Spy посвятили целую колонку Creative Artists Agency[87] и объяснили, что некоторые голливудские фильмы не более чем «упаковки», но не те же ли самые люди хотят знать кассовые сборы за прошедшие выходные? Не хочу тут притворяться идейным бунтарем, но кому вообще есть дело до рейтингов и прочего дерьма? «Студия 30» была одной из самых блестящих комедий всех времен, но у нее были очень хреновые рейтинги. И что, вам не все равно? Наверное, вам не все равно, если вы – Тина Фей или вы готовили реквизит для «Студии 30», но во всех остальных случаях, возможно, вам лучше подумать о том, чтобы заняться гольфом или китайской живописью.
Какой совет вы можете дать тем, кто хочет построить карьеру, совмещая журнализм и юмор?
Не стоит готовить какое-нибудь уморительное эссе, а потом идти к стенду с газетами и думать: кому бы я мог отправить эту статью? Делайте наоборот: бесконечно читайте и перечитывайте конкретный раздел журнала. Это может быть Shouts & Murmurs в «Нью-Йоркере», или последняя страница New York Times Magazine, или авторская колонка в вашей местной газете, или эссе в Details, где писатель обсуждает какую-нибудь часть тела, до которой сложно добраться. А затем пишите что-то, подготовленное специально под этот раздел этого конкретного издания. Это сэкономит вам 800 000 человеко-часов.
И в дополнение к вышесказанному: не пишите подборки необычных, но настоящих законов («в Род-Айленде незаконно кормить крекерами собак породы бордер-колли…») или пародии на письма, которые на Рождество люди пишут своим родственникам, чтобы рассказать все свои новости. Мир и так ими полон.
Пэттон Освальт. Хардкорные советы в чистом виде
Когда вы пишете что-то, что вас смешит, не судите этот материал слишком строго. Даже если кажется, что он не к месту. Если он заставил вас рассмеяться, скорее всего, он имеет право на существование. Позвольте еще кому-нибудь оценить его. В индустрии вам все время говорят о некой воображаемой эфемерной зрительской аудитории: «Люди хотят видеть это, люди хотят видеть то». Позвольте мне еще больше упростить то, что я только что сказал: верьте в материал, который позабавил вас самих.
Следующий шаг всегда одинаковый и весьма простой: продолжайте выходить на сцену. Это очень полезно, даже если вы просто хотите писать, и особенно – если вы хотите выступать. Вы не сможете понять, какие шаги предпринимать дальше, если не поднимитесь на сцену. Просто продолжайте это делать, и ваш путь укажет себя сам. Я знаю, вы, должно быть, разочарованы, потому что кажется, что я просто хочу отмахнуться от вопросов. Но все и правда сводится к тому, что ты в какой-то момент просто осознаешь, что и как дальше делать. И у тех, кто спрашивает: «Да, но что еще нужно делать?», никогда в итоге ничего не получается. Добиваются успеха те, кто не сдается.
Правильный менеджер и агент найдут тебя, когда ты будешь готов.
Я понимаю, что это все не звучит как очень полезный совет, но поверьте, я вам сейчас очень помогаю.
Дэниел Клоуз
Иногда вымышленные, иногда автобиографические вселенные комиксов из книг Дэниела Клоуза (он ненавидит термин графический роман) вовсе не являются идеалистическими утопиями, сотворенными воображением многих его коллег и предшественников. Там нет героев – ни супергероев, ни обычных; нет не по годам развитых детей. Его комиксы, совсем как работы Роберта Крамба, повествуют о неудачниках, не слишком привлекательных, которые не каждому понравятся с первого взгляда. Его персонажи обычно живут на городских пустырях, или в отупляюще скучных пригородах, где нигилизм сходит за оптимизм, американский футбол понимают как «сублимированное гомосексуальное изнасилование и враждебность, вызванную эдиповым комплексом», и собаки иногда рождаются без каких-либо отверстий. Он пишет о героях с именами, типа Иголкочлен Жука-трахарь, Хиппитрусишкин, Медведь Мира и Дики: Отвратительный Старый Акне Фетишист.
Клоуз родился в Чикаго и, по его словам, был «застенчивым, одиноким книжным червем». Впервые он понял, что у него получается рисовать, после неудачной попытки воспроизвести обложки своих любимых комиксов про Бэтмена. «Я был убежден, что, либо (обложки) рисует машина, либо у них есть специальный инструмент, который делает линии идеальными, – рассказал он газете Guardian. – Если бы я смог заполучить это инструмент, я бы тоже смог делать комиксы про Бэтмена».
В 1984 году Клоуз закончил Институте Пратта в Бруклине по специальности иллюстрация. После выпуска особых карьерных перспектив он не видел. Но вскоре в местном магазине он нашел блестящую и влиятельную серию комиксов братьев Эрнандес «Любовь и ракеты» и решил отправить некоторые из своих рисунков издательству Fantagraphics, расположенному в Сиэтле. Редакторы оценили его талант и быстро заключили с ним контракт. Так Клоуза присоединили к их группе художников и писателей.
