематичной картой с маленькими фишками из настольной игры. Каждому была отведена своя роль, как в американском футболе: Коул, Сэм и Джефферсон – защитники, Исаак и Морган – нападающие, Тюльпана и Диего – сдерживание, а Зои – та цепь, что должна связывать всех воедино и превратить в один отлаженный механизм.
Когда я вошла, она только-только закончила ритуал освящения. Забрав у нее шкатулку, я ощупала пальцами прорези в крышке – те были забиты металлическими пластинами изнутри и образовывали печать Соломона. С помощью этой печати великий еврейский царь пленил семьдесят двух демонов Гоетии в медном кувшине. Эта шкатулка наверняка была способна и не на такое, пусть и занимала всего половину моей ладони. Благодаря этому она отлично вместилась в бархатный мешочек, привязанный к моим ножнам.
– Ферн, – окликнула я, найдя ее в опустевшей кухне. Кружка с мятным чаем дрожала в бледных руках, и, не знай я Ферн, решила бы, что ей страшно. – Ты поедешь со мной и Коулом.
Ее лицо осталось бесстрастным, но руки предательски дрогнули, стиснув чашку покрепче.
– Зачем?
– Поможешь отвлечь Паука, – сказала я всю ту же полуправду, решив умолчать о подробностях уговора. – Это ведь ты его создала. Не думай, что сможешь отсидеться в стороне.
– Ты это серьезно? Он ведь мечтает оторвать мне башку!
– Как и девяносто процентов твоих знакомых. Ничего нового. Но если тебе будет так спокойнее… – Я повела по воздуху ладонью, будто рисовала изгиб волны, и лицо Ферн тут же сделалось острее. Волосы под ее любимым голубым ободком отросли и побелели, будто выжженные супрой, а глаза замерцали, как аметисты. Даже шрам поперек левого века удалось повторить!
– Что ты со мной сделала?!
Ферн посмотрела на отражение в половнике, а затем растерянно поднесла к лицу руки. Те остались нетронуты метаморфозом – все такие же безобразные, со сточенными под корень ногтями и в шрамах до запястий. Однако Ферн все равно скривилась и стала совсем неотличима от оригинала.
– Это что, еще одно наказание?! – прошипела она голосом Тюльпаны.
– Нет, это страховка. Теперь к тебе точно никто подойти не осмелится! Можешь еще одолжить у Джефферсона нож – как-никак идти к Пауку совсем безоружной и впрямь глупо.
– Если ты собираешься подставить меня…
– В отличие от тебя, я всегда держу свои обещания, Ферн. Для этого мне даже не нужна клятва на крови. Ты выживешь и получишь свою магию назад, но сначала тебе придется хорошенько поработать. Мы победим Паука вместе… Или не победим вообще.
Нарочито швырнув чашку в раковину с такой силой, что та раскололась, Ферн фыркнула и вышла из кухни, даже не дослушав мою бравую тираду. Я последовала за ней и наткнулась на Зои, замотанную в шерстяную шаль. После нескольких часов колдовства выглядела она неважно: волосы-пружинки и кожа словно бы истончились, а желтые глаза стали просто светло-карими. Сэм стоял рядом, придерживая ее за плечи и уговаривая немного отдохнуть, но, увидев меня, тут же приосанился и демонстративно перезарядил «Глок», вытащенный из наплечной кобуры.
– Я тоже еду, – сообщил он, и я лишь посмотрела на Зои, молча спрашивая ее одобрения.
Та кивнула и устало махнула рукой. Все прошлые недели я доставала ее СМС с вопросами о будущем, но на все получала один ответ: «Будет так, как должно быть». Иметь в ковене провидицу, но не иметь ее видений было как минимум странно. Мама, впрочем, предупреждала об этом – как и в чужие традиции, в будущее лучше не лезть. Провидцы и сами напоминают пауков: они плетут паутину так, чтобы ты, сам того не ведая, добрался до ее сердцевины. А Зои уже не раз доказывала мне, что плетельщица из нее отменная!.. Пускай иногда она и плела свою судьбу из нитей чужой, не спрашивая разрешения. Каждое маленькое решение, будь оно справедливым или нет, вело нас туда, куда нужно. Я должна была доверять ей, несмотря ни на что… Потому что если ей не доверять, то кому тогда?
– Будьте начеку, – сказала я напоследок Зои, Исааку, Тюльпане и Диего, вышедшим проводить меня. Гидеон выглядывал со второго этажа, прижимая к плечу любимый молоток, и очень подозрительно смотрел на нас с Коулом из-за спин остальных, будто тоже запоминал инструкции. – Держите телефоны и все, что может вам понадобиться, под рукой. У вас есть два часа.
Именно столько было ехать до Нориджа – города на границе с Нью-Гэмпширом в северной части хребта Аппалачи. Паук недаром выбрал такое местечко: пересеки бурную реку Коннектикут – и окажешься в другом штате, за пределами моего ковена и своих охотничьих угодий, а значит, в новой местности, где можно чинить беспредел еще несколько месяцев, пока о нем не прознают ковены-соседи (если таковые найдутся). Эти два часа дороги были бесценным подарком: разделив пассажирские сиденья с Ферн, я открыла гримуар и принялась лихорадочно освежать в памяти все существующие заклятия. В рюкзаке лежала курильница, позвякивающая на ухабах, и нотный листок, переписанный Тюльпаной. За него я взялась сразу после того, как перечитала главу Шепота. Мне хватило двух минут, чтобы выучить мелодию, но я повторяла ноты снова и снова, зазубривала, приложив к плечу невидимую скрипку и повторяя пассы.
