Но в этот раз он просчитался, крепость защищали воины во главе с воеводами, знавшими про этот закон не по наслышке, недаром отборные части орды не могли взять ее в течении почти двух месяцев, в то время, как вся северо-восточная Русь была завоевана в три месяца с небольшим. Воевода вышел на прясло и гаркнул дружинникам, оборонявшимся на навершии и в вежах:
— Ратники, добивайте ордынцев в проходе и разите их перед башней, — потом крикнул вниз, отодвинув сторожевого, качнувшегося за ним. — Воротники, запахивайте створки на заворины.
Обе воротины под напором двух десятков воев качнулись и поползли навстречу друг другу, стремясь соединиться в сплошную стену, в просвет между ними бросились задние ряды попавших в засаду нехристей, уцелевших от расстрела в упор со стен днешнего града. На подмогу с визгом понеслась сотня хитрого мунгалина, надумавшего удержать проход открытым, первые ряды наткнулись на камнепад со стрелами защитников крепости и потоки смолы, полившиеся на головы. Воротины сошлись кованными сторонами и окаменели, прихваченные изнутри крепкими заворинами, намертво вогнатыми в пазы. Воротники со сторожевыми ратниками спрятались за щитами, выставленными вперед, ощетинились длинными копьями, уперев их пятками в основание ворот. Сверху каленым градом их поддержали дружинники, разделившиеся на пряслах на две стороны — внутреннюю и внешнюю.
— Прогадал поганый нехристь, — притопнул Вятка сапогом по доскам, когда мунгалы, попавшие в засаду, отхлынули от ворот и сбились в пеструю кучу, таявшую от стрел козлян смальцем на сковороде. Он еще раз выглянул из бойницы, прикидывая расстояние до стелющейся во весь опор к проездной башне сотне ордынца. — Надумал было отсидеться за спинами, да пришлось идти на штурм первому.
Сторожевой прицелился из лука и пустил стрелу, метясь в тех всадников, которые были поближе:
— А теперь пускай дожидается подмоги себе, а мы ускорим его мытарство, — поддакнул он, споро насаживая на тетиву новую стрелу и вскидывая лук. — Поздно тебе окститься, батыево отродье, получай-от гостинец прямо из горнила кузнеца Калемы.
Ратник поплевал на пальцы и прищурил левый глаз, дожидаясь, когда мунгалин с нашивкой сотника на рукаве подскачет ближе. Но тот вдруг резко осадил коня, пропуская вперед ордынцев и продолжая указывать саблей вперед, видимо, он не спешил попадать под убойный град со стен. Это стало очередной его ошибкой, потому что попасть стрелой в скачущего воя было сложнее. Сторожевой мигом поймал на край наконечника плоскую морду с вылезшими от ярости глазами и звонко щелкнул тетивой по рукаву кафтана, стрела проткнула воздух по прямой и ударила всадника в глаз, заставив его вылететь из седла. Копыта степных коней, обтекавших на бешеной скорости джагунова скакуна, втоптали в грязь его полосатый халат вместе с содержимым, превратив все в кровавый пласт поверх таких же тонких пластов, успевших затвердеть. Сотня ударилась конскими грудями о закрытые воротины и заметелилась на месте, не в силах вырваться из круговерти, созданной ее же необузданной силой. На навершии по бокам проездной башни на расстояние до первых глухих веж усилилось мельтешение ратников, спешивших довершить ратную работу, это сбежались вои, на участках которых устоялось относительное затишье.
Тучи стрел и дротиков устремлялись в скопления мунгал, превращая их в осенние бугры, утыканные сохлым будыльем, не спешившим оголяться — так тесно вжимались они друг в друга. В груди у Вятки нарождалось чувство радости, готовое выплеснуться на лицо, замысел, над которым они колдовали с воеводой Радыней, убитым ордынской стрелой, при одобрении князем Василием Титычем, сулил принести долгожданную победу над ордой, могущую повлиять на обстояние. Вдруг хан Батыга задумается над потерями в живой силе, понесенными войском под городком, и решит отвернуть от него, чтобы раствориться в степях. Тем более, что дневная сеча уходила на убыль, закрасневшееся солнце, раздутое до огромной величины, словно оно напиталось кровушкой неразумных людишек, проваливалось за стену леса, ощетинившегося перед ночью вершинами вековых елей. Вот была бы удача, тогда вятичи сумели бы подготовиться к очередному набегу поганых так, что ни один из них не сумел бы войти в Жиздру и замутить воды немытыми телами, не то что карабкаться тараканами по стенам крепости.
