Что ж. Я не пишу «хорошая лошадка». То есть я такое просто ни за что бы не написал для своего персонажа. «Хорошая лошадка» говорят те, кто писаются в кроватку, а не мои герои. Я не знал правил, был немного оскорблен и решил уйти с площадки. И Ричард, которого я никогда раньше не встречал, подбежал ко мне и сказал: «Охренеть, я никогда не встречал сценариста, похожего на тебя. Соглашайся брать деньги и не соглашайся выслушивать всякое дерьмо». И добавил: «У меня есть 50 долларов наличкой. Думаю, мне тоже пора отсюда убраться».
А затем спросил: «Ты когда-нибудь накуривался?»
Я сказал: «Было дело, весной 1963-го». Я просто дразнил его, но я был в хорошей форме. Я сказал ему: «Евреи редко становятся нариками. Во-первых, они просто обязаны спать по восемь часов. Они обязаны читать New York Times по утрам. Им нужен свежевыжатый апельсиновый сок. Поэтому нет, я никогда не накуривался».
Мы пошли к нему в трейлер, и, как только мы вошли, я понял, что мне будет некомфортно. Все для меня было чужим: трубки, плетеная мебель и прочее сумасшествие. Это все было для меня в новинку. И если бы мы зажгли спичку, на этом бы все и закончилось.
Моим единственным сожалением по поводу «Буйнопомешанных» было то, что я не сделал большего с героем Ричарда. Нужно было добавить больше деталей, а я этого не сделал. Я сожалею об этом. Интересно то, что Ричард относился к каждому написанному мной слову, как к священному тексту. Джин был более расслаблен. Для Джина диалог был всего лишь отправной точкой.
Вы довольно хорошо знали сатирического писателя Терри Саузерна, верно?
Мы были хорошими друзьями, особенно в конце его жизни.
Как вы считаете, насколько важным был вклад Терри в сценарий «Доктора Стрейнджлава»? Терри был соавтором вместе со Стэнли Кубриком и Питером Джорджем, но Кубрик позднее заявил, что роль Терри была не такой большой, как многие считают.
Я бы доверился рассказу Терри. Он всегда с кем-то сотрудничал и попадал в ужасные ссоры по поводу авторства. Он был щедрым человеком, и им легко было воспользоваться, эти волчьи стаи просто рвали его на части.
Как меняются с возрастом сценаристы вроде Терри Саузерна? Им ведь всегда необходимо производить на свет работу, способную поражать.
Некоторым удается не сбавлять обороты. Некоторые выгорают. Кто-то просто отказывается сдаваться. Черчилль однажды сказал: «Если проходишь через ад, не переставай идти». Терри было особенно тяжело в последние 20 лет. Изменилась ли культура? Выпал ли он из времени? О таком всегда беспокоишься.
Это печально. У него был самый уникальный авторский голос среди всех писателей, которых я знал. Он был храбрым человеком в своем деле, но уязвимым в жизни. Знакомая история, верно?
Как-то я снял квартиру в Нью-Йорке, в которой была садо-мазо-комната. Терри увидел черные стены, зеркальный потолок, плетки и наручники в шкафу. Она будто была создана для него. Он сказал: «Брюс, дружище, не будешь ли ты возражать, если я здесь сегодня переночую?» Я сказал, что не против. Было три часа утра.
Уже позднее я осознал, что примерно в семь должны прийти маляры, чтобы подготовить комнату для моего сына Дрю, который должен был приехать пожить со мной на некоторое время. Они должны были перекрасить все черные стены.
Один из маляров сказал мне: «Мы не можем работать. В той комнате спит мужик». Я ответил: «Не волнуйтесь. Просто красьте вокруг него». Терри уснул в комнате маркиза де Сада, а проснулся через несколько часов с фотографиями Микки Мэнтла[53] на стенах. Он ни слова не сказал, просто пришел в себя и пошел по своим делам.
Вы сняли квартиру с садо-мазо-комнатой?
Это было чудесное место с отличной верандой и очень просторное. Просто там еще была комната для гостей с садо-мазо-игрушками.
Что Терри делал в этой комнате, пока не уснул?
Давайте скажем, что у него была отличная ночь.
Как вы думаете, Терри потерял уважение в конце своей карьеры, потому что он перестал писать «качественную литературу»?[54]
Терри придумал ту фразу. Он был добродушным человеком, довольным жизнью и находящим в ней радость. Я не думаю, что он был зол или обижен тем, как обернулась его карьера. Я знаю, что у него были серьезные финансовые проблемы к концу жизни, но он не любил жаловаться.
Можно сказать, что его уважали те люди, чье мнение имело значение. И его по сей день открывают для себя все новые читатели. Его фильмы и книги существуют, чтобы ими мог насладиться каждый.
Вы написали восемь романов и более 100 рассказов. После всех этих лет для вас писать – это все еще сложно?