Я не должна была подвести свой ковен. Я не должна была подвести свою маму, доверившую его мне.
– Ух, как кулаки чешутся! – Закончив подключать GPS, чтобы нас можно было отследить, Сэм заерзал в переднем кресле. – Зададим трепку этой мрази!
– Эй, сбавь обороты! Мы взяли тебя с собой не для того, чтобы ты сегодня помер героем, – осек его Коул, сворачивая на магистраль. – Твоя задача – вывести похищенных детей, помнишь? Зои сказала…
– Зои мне не мамочка, да и ты тоже не похож на Гвендолин Дрейк, так что заткнись!
Ферн издала раздраженный стон, и я могла ее понять: Сэм и Коул не переставали спорить с той самой минуты, как мы покинули Шамплейн. Я же погрузилась в чтение. Погода за окном стояла удивительно ясная: солнце окрашивало страницы гримуара в жемчужно-желтый, подсвечивая древние сигилы и рисунки, многие из которых я рисовала еще в детстве, помогая маме «облагораживать» фамильную реликвию. Как же давно это было…
Всю дорогу Коул поглядывал на Ферн в зеркало заднего вида, явно недоумевая, зачем она здесь. Чувствуя некоторую вину за это и то, что не успела рассказать ему, я отвернулась, стараясь не замечать, как Ферн притоптывает ногами в беспокойстве. Даже с лицом Тюльпаны она была ничуть не похожа на нее: по привычке поправляла несуществующий ободок и слишком часто кусала губы – Тюльпана никогда не позволяла себе нервничать столь открыто. Обе ее руки лежали на лезвии армейского ножа, подпрыгивающего на коленях от тряски. Видимо, она все же одолжила его у Джеффа (или украла).
– Одри, – позвал меня Коул, и я вздрогнула, поняв, что так и зависла с гримуаром в руках, не прочитав больше ни строчки. – Куда дальше?
Оказывается, мы уже проехали билборд с надписью «Норидж» и теперь стояли на городском перекресте: напротив – почтовое отделение, справа – винный магазин, а слева – книжный, в окнах которого мельтешили студенты из близлежащего колледжа Дартмута. Позади же нас росла белокаменная церквушка имени Барнабаса. Норидж был в два раза меньше, чем Берлингтон, а потому тише и безопаснее – неудивительно, что Паук выбрал пристанищем именно его: сюда было удобно стаскивать детей со всего Вермонта.
Где же ты прячешься, тварь?
Я просунулась между кресел, вглядываясь в пешеходов. Мое жемчужное колечко тут же нагрелось, посылая импульс до самой макушки, и я сказала прежде, чем осознала:
– Вперед. Мимо почты. Километра два или три… Не могу сказать точнее, пока мы не окажемся рядом. Просто поезжай, я укажу, где остановиться.
Коул кивнул и поехал дальше, как только загорелся зеленый свет. Ферн рядом с моим плечом напряглась, внимательно следя за дорогой вместе со мной. Мы ехали медленно: она и Сэм озирались, пытаясь не упустить признаки демонической активности, а я же нервно крутила кольцо все три километра, пока импульс не повторился.
– Налево. Еще миля… Еще чуть-чуть… Вот здесь!
– Заброшенный парк аттракционов? – уточнил Сэм и посмотрел на меня дикими глазами: – Ты издеваешься?! Кто-то однажды сказал, что клише фильмов ужасов не властны над ведьмами!
Я передразнила его и, стоило Коулу остановить машину, выскочила на улицу. Вокруг было так безлюдно, как только могло быть среди заржавевших и сломанных каруселей, – идеальное пристанище для монстра-гурмана. Парк и город разделяли горы и кленовые леса, а дорога, соединяющая их, была скудна на автомобильное движение – местные явно предпочитали пользоваться новеньким шоссе, по которому мы сюда и приехали. Казалось, в воздухе все еще можно уловить аромат сладкой воздушной кукурузы и лакричных конфет… Но все это перебивала тяжесть подвальной сырости, меди и смерти.
В отличие от парка аттракционов в пригороде Нью-Йорка или в Лас-Вегасе, где нам доводилось бывать раньше, здесь было очень скудно: всего-то одна французская карусель с лошадками, башня «свободного падения», вагонетки, пара пустых фургонов и один гигантский красно-белый шатер с остроконечным куполом. Выбравшись из машины следом, Ферн смотрела на него не моргая, а в следующую секунду тот вдруг вспыхнул ярким огнем: зажглась тысяча гирлянд, окутывающих купол до самой верхушки.
Паук не соврал…
– Он действительно ждет нас, – сказала я и вздохнула, успокаивая сердце, подпрыгнувшее к горлу. – Так давайте поспешим. Опаздывать на вечеринку неприлично.
Вчетвером мы миновали французскую карусель, скрипящую от поднявшегося ветра. Пластмассовые пони с отслоившейся краской провожали нас выцветшими глазами, а мусор хрустел под ногами – полиэтиленовые пакеты, окурки, битое стекло и пустые шприцы. Никаких ограждений и никаких живых людей – все серое, темное и грязное. Скрюченные ветви деревьев царапали крыши вагонеток и киосков, а шатер все мигал и мигал, приглашая нас внутрь… Пришлось обойти его, чтобы найти вход, расположенный со стороны леса, – полукруглую арку, залитую неоном. Вместо таблички над ней раскачивалась маска клоуна с красным носом и ртом, изогнутым в улыбке.