дони сталактит, крутя его то так, то этак, но получая одно и то же:
– Все туда же. На юго-запад.
Коул издал протяжный стон. Луч вел нас по прямой, не заботясь о комфорте маршрута – немудрено, что вчера мы застряли посреди кукурузного поля и были вынуждены спать друг на друге. У меня на пояснице до сих пор красовалась синяя вмятина от рычага передач.
– Не понимаю… где Ферн может нас ждать? Мы такими темпами доедем до Гватемалы. Я вообще не думал забираться дальше Айовы!
– Ну в этом есть и плюсы, – попыталась воодушевить Коула я, дернув его за край плаща и усадив рядом. – Всего за четыре дня мы исколесили пол-Америки и увидели много интересного.
– Интересного? Да мы останавливались только на заправках! Ну, не считая Канзаса, когда у нас полетело заднее колесо, – пробормотал Коул, открывая контейнер с салатом слоу-кроу.
– Ой, только не говори, что самый большой в мире клубок пряжи был не лучшей достопримечательностью в твоей жизни!
– Ага, особенно в жизни Тюльпаны. После того как она прокляла владельца музея, его бизнес точно загнется.
Я рассмеялась, и Коул выхватил у меня из рук пакет с картошкой, бесстыже запихав себе в рот самые вкусные хрустящие крошки, а потом вдавил меня в матрас.
– Надо еще гримов покормить, – напомнила я шепотом, когда Коул поцеловал меня в шею. За эти дни нам практически не удавалось побыть вдвоем, не поймав на себе осуждающий взгляд Тюльпаны или Штруделя. Теперь же, не собираясь упускать момент, Коул уцепился за шлейки моих джинсов и потянул их вниз вместе с бельем. – Лучше делать это в ванной, а то их укачивает от долгой езды. Боюсь, как бы все здесь не загадили.
– Тебе обязательно говорить об этом прямо сейчас, Одри? Да и вообще говорить…
– Нет, но я люблю создавать препятствия, – усмехнулась я, придержав джинсы, за что Коул укусил меня чуть ниже ключицы, уже сбросив с себя акриловый свитер.
Его тело испещряли шрамы: россыпь шероховатых отметен вдоль правого плеча, тянущаяся до шеи, – память о первом столкновении Коула с Джулианом, после которого ему еще полночи пришлось выдирать из себя кусочки лезвий. Несколько рубцов под ребрами напоминали, как славно он бился с ним в особняке, обернув свою слепоту в беспроигрышное преимущество. Все раны давно зажили, быстро залечиваемые моими мазями, но даже они не смогли стереть розовую черточку на его подбородке, оставленную Рашель, когда она приложила Коула рукоятью его же меча. За все время, что мы были вместе, его тело прибавило не только в силе, но и в красоте. Эти маленькие несовершенства были по-настоящему совершенны: трофеи атташе, защищающего свою Верховную ведьму.
Я очертила их пальцами, один за другим, пока не добралась до лица Коула, нарисовав невидимые узоры на его губах. Он смотрел так жадно, будто пытался вобрать в себя каждый изгиб моего обнаженного тела. Вероятно, так оно и было: зная, на что похожа смертельная жажда в пустыне, невольно начинаешь ценить каждый глоток воды. Коул хотел запечатлеть в памяти все, до чего только мог добраться его взгляд, – на тот случай, если тьма вдруг вернется.
Но я не позволю ей вернуться, Коул.
Эта ночь была долгой. Дольше, чем предыдущие, но ее все равно не хватило, чтобы утолить нашу потребность друг в друге. Пообещав себе, что по прибытии домой я заставлю Коула наверстать упущенное, я приняла душ с утра пораньше и переоделась в лучшее платье, которое прихватила с собой. «Хочешь чувствовать себя хорошо – выгляди хорошо», – говорила мама. И она была чертовски права! В шелковой тунике с глубоким декольте я вновь ощутила себя той безбашенной авантюристкой, не привязанной ни к местам, ни к людям. Картину дополнила красная кепка с логотипом Hard Rock Cafe, которую когда-то подарил мне Коул взамен утерянной жемчужной шляпки.
Спустя час после того, как Тюльпана заставила несчастного официанта приготовить ей идеально тонкие блинчики с клубничным вареньем, которых даже не было в меню, пейзажи за окном вновь потянулись вереницей. Зеленый лес Колорадо плавно перетек в плоские лысые равнины, а они – в коричневые пески, с каждой милей все больше напоминающие каньоны и мертвую пустошь.
– Погодите-ка, – нахмурилась я, разворачивая карту и не переставая поглядывать на сияющий сталактит, луч которого вел наш автомобиль прямиком к самому веселому городу мира. – Неужели мы…
– Возрадуйтесь, ведьмы! Ваши мольбы услышаны – осталось совсем чуть-чуть. Икар слишком близко подлетел к солнцу…
Я не узнала голос Эго, выскочившего из браслета прямо на бардачок. Раньше он звучал настолько возбужденно лишь при виде толстого ломтика бекона. Его угольная шерсть лоснилась, красные глаза налились и блестели в предвкушении невиданной потехи, которую нам предвещал дорожный указатель «Лас-Вегас – 50 миль».
– Наконец-то! – вздохнула Тюльпана, облокотившись о спинку моего кресла локтями и вглядевшись в лобовое стекло. Штрудель дремал на ее коленях, выбрав своей новой фавориткой, и, что удивительно, Тюльпана не возражала. – Фу, здесь столько людей.
