К началу второй недели Морган стала принаряжаться, а к концу месяца научилась обращаться с утюжком для волос и делать легкий макияж. Сегодня она накрасила губы моей красной помадой. Гардероб Морган тоже заиграл новыми красками: малиновый, желтый, оранжевый и даже те цвета, что называют «ядерными». Теперь Морган выглядела как обычный подросток со смартфоном последней модели и профилем в Инстаграме – он был заполнен снимками Шамплейн и пользовался бешеной популярностью.
– Конечно! Читай, сколько влезет, – ответила я. – А ты взамен расскажешь мне, как умудрилась собрать три тысячи подписчиков за неделю.
Диего присвистнул, и лицо Морган украсил румянец, который почти не сходил в его присутствии.
– Фотография – это хорошо, но лучше тебе заняться тем, что мы изучали вчера. Принеси с чердака маятник из аквамарина. – Он подошел, отбирая у нее книгу, и шутливо щелкнул пальцем по носу. – Поспеши! Я буду ждать на веранде.
Морган часто закивала головой и метеором бросилась к дому. Наблюдая, как задумчиво Диего перебирает страницы моего гримуара, к которому обычно не прикасался, находя обучение по учебникам слишком скучным, я сложила руки на груди:
– Ты ведь понимаешь, что она еще ребенок, правда?
Одна бровь Диего медленно поползла вверх. Его рот скривился, отчего колечко, продетое через губу, вильнуло в сторону.
– На что ты намекаешь? – Диего оскорбленно фыркнул и хлопнул книгой. – Морган всего пятнадцать! Я лишь пытаюсь сделать ее жизнь терпимее и показать, что не нужно из шкуры лезть, чтобы заслужить хорошее обращение и любовь.
– Диего, я говорю не о тебе! – капитулировала я, вскинув руки. – Ты ее наставник, и я знаю, что с твоей стороны в этом нет никакого подтекста. Но вот она. – Я взглянула на дом, в витражных окнах которого мелькнул ярко-розовый кардиган Морган. – Пятнадцатилетние девочки очень влюбчивые, особенно ведьмы. Если она решит, что может рассчитывать на что-то…
– Пока ей не исполнится шестнадцать, не решит. В штате Вермонт это возраст согласия, – ухмыльнулся Диего, но вновь стал серьезным под моим осуждающим взглядом. – Да я издеваюсь! У меня и мыслей таких не было, господи. За кого ты меня принимаешь?! Мне больше ста лет, я слишком стар для нее даже по ведьмовским меркам. Я просто рос в многодетной семье, помнишь? Мне нравится возиться с детьми. Я обещал тебе присмотреть за Морган и научить всему, что она должна знать о магии. То, что я сам за ней не поспеваю, беспокоит меня куда больше, чем твои нездоровые представления о моих фетишах.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла я, поспешив догнать Диего, взбирающегося к особняку вверх по холму.
– Посмотри на темпы, с которыми Морган учится. Где ты видела, чтобы ведьме без опыта давалось семь даров сразу? Даже Верховные на такое не способны. Ей и вчитываться в заклятие не нужно, чтобы понять его природу… Чаще всего она колдует, и вовсе не произнося слов! Этому есть лишь одно объяснение. – Диего выдержал драматическую паузу и поднял лицо к солнцу, щурясь. – Она Эхоидун.
– Царица ведьм? – уточнила я недоверчиво. – Это же просто сказки для маленьких детей.
– Люди ведь верят во второе пришествие Христа, – пожал плечами Диего, доставая портсигар. – А первая Верховная родилась много тысячелетий тому назад. Вдруг пора явиться ее преемнице? Если я прав, мы застали исторический момент… И историческую личность.
– Только на Морган свои байки из склепа не вываливай, – попросила я. – Дай ей свыкнуться с тем, что уже есть. Пока она на моих глазах не сотворит свое первое заклятие как полноценная Верховная – рано о чем-то говорить.
– Да, ты права. – Диего закурил, щелкнув зажигалкой, и выдохнул облако едкого ментолового дыма. – Микаэлл бы ей заинтересовался. Он свято верил, что история Эхоидун реальна. Посвятил столетия изучению этих легенд…
– Микаэлл был твоим другом? – поинтересовалась я, прежде не решаясь завести беседу о бывшем ковене Диего, из которого он сбежал по не известным никому причинам.
– Не совсем… Микаэлл был мне почти отцом.
– Тогда почему ты ушел?
– Чтобы не смотреть, как он умирает, старый дурак.
Я вопросительно нахмурилась, но Диего только покачал головой:
– Микаэллу было почти триста лет, когда он нашел меня, еще зеленого юнца. Спустя годы его магия стала увядать, как и положено, а следующий Верховный не терпел моего присутствия, считал отбросом… Микаэлл мягко попросил меня убраться из ковена, пока преемник не получил полную власть и не убрал меня сам. К тому же Микаэллу претила мысль, что я застану его совсем немощным, а вскоре и мертвым. Смерть от старости казалась ему слишком простой. Мы сильно поссорились из-за этого… Но я все-таки ушел. Не стал отказывать старику в последней воле.
– Не жалеешь?
– Каждый чертов день, – прошептал Диего, и я проследила, как сигарета в его пальцах разлетается в пыль, уничтоженная магией. – Но жизнь продолжается. Микаэлл бы не простил мне, не возьми я Морган под свое крыло. Так что я бы сделал это, даже если бы ты меня и не просила. Можешь не переживать: она в надежных руках. При ней я даже не курю, честное слово!
– Умница, – сказала я, и Диего вновь повеселел. – Если бы ты еще перестал подкатывать к Коулу, было бы вообще замечательно.