Его первая серия комиксов Ллойд Ллевеллин (Lloyd Llewellyn) (1986–1987), пародия на детективный нуар 1950-х, продержалась на плаву всего шесть номеров. А вот следующая его попытка, под названием «Эйтбол» (Eightball), переросла в одиссею длиной в 15 лет. Изначально называвшаяся «Оргия злобы, мести, безнадежности, отчаяния и сексуального извращения» серия «Эйтбол» была представлена миру в октябре 1989-го и включала в себя множество странных сюжетных линий и противоречивых комедийных тирад, таких как «Я глубоко тебя ненавижу» («I Hate You Deeply»), «Уродливые девчонки» («Ugly Girls»), «Сексуальная неудовлетворенность» («Sexual Frustration») и «Чувственный Санта» («The Sensual Santa»). Клоуз стал популярен среди людей, которые раньше никогда не заходили в магазин комиксов.
Наибольшую известность получила серия «Призрачный мир», изначально опубликованная в рамках серии «Эйтбол», номера 11–18, и переизданная как отдельный комикс в 1997-м. Местом действия комикса выступает пригород без названия или каких-либо отличительных характеристик, не считая разнообразного информационного мусора, который обычно производят сетевые магазины и фаст-фуд-рестораны. Он рассказывает о жизни двух девочек-подростков и лучших подруг Энид Коулсло (имя Enid Coleslaw – анаграмма имени Клоуза «Daniel Clowes») и Ребекки Допплмайер после того, как они закончили школу и начали сражение с неизбежным побочным продуктом созревания у старших подростков – меланхолией. Энид чувствует себя чужой среди «невыносимых экстравертов и псевдобогемных лузеров из художественной школы», которые ее окружают, и она начинает дружить с коллекционером старых пластинок – одиноким взрослым мужчиной (а они бывают другими?), который вскоре становится ее единственным близким другом.
Когда Клоуз сотрудничал с режиссером Терри Цвигоффом в работе над киноадаптацией «Призрачного мира», которая вышла в 2001-м, он подошел к задаче с той же всеобъемлющей самоотдачей, которую он проявлял и при работе над комиксами. Потребовалось более пяти лет и почти 20 черновых вариантов, прежде чем сценарий был наконец готов. В итоге Клоуз был номинирован на «Оскар» (но не выиграл его) за лучший адаптированный сценарий.
«Дэн критичен и проницателен, – писал о нем Цвигофф, – его обвиняли в создании порнографии, в нигилизме, мизантропии, святотатстве, излишней придирчивости и безнадежно негативном взгляде на вещи. Как я могу не любить этого парня?»
В 2010-м Клоуз опубликовал «Уилсона» (Wilson), книгу, включающую в себя 71 страницу гэгов о малопривлекательном мужчине средних лет. Сценарист Джордж Майер, долгое время работавший над «Симпсонами», отметил: «Дэн каким-то образом способен черпать материал ведро за ведром из бурлящих глубин своего подсознания. Добавьте к этому талант и усердную работу, и получится ослепительно оригинальное искусство, такое как “Уилсон”. Эта книга душераздирающая, тоскливая и потрясающе смешная. Я прочел ее девять раз».
Правда ли, что ваша первая профессиональная работа была опубликована в журналеCracked?
Это правда. Я писал для Cracked с 1984-го по 1989-й, хотя, мне кажется, я только один раз публиковался под своим именем. Другие работы я публиковал под именами Герк Эбнер и Стош Гиллеспи. Стош – это имя, которое мой отец изначально хотел мне дать.
По какой-то конкретной причине?
Когда я родился, он работал на сталелитейном заводе, и нескольких из его коллег-поляков звали Стош. Еще, мне кажется, он пытался позлить маму.
А Гиллеспи – это мое среднее имя.
Были ли вы поклонникомCracked? И, кстати, я, наверное, должен отметить для читателей, что это было первое воплощениеCrackedи журнал был совсем не похож на свою текущую интернет-версию. Это было исключительно печатное издание, и по большей части – бессовестная копия журналаMad.
Вообще никто не был поклонником Cracked. Я покупал его тогда, потому что хотел работать в сатирическом журнале, но это было ужасное издание.
Когда мы росли, мы с моими друзьями считали Cracked запасным вариантом. Мы покупали Mad каждый месяц, но примерно спустя недели две нам не терпелось прочитать что-то новое. Мы говорили себе, что мы не будем покупать Cracked. Больше никогда! Какое-то время мы держались, но месяц тянулся так долго, и в какой момент мы думали: «А, да насрать; наверное, куплю Cracked».
Это было как комедийный метадон.
Точно. Как только ты приносил его домой, ты тут же вспоминал: ах, да, я же ненавижу Cracked. Я не понимаю ни одной шутки, и [талисман