– Никогда не играл в казино, – проурчал Блуд, взобравшись мне на плечо и с любопытством глазея на неоновые вывески, рябящие вдалеке на фоне бледно-голубого неба. – Как думаете, демонических животных туда пускают?
– Сомневаюсь. Люди не прогрессивны, когда речь идет о толерантном восприятии сущностей других измерений, – заявил Спор, вылизывая лапы на кресле рядом с Тюльпаной. От этого их связанные хвосты натянулись, и они болезненно завопили.
Я задумчиво покатала кристалл по поверхности бардачка – свет действительно сделался ярче, напористее, будто голодный путник, которому не терпелось поскорее довести караван до оазиса и наконец передохнуть. Камень пульсировал в моих руках, как живое сердце, и бьющий из него луч сделался совсем тонким, похожим на нить. Следуя за ним, мы проехали еще несколько дорожных вывесок и въехали в город, известный своими возможностями разжечь азарт, пустыми кошельками туристов и греховными развлечениями, которые я всегда мечтала попробовать.
– Надо спрятать их, – опомнилась я, быстро сдергивая с шеи Вестники и запихивая их в нагрудный карман Коула. В ответ на его вопросительный взгляд мне пришлось пояснить: – Ферн не стоит знать, что Аврора уже вернула мне жемчуг. Вдруг она может учуять его? А у тебя иммунитет к магии. Надеюсь, он сработает, как бронежилет, под которым можно что-нибудь укрыть. Главное, не потеряй!
Коул серьезно кивнул, стараясь не отвлекаться от дороги, пока я поправляла его плащ, проверяя, не торчит ли откуда-нибудь золотая нить.
– Эй, гляди! – вскрикнула Тюльпана, щелкнув пальцами и указав на вибрирующий кристалл.
– Направо, – выпалила я: луч метнулся, уводя машину в сторону отеля, который мне доводилось видеть лишь на почтовых открытках.
Но стоило нашей машине завернуть на бульвар Лас-Вегас-Стрип – центральную артерию города, наполненную экзотикой, – луч умер, как и пульсация, превратив магический путеводный сталактит в непримечательную побрякушку, каких полно на блошиных рынках.
– Она уже здесь, – сказала Тюльпана то, что я и так знала.
Для этого мне даже не нужно было выглядывать в окно. Мой позвоночник пронзил липкий холод, и волоски на руках зашевелились. Я почувствовала странное давление в висках, как если бы в моих мыслях кто-то рылся, выворачивая их наизнанку, и постаралась сосредоточиться на том, какие красивые виды простираются впереди. Нагромождение магазинов с сияющими витринами, круглосуточные бары под открытым небом с толпами выпивох, спортивные автокары, двойники Элвиса Пресли и, конечно же, легендарные казино, манящие возможностями наживы и несметных богатств.
В пору странствий мы с Рашель всегда обходили Лас-Вегас стороной: она избегала всего, что могло замутить сознание, – от алкоголя до чересчур красивых парней. Однако Лас-Вегас, будучи сосредоточием роскоши, безрассудства и кайфа, идеально подходил, чтобы надрать зад любимейшей сестренке. Ну, или чтобы умереть.
Коул припарковался неподалеку от отеля «Bellagio», номер в котором стоил, как весь особняк Шамплейн. Брызги от танцующих фонтанов искрились радугой, захлестывая прохладой и фотовспышками. Я увидела Ферн еще до того, как вылезла из машины: она сидела на веранде помпезного итальянского ресторана, прилегающего к развлекательному комплексу. Ее столик располагался в зарослях цветочных клумб поодаль от остальных, а на ажурной скатерти красовались три чашки ароматного капучино для нас и апельсиновый фреш для нее. Тот, кто сидел рядом с ней, не пил вовсе. Да и, кажется, не моргал.
– Гидеон, – выдохнул Коул мне на ухо, оцепенев.
Коул определенно не был готов к такому повороту событий. Ферн знала это и, похоже, наслаждалась его смятением, как и теплым безоблачным деньком. На ней было длинное платье оливкового цвета с серебряным тиснением и острым воротником, поднятым почти до подбородка, чтобы закрыть уродливые шрамы. Из-под коричневой шляпки-котелка выглядывали светло-медовые волосы, забранные в несколько растрепанных кос с бусинами из розового кварца. Одежда Гидеона будто была призвана оттенить ее образ: свободная белая сорочка, джинсовые бриджи и боевое копье, замаскированное под трость и прислоненное к ограждению веранды. Его волосы стали короче раза в два и почти не вились, а зеленые глаза смотрели бесстрастно и отчужденно. При виде родного брата Гидеон ничуть не переменился в лице, давно выработав иммунитет к человеческим чувствам. Лишь морщинок вокруг его рта прибавилось, когда он нервно облизал губы.
– Здравствуй, Одри, – коротко поприветствовал меня он, стоило нам, собравшись с духом, подойти. Тюльпана с Коулом шествовали позади. Гидеон не взглянул на них, как и Ферн, которая перестала играть с пластиковой соломинкой и осведомилась с приторной вежливостью:
– Надеюсь, поездка вас не утомила? Присаживайтесь! – Она щелкнула пальцами, отодвигая для нас плетеные стулья. – Я уже заказала вам напитки и кое-что из еды на свой вкус. Здесь готовят потрясающие кулурджонес! Прямо как на берегах Сардинии. Думаю, ты обязательно оценишь, Одри. Вроде бы именно это блюдо твоя мама любила заказывать на ужин незадолго до того, как почила?