Highlights for Children[83]. И только в возрасте восьми или девяти лет я открыла для себя старых карикатуристов «Нью-Йоркера», таких как Чарльз Аддамс.
Мои родители были оба вовлечены в процесс моего образования. Мама была заместителем директора в Бруклинской начальной школе, а папа преподавал в старшей школе. Каждое лето мы уезжали из Бруклина в Итаку, штат Нью-Йорк, где находится Корнеллский университет, и снимали там жилье в домах, где в течение года жили студенты магистратуры, потому что это было дешево. Когда мои родители посещали лекции, они закидывали меня в библиотеку студенческого центра. Одна из секций не содержала ничего, кроме сборников карикатур. Я листала их, и меня просто переполняли эмоции.
Я особенно любила Чарльза Аддамса. Ничего смешнее я никогда не видела. Просто потрясающе. Я до сих пор их помню: «Съезд монстров» (Monster Rally), «Аддамсы и зло» (Addams and Evil), «Черная Мария» (Black Maria), «Выпотрошенные и четвертованные» (Drawn and Quartered).
Чем карикатуры Аддамса привлекали девятилетнего ребенка?
Во-первых, я их «понимала». Мне не были близки карикатуры «Нью-Йоркера», в которых, например, взрослые люди на коктейльных вечеринках говорили друг другу что-то остроумное. Они мне казались совершенной бессмыслицей. Я вообще понятия не имела, что такое коктейльная вечеринка.
Но шутки Аддамса я понимала. Это был извращенный, очень черный юмор. Но мне было смешно. К тому же на картинках были дети! Некоторые из них я никогда не забуду. На одной была изображена вся семья Аддамс, выливающая кипящее масло на рождественский хор у них под окнами. На другой дядя Фестер сигнализировал машине позади себя, чтобы та проезжала, несмотря на то что навстречу выехал грузовик. А еще на одной дядя Фестер смотрел фильм и улыбался во весь рот, в то время как все остальные плакали. Так много отличных карикатур! Дети, строящие у себя в комнатах гильотины. Совершенно неподобающее поведение.
Уолкотт Гиббс, который писал для «Нью-Йоркера», как-то сказал, что работа Аддамса была отрицанием всей духовной и физической эволюции человеческой расы. Возможно, мне это было близко.
Даже когда вам было девять лет?
Когда я была ребенком, я была просто помешана на всевозможных потусторонних, страшных, мрачных штуках. Меня завораживали медицинские аномалии и странные болезни. Сестра моей мамы была медсестрой, поэтому у нас всегда под рукой был медицинский справочник. Я не особенно понимала, что там было написано, но я понимала симптомы. Даже малейшая возможность, что у меня была проказа, или столбняк, или гангрена, казалась манящей и ужасающей.
Мне до сих пор крайне интересны такие вещи. Прошлой ночью я смотрела невероятное медицинское шоу по ТВ, и… (Смеется.) Мне не стоит смеяться, потому что это совсем не смешно, но там рассказывали о женщине, которая стала серебряной.
Она стала какой?
Ее кожа приобрела серебряный цвет, не помню почему.
Думаю, что это, в общем-то, неважно.
Это неважно. Ну да.
А я-таки знаю почему! Когда она была ребенком, врач прописал ей капли, которые содержали серебро.
Вы не путаете эту женщину с супергероем?
Нет, она определенно была совершенно обычной женщиной, чья кожа стала серебряной. Заболевание называется аргирия.
На мой взгляд, это идеальное шоу о болезнях. Если я смотрю передачу о человеке, у которого из плеча растет третья рука, я знаю, что у меня нет этого заболевания и никогда не будет. То же самое с близнецами-паразитами. Чудовищно, но не заразно.
Вы когда-будь видели «Старые добрые мертвые дни»? Это книга Чарльза Аддамса (издательство Putnam, 1959. – Прим. авт.), сборник всех этих странных изображений – жуткие фото пациентов, страдающих от редких заболеваний, преступников, отталкивающих или пугающих строений, кресел-каталок. Я обожала эту книжку.
Многих писателей и карикатуристов завораживают люди, живущие на задворках общества: преступники, душевнобольные, те, кто страдает от физического уродства.
Такие люди интереснее, чем все эти обычные люди, которых ты видишь каждый день. [Фотограф] Диана Арбус сказала: «Большинство людей идут по жизни, страшась того, что с ними может произойти что-то травмирующее. Фрики рождаются со своей травмой. Они уже сдали тест, который им устроила жизнь. Они аристократы».
Полагаю, что творческому человеку полезно смотреть туда, куда, возможно, не смотрят остальные.
Возможно. Если бы я могла, я бы смотрела туда же, куда смотрят все остальные. Но мое внимание всегда отвлекается на что-то еще. Учась в школе, я пыталась слушать, как преподавательница рассказывает про Североамериканский театр Семилетней войны, но меня всегда отвлекали малозначительные вещи, например ее уродливые туфли.
Вы как-то об этом нарисовали карикатуру.
Да, так и есть. Она называлась «Недавно открытые нарушения способности к обучению» (3 декабря, 2001), и одним из них был «Синдром рисовальщика». Ребенок на карикатуре не перестает рисовать и не слышит ни слова из того, что говорит учитель. У меня был очень похожий опыт.
Сегодня бы вам сказали, что у вас СДВ.
О да, это точно! Мне до сих пор очень сложно удерживать внимание на чем-то, что нужно слушать. Как-то я нарисовала карикатуру под названием «Синдромы дефицита внимания у взрослых и другие расстройства» («Нью-Йоркер», 7 июня 2004-го. – Прим. авт.). Среди них были «Расстройство финансовой информации», «Глухота к правильным маршрутам» и «Синдром технической ручной усталости». Я страдаю от всех них и еще нескольких.
Я бы очень хотела быть внимательной на лекции о том, как сэкономить на налогах, но я всегда слишком увлечена серебряным человеком, сидящим впереди меня.
Как часто такое на самом деле случается?
Недостаточно часто.
Вы много чего боялись в детстве?
Помню, я боялась воздушных змеев, понятия не имею, почему. Хотя я могу предположить: у меня был дядя, который мне сказал, что, если долго держать воздушного змея, он унесет тебя в небо.
Дети верят всему, что ты им скажешь. По крайней мере, я была такой. Я легко могла убедить себя, что что-то плохое должно случиться или что я вот-вот заболею ужасной неизлечимой болезнью.
Мои родители были старше родителей всех моих друзей. Они пришли из мира, где люди болели дифтерией. Помню, как моя мама описывала то, как она болела дифтерией в детстве. Она сказала, что это было, как если бы «паутина застряла в горле». И вроде как моя бабушка засунула палец маме в горло и вытащила паутину. Эта история мне казалось такой реальной. Я много раз слышала эту историю про дифтерию.
Обоим моим родителям было по 44 года в 1954-м, когда я родилась. Они были связью с другим временем и местом. И это очень на меня повлияло. Родители многих моих друзей испытали радость и процветание 1950-х годов, неважно, родились они в семьях коммунистов или республиканцев. Мои родители ничего такого не знали. Меня бы с таким же успехом могли растить во времена Великой депрессии. Мои родители выросли в бедных семьях и говорили в основном на идише. Они были из Старого Света.
Что почувствовали ваши родители, когда вы добились успеха? Они понимали ваши карикатуры?
Немного, но они больше радовались тому, что у меня появилась страховка. (Смеется.)
Родители разрешали вам читать комиксы?
Мои родители были очень серьезными людьми. Им не нравилась вся поп-культура. Комиксы считались «мусором». Тем не менее иногда они покупали мне «Классические комиксы» (Classic Comics или Classics Illustrated). Вы их знаете? Это иллюстрированные версии «Моби Дика», «Робина Гуда» и других произведений классической литературы.
Они были как конфеты, которые выглядят отлично, а на вкус просто ужас. Самое грустное, что их все нарисовал какой-то иллюстратор. На них ушло столько работы, а получилось просто ужасно.
Я ненавидела Энди Кэппа. Большинство ежедневных комиксов этой серии были такими депрессивными. У них была эта кошмарная «шуточная» структура. Вот сетап… и теперь… вот он панчлайн! Ха-ха-ха! Все смеются над тем, как это невероятно смешно, кроме тебя! Не могу и представить, как это: делать еженедельный комикс с одной и той же структурой и одним и тем же форматом неделю за неделей. Хоть вешайся. Я могу создавать работы в любом формате на любую тему, это дает такое чувство свободы.
Вы были подростком в период, когда комиксы начали критиковать за «их пагубное влияние на детей». Попали ли ваши родители под влияние невероятной нудятины, притворяющейся книгой, доктора Фредрика Вертэма«Искушение невинных» (1954)?Автор в своей книге намекает на то, что комиксы быстро приведут всех детей нации к гибели.
Мне кажется, в моей семье это было больше вопросом классовости. Мои родители думали, что комиксы для тупых людей, и если я не хотела быть тупым человеком с тупой работой и выйти замуж за тупого мужа и иметь тупых детей, мне не нужно читать комиксы.
Я ухитрялась брать почитать номера журнала Mad у своей двоюродной сестры. Я любила Дона Мартина и то, как он расписывал эти невероятные звуки, которые издавали его персонажи. Мне нравилось, как загибались ботинки его персонажей: ну, знаете, носок ботинка как бы загибался под углом 90 градусов. Он просто смешно рисовал. Я почему-то хорошо помню одну конкретную карикатуру: мужчина в общественном туалете использует диспенсер для полотенец, на котором написано: «Нажмите и потяните вверх». Он берет всю машину, нажимает на нее и тянет наверх – и вырывает ее из стены. Сама шутка не была такой уж смешной. Но то, как Дон Мартин нарисовал выражение лица этого парня… Он рисовал отличные выражения лица. Он был невероятно смешным. И таким оригинальным.