На самом деле я написал более 200 рассказов, половина из них чахнет в архивах.
Но боже мой, да, писать – это все еще сложно и всегда будет сложно. Я с недоверием отношусь к писателям, которые идут к своему компьютеру посвистывая.
Есть ли какие-то хитрости, которым вы научились за годы работы, которые делают процесс немного проще?
Я не спешу начинать писать рассказ, если не знаю, какой будет последняя строчка, хотя бы примерно. Каждый день я испытываю некоторые опасения, когда начинаю работу. И я все еще не могу сказать с уверенностью, что сам процесс убивает этот страх, даже с учетом того, что я занимаюсь этим всю жизнь.
Я буду не первым, кто скажет, как важно иногда избавляться от любимого отрывка, чтобы не испортить историю и дать ей развиваться. Исаак Башевис-Зингер сказал, что мусорная корзина – лучший друг писателя. Еще он говорил, что писатель может выпустить 10 прекрасных романов подряд, но это не значит, что и следующий будет хорошим. Меня поражает, что такое может случаться даже после того, как ты всю жизнь писал. Кажется, я должен справиться с любой проблемой, но это так не работает. Каждый рассказ или книга – это новое испытание. Хотя, возможно, это и хорошо. Это держит меня в форме.
Вы продолжаете писать каждый день?
Да, или, по крайней мере, я беспокоюсь об этом каждый день.
Я немного преподаю и обращаю особое внимание своих учеников на важность концентрации и на то, что каждое предложение должно считаться. Писательница Франсин Проуз как-то процитировала друга, который сказал, что «каждое слово нужно судить, чтобы решить, сохранить ему жизнь или нет». Я свято в это верю. Можно прочесть все работы заслуженного автора и не найти там ни одного плохого или ненужного предложения.
У вас есть особые инструкции для тех учеников, которые хотят писать истории, в которых будет юмор?
Я бы посоветовал избегать иронии и сатиры: в них мало денег. Скорее всего, вы в итоге получите отзывы, похожие на те, что получал я: «Я не знал, смеяться мне или плакать». Такого вопроса не возникает у Диккенса. Большинство читателей предпочитают понимать, что они чувствуют, что чувствует автор и как реагировать. Следовательно, никакой иронии.
Я бы посоветовал ученикам не пытаться быть смешными. Нет ничего более удручающего, чем человек, которого застукали за такими попытками. Если рассказ или скетч по сути своей смешной, если он заслуживает того, чтобы быть смешным, он рассмешит людей. Правда, жестокая и неприукрашенная правда – вот хорошая инструкция.
Спросить себя «а что, если?..» – это хорошая отправная точка для истории. Что, если бы я подружился с сутенером и он попросил бы очень правильного героя присмотреть за его табуном женщин, пока он в тюрьме? Это впоследствии стало историей, которую я написал для Esquire под названием «Честный Эйб из Детройта».
Если говорить о телесценаристах, в комедии или драме есть простое правило: включите в текст реплику «нам нужно поговорить», если ваш персонаж ничем не занимался уже полчаса. Продюсеры обожают эту реплику. Сценаристов приглашают и платят им состояние за их способность и желание написать эту реплику.
И в конце я бы хотел процитировать писательницу Грейс Пейли, которая сказала: «Следите за тем, чтобы расходы оставались на низком уровне».
Брюс Виленч. Ультраспецифичные комедийные знания
Как проходит подготовка к написанию шуток для таких телевизионных церемоний награждений, как «Оскар»? О каком количестве времени и сил идет речь?
Об огромном количестве. Люди себе даже не представляют. Билли Кристалу пришла в голову идея создать огромную книгу со схемой церемонии, похожую на книги с тактикой и стратегией, которые используют в американском футболе для решающих игр. Один только сценарий занимает 300 страниц. Это большой увесистый том, его держат за сценой, обычно слева от сцены. Ведущий пролистывает его во время перерывов на рекламу. В основном там описано, что могло бы случиться во время трансляции. «Предположим, вот это случится. Что, если это случится?» Так, на всякий случай. Поэтому ты создаешь очень много материала: «Отлично, если это случится, у нас все схвачено». Ты изучаешь номинантов во всех категориях, фильмы, над которыми работали эти люди, все, что необходимо, чтобы придумывать шутки. Это огромная подготовительная работа.
Сколько в среднем шуток в итоге используется во время церемонии?
Из сотен шуток, что мы пишем, буквально сотен, если в итоге используют одну или две, – это целое событие. Непосредственно процесс написания начинается примерно за два месяца до церемонии, чаще всего в декабре для февральской или мартовской трансляции.
Книга делится по темам? По категориям?
Она содержит полный сценарий шоу, и мы пишем потенциальные шутки в местах, где они могут быть использованы. Но мы всегда оставляем место для импровизации на сцене. Есть вещи, которые мы никак не можем предсказать.