– Семьдесят две, – поправила меня она.
– И столько новоодаренных до Берлингтона и в Ривер-Хейтс, что можно сбиться со счета. Нет, я не самоубийца. Я Верховная, а каждая Верховная должна делать то, что лучше для ее ковена.
– Ты мудрее, чем твоя мать. Она бы наверняка гордилась… Но не уверена, – ухмыльнулась Ферн и покачнулась ко мне на встречу. Я выставила перед собой ладонь.
– Но я все еще могу убить Джулиана, – сказала я, и Коул показательно накрутил цепь на пальцы: та обвилась вокруг шеи моего брата, и он закряхтел, склоняясь к земле. Лицо Ферн предательски побледнело. – И попытать удачу. Опять же, ты наверняка победишь, но и Джулиан умрет… Согласись, мы обе окажемся в проигрыше.
– С чего ты взяла, что я сама его не убью? Джулиан меня предал…
– И все-таки он твоя единственная семья. Даже ты боишься одиночества, – уверенно заявила я и стрельнула многозначительным взглядом в сторону неподвижного Гидеона. Щеки Ферн медленно, но стремительно налились пунцовым. – Я согласна выполнить уговор. Все, что я хочу в обмен на Джулиана и свое верховенство, – это лишь одна услуга.
Глаза Ферн заблестели, выдавая заинтересованность. Любительница сделок никогда не упустит возможности выгодно заключить еще одну.
– Я слушаю.
– Поклянись мне на крови, что если я не буду Верховной, то ты не тронешь мой ковен. – И я поочередно назвала каждое имя, фактически внося в наш договор мелкий шрифт: – Коула, Морган, Диего, Тюльпану, Зои, Исаака… Ах да, и их питомцев тоже!
Ферн подавилась смешком от такого уточнения, но мне нужны были все гарантии. Пожав плечами, она подошла к Гидеону и без колебаний обхватила рукой острие его копья, оставляя на ладони безупречно ровный порез. Гидеон напряженно следил за тем, как капает на траву алая кровь, но Ферн даже не поморщилась от боли – та давно стала ее частью.
– Да будет так, Одри.
Она протянула мне ладонь. Ее кровь удобряла землю, а затем соединилась с моей кровью, когда я, не раздумывая, шепнула «Torri», которое повторила уже дважды за этот день. Сердце забилось быстрее, поторапливая. Шаг. Еще шаг. Я очутилась к Ферн так близко, что почувствовала запах ее шафрановых духов, а пшеничные волосы лизнули мои щеки. Боясь, что она передумает, я схватилась за ее руку, как за спасательный круг, и сжала до побеления костяшек.
– Да будет так, Ферн.
Едва успели спасть старые клятвы, как душу тут же сковала новая. Ох, как бы мне расплатиться с таким количеством дьяволов…
– Прекрасно, – прошептала Ферн с благоговением в голосе. Дотрагиваясь до нее, я чувствовала магию, обжигающую, как погребальный костер, и горькую, как полынь. – А теперь за дело!
Ферн щелкнула пальцами и расстегнула цепи на руках Джулиана. Он, освобожденный, поднялся, держась за ее любезно подставленный локоть. Кровь, застывшая под его веками и вдоль линии челюсти, была заботливо стерта рукавом мехового пальто.
– Ты правда прощаешь меня? – настороженно осведомился он, отстраняясь от ее материнских прикосновений.
– Да. Ты имеешь полное право винить меня в том, что я обманула тебя, обещая воскресить твоих родных… Но никто не заставлял тебя делать с ними то, что ты сделал с маленьким Ноа. Мы оба уничтожили наши семьи. Добровольно. Мы – чудовища, а чудовищам лучше держаться вместе.
Джулиан сжал пальцами болтающуюся цепь и выдавил слабый кивок. Окинув невидящим взором холм, он отыскал меня на слух, переминающуюся с ноги на ногу, и едва сдержал улыбку. Ферн впервые не знала, о чем он думает, но, уверенная в обратном, взглянула на небо. Я тоже посмотрела на него: тучи разошлись, и небосвод, прежде окрашенный в ежевику, вдруг потемнел.
Закат Самайна. Тьма уже здесь.
Вздохнув, я перехватила скрипку под мышку, глядя туда, где бушевали воды прежде спокойного озера. Будто чуя опасность, озеро пробудилось, встревоженное тем, что происходило на его берегах.
– Тут, – решила я, спустившись с холма впереди остальных и потоптавшись на стыке земли и берега. Отсюда было видно каменный профиль особняка в окружении безжизненных тыквенных голов.
Джулиан неуклюже покачнулся, когда я подошла и впихнула скрипку ему в руки. Действуя вслепую, он прошелся по грифу пальцами, будто вовсе не играл на ней сегодняшним утром. Приложив его к плечу, брат кивнул. Ферн послушно отошла в сторону, чтобы не мешать нам, и, поставив ведерко на землю, принялась наблюдать, не зная, что должна бояться.
Набрав в легкие побольше воздуха, я вспомнила музыку заклятия и завела ее по новой, изменив лишь несколько нот. Буйных, резких и непреклонных… Как сама Ферн. Новая половина ритуала, который я никогда не впишу в гримуар.
Джулиан подхватил мелодию, а спустя минуту его брови сошлись на переносице. Если бы не наша клятва, он бы точно бросил скрипку на землю и побежал к особняку… Ведь когда настало время для аллегро, от которого Ферн поморщилась и повела плечами, он начал понимать, что к чему. Но не имел права остановиться. Слишком поздно.
Губы его сжались, выражая презрение к тому заклятию, что заставило кровь снова побежать по моей спине, а зажившую рану на спине Джулиана вновь прорезаться. Кружась со скрипкой по холму, я танцевала, плавно обходя Ферн по дуге вдоль песчаной черты. И тогда, когда невидимая нить, которой я оплетала нас троих, заискрилась в воздухе, словно начинающаяся гроза, была сыграна последняя нота.
Задыхаясь от силы и надежды, которые я вложила в эту мелодию, я опустила скрипку и посмотрела на ненавистную сестру. Она смотрела на меня равнодушно, словно не ощущала никакого эффекта от ритуала, а спина ее, в отличие от моей, не кровоточила.
Разве так должно быть?
«Не знаю. Это ты у нас творец заклинаний, а не я».
– Все? – осведомилась Ферн, приподняв одну бровь, когда неловкая тишина неприлично затянулась. – Что-то не впечатлило. Джулиан, ты уже чувствуешь себя Верховным или Одри здесь просто так плясала?
Тот и сам не понимал, что происходит. Я опустила глаза на скрипку, прислушиваясь к ощущениям: связь с Джулианом была так же отчетлива, как мое собственное сердцебиение, но Ферн… Мы должны были сосуществовать все трое – кровь от крови, магия от магии. Ритуал должен был сработать… Но проверить наверняка, получилось ли, я могла лишь одним путем.
– Да… Да. Получилось, – соврал Джулиан, и когда он отнял от слепых глаз пальцы, растерев их, те снова стали серыми и сияющими, прозрев по его велению. – Вот и доказательство.
– Поздравляю, – улыбнулась Ферн нам обоим. – Ты получил, что хотел. А теперь… Caethwasiaeth a caethiwed!
«Верни раба в неволю».
Ее лицо подсвечивалось блудными огоньками, дрожащими у нас в ногах. Ферн ловко выдернула из конфетного ведерка нечто, похожее на лавандовый леденец в шелестящей обертке, и раздавила его в руках. Губы ее шевельнулись, но перестал шевелиться Джулиан: упал камнем на траву, парализованный.
– Ты веришь в справедливость, брат? – спросила Ферн, глядя на него сверху вниз, пока тот боролся с чарами, сыпля заклятиями на валлийском. Он замолчал, лишь когда Ферн продемонстрировала ему свою ладонь с сиреневыми разводами от вереска, перетертого в пальцах, давая понять, что ничего не выйдет. Я не знала этого заклинания, но чувствовала его силу: с такими чарами Джулиану так просто не совладать. – Ты обещал мне свою преданность, а я взамен обещала тебе осуществить все твои мечты. И осуществила. Ты Верховный… И рядом с тобой Одри. Наша сделка официально выполнена. Но раз ты передумал, то передумаю и я.
– Только посмей! – прорычал Джулиан, и Коул принял защитную стойку. Это было единственное, что объединяло их обоих – желание спасти меня. – Я вырву тебе хребет, если тронешь ее хоть пальцем! Неужели ты совсем тупая?! Она же нас св…
Джулиану будто сдавили горло – вместо внятных слов, которые могли все испортить, он издал нечленораздельный писк. Трава под ним окрасилась в алый от разошедшегося рубца – он пытался нарушить клятву. Ай-яй-яй!
– Я не стану трогать Одри, – утешила его Ферн, наклонившись. – Она сама все сделает, ведь ритуал передачи Верховенства не закончен. Все не может быть так просто. Я права?
Коул стиснул в пальцах рукоять меча и мельком обернулся, всем своим видом требуя объяснений. Точно так же посмотрел и Джулиан. Мелодия, исполненная мною в саду, была первым этапом ритуала. Концерт у озера, главным слушателем которого стала Ферн, – вторым. Настало время третьего…
– Джулиан еще не Верховный, – тихо призналась я, и губы Коула раскрылись, но не выпустили дыхание. Вдохнуть он физически не смог. – Мы Верховные вместе. Я разделила с ним свою силу, а теперь мне надо от нее отречься. Ритуал заканчивается там же, где все началось.
– Нет… – выдавил Коул, и его кожа стала такой бледной, что просвечивала, покрытая мурашками. – Вот что за ритуал ты создала? Самоубийство?! Довольно с меня! Я тебя слушал, теперь ты послушай. Ты сделаешь это только через мой труп!
– Это можно устроить.
Навахон одним невесомым жестом рассек воздух в опасной близости от щеки Ферн, когда та приблизилась, но она успела отвести голову назад. Выпад Коула вдруг перехватила другая рука – мужская и мускулистая, в закатанном свитере с идентичной меткой.
– Уйди с дороги, Гидеон!
Вместо этого он ударил Коула тупым концом копья в живот и выбил у него из рук навахон. Меч сложился и покатился по песку, а уже в следующую секунду Гидеон взял Коула в захват. Метки у обоих светились, но силы их, как и цели, были неравны: Гидеоном двигала любовь к брату, а Коулом – любовь ко мне.
– Ой, только не делай вид, что ты не рада, – закатила глаза я, равнодушно взглянув на Ферн, пока избавлялась от платья. – Придумай я иной ритуал, ты бы все равно не оставила меня в живых. Ты ненавидишь вовсе ни Викторию… Ты ненавидишь меня за то, что она была со мной, а с тобой – нет.
– Есть ли разница? – пожала плечами Ферн. – Мы обе видели одно и то же будущее. Его не изменить. Ради Джулиана я могла бы помочь тебе выкрутиться… Но он этого не заслужил. Да, братец? – Ферн наступила сапогом ему на поясницу, вдавив каблук. Джулиан фыркнул, елозя на земле и пытаясь подняться, но вереск на пальцах Ферн переливался сиреневыми пятнами, как флуоресцентная краска.