– Я любвеобильный, как кролик, и такой же прелестный. Это не в моей власти, – оскалился он в улыбке, запрыгивая на крыльцо дома.
Решив, что пора нам всем заняться своими делами, я обошла дом и прошмыгнула через кухню на второй этаж. Проскочив мимо незапертой спальни Сэма, откуда нараспев доносился голос Зои, я почти позавидовала ей: пока мое обучение взяла на себя Тюльпана, она могла отдохнуть и присматривать за домом вместе с Сэмом и Исааком.
– Привет, Одри.
От этого низкого баритона меня бросило в жар, как и от мелодичной музыки жильных струн. Я оцепенела посреди коридора и медленно повернулась. Гидеон сидел в эркере с гитарой Деборы на коленях, обклеенной стикерами. Я никогда не слышала, чтобы он играл, и удивилась, как ловко двигаются его пальцы. Завершив аккорд, Гидеон покрутил колок и вернул гитару на место под дверью, куда ее, вероятно, выставила Зои во время уборки.
Каждый раз, как Гидеон заезжал проведать Коула, я пряталась так же, как Исаак от Рашель: бежала к озеру, чтобы закопаться в песок, или находила самый пыльный угол дома, где меня никто не мог найти. Однако рано или поздно этот момент должен был настать.
– Нам определенно нужно как-нибудь сыграть дуэтом, – как можно дружелюбнее сказала я, неуверенно подходя ближе и присматриваясь к карманам Гидеона: не торчит ли оттуда кухонный тесак или хворост, на котором он меня сожжет. – Как дела на кленовой фабрике? Слышала, ей угрожали закрытием.
– Все разрешилось. Кто-то из уволенных сотрудников решил отомстить и накатал заявление. Ничем, к счастью, не обоснованное, – сухо ответил он, не глядя на меня. – Слышал, как Коул тренируется. Не стал его отвлекать. Та женщина, что взяла его в ежовые рукавицы… Она нездорово выглядит.
– Да, потому что она мертва. Это…
Гидеон нахмурился и прервал меня, вскинув руку:
– Даже знать не желаю. Если моего брата избивает труп, это еще печальнее.
Я промолчала. Черт, как же он все-таки похож на Коула! Такой же курчавый и высокий, но более массивный и рослый. Светло-зеленые глаза напоминали цветом весеннюю траву, проступающую во дворе дома. Он был так же красив, как Коул, но намного неприступнее его. Поэтому я так удивилась, услышав:
– Спасибо.
– А? За что?
– За то, что Коул жив.
В груди заныло, будто меня ударили под дых. Гидеон смотрел на меня в упор, но в его вечно бесстрастных глазах нельзя было прочитать, издевается он или говорит искренне. Насторожившись, я на всякий случай попятилась.
– Стой, погоди… Коул ведь… Ну… ослеп, – забормотала я, сконфузившись. – Из-за меня. Помнишь? Я думала, ты убьешь меня при встрече.
– Да, я уже сделал это мысленно раз двести, пока ты от меня бегала, так что успел смириться и… кое-что осознал. Брат – это моя семья, Одри. И если он решил, что без тебя эта семья не может быть полноценной, так тому и быть. Коул посчитал, что ты стоишь его благополучия… Его жизни… И я рад, что хотя бы ее ты ему сберегла. Зато, надеюсь, теперь он угомонился и будет в безопасности.
Гидеон сжал кулаки так крепко, что побелели пальцы, и я нахмурилась, отказываясь ему верить. Что-то было не так… Но раньше чем я осознала, что именно, Гидеон вдруг подался вперед и обнял меня. Впрочем, это больше походило на попытку удушения, чем на объятия, да и длилось всего секунду. Я бы решила, что мне показалось, если бы не пунцовые щеки Гидеона, который сразу бросился вниз по лестнице.
– Что это сейчас было? – прошептала я, когда осталась в коридоре одна.
Поборов смятение, я продолжила свой путь в тренировочный зал. Оттуда доносились звуки боя: лязг мечей, хриплые ругательства и грохот поражений. Не вызывало сомнений, кто именно из двоих падает.
Но сегодня меня ждал приятный сюрприз.
– Уже лучше, охотник. Возможно, через пару лет ты будешь достоин защищать Верховную, ну а пока…
Я тихонько толкнула дверь, заглядывая внутрь. Оказывается, в этом грохоте был виноват вовсе не Коул, а манекены и тренажеры, которые они с Рашель сносили во время схватки. Как бы она ни пыталась повалить его или вывести из строя – в этот раз у нее ничего не получалось. Коул обтекал ее и отражал любую атаку. Когда мне начинило казаться, что катана Рашель вот-вот чиркнет его по уху или носу, Коул выставлял блок. Его глаза не двигались, глядя в одну точку, иногда он и вовсе закрывал их. С каждым днем кости Рашель дряхлели, но поступь ее оставалась грациозной и беззвучной. И все же теперь она не могла застать Коула врасплох.
– Хорошо, очень хорошо, – похвалила Рашель не то его, не то себя, с довольным видом опуская клинок и поднимая манекены. – Защищаться ты научился. Теперь самое время научиться атаковать. Попробуй меня ранить.
Коул пригибался к полу, переводя дыхание, но вызов Рашель принял бодро. Майка липла к его спине и груди, а волосы вились на лбу и висках. Мышцы стали рельефными, очерченными. За последний месяц он начал стремительно набирать массу: Рашель вплотную занялась его диетой, ежедневно скармливая ему килограммы белка. Если бы Коул провел так еще полгода, то догнал бы Гидеона.