И вдруг взгляд упал на место в стене, где был пролом, он по прежнему зиял рваной дырой, а вокруг кривлялись злобные ордынцы, не решаясь придвинуться ближе под убойными облаками стрел из-за зубцов стены. Видимо ходившие на охоту ратники Званка, израненные нехристями и оставшиеся в живых, не нашли сил снова забрать его камнями и бревнами, они лежали возле дыры, не выпуская из рук ножей и мечей. Воевода завертел головой по сторонам, сторожевой рядом с ним, покатывая желваки по скулам, опустошал колчан со стрелами, исправно поводя правой рукой от него к тетиве и обратно. Двое других ратников в забороле не уступали ему в хваткости, соперничавшей с тугарской ловкостью владения оружием. Вятка краем глаза заметил за углом укрытия мелькнувший край поддевки и устремился туда, владелицей оказалась Палашка, неизвестно как проникшая на навершие проездной башни. Воевода решил еще в начале замысла, предвидя кровавую сечу, уберечь от смертельной опасности баб и девок с подростками, снабжавших воев ратными припасами, отправив их за стены детинца. Теперь они были вовсе отсечены мунгалами, допущенными защитниками до стен днешнего града. Но спрашивать девку об этом было некогда, он схватил ее за ворот одежки и рывком развернул к себе, одновременно отбирая лук и стрелы:
— Палашка, скачи до второй отселя глухой вежи, а когда мунгалы под стеной останутся позади, спускайся со стены, собирай по заулкам баб с отроками на завал пролома под той вежей, индо нехристи пронюхают про него, и тогда их не удержишь.
— Уразумела, воевода, — подобралась та, закидывая за спину тяжелую косу, перелетевшую на грудь от воеводиной встряски. Прищурила темно-годубые омуты глаз с мохнатыми ресницами вокруг. — Дак они-от сидят не по истобам, а жмутся к внешней стене вокруг днешнего града.
— Это как! — сощурился и Вятка от догадки. — И отроки с ними?
— Все там, чтобы встретить нехристей вострой стрелой, если полезут на стены детинца — девушка подхватила руками подол сарафана, чтобы не мешал бегу. — У них копья и мунгальские луки, такие, как мой.
Она кивнула на лук в руках у воеводы и пригнувшись припустила по навершию, доставая лапотками до краев поддевки. Не успел Вятка перенацелить остатки сотни Вогулы на добивание поганых, застрявших в проходе, как возле пролома замелькали женские шабуры с другой лопотью вместе с холщовыми портами подростков. Он выглянул из-за зубца стены, опасаясь новых волн ордынцев, и увидел, как в предвечерней мгле откатываются к Жиздре их остатки в изодранных кипчакских халатах и синих мунгальских чапанах. С равнины донеслись хриплые звуки труб с барабанным грохотом, возвещавшие о конце ратного дня и о сборе орд на отдых до следующего утра. Солнце, похожеее на обагренный кровью шаманский бубен, почти скрылось за стеной леса, осталась одна узкая полоска, похожая на тягучую свежую рану на темно-синем небе, начавшем чернеть.
Ордынцы горохом ссыпались со стен, вскакивали на лошадей, вырывая поводья из рук конюхов на один день, и уносились к реке, загодя выставляя перед собой пузыри с воздухом. Отход был таким же скорым, как и штурм крепости, начинавшийся на зорьке сразу после обстрела городка из луков с самострелами. Вятка расцепил челюсти, стянутые мертвой петлей, он провел рукой по лицу, стараясь согнать напряжение, перешел на другую сторону стены, где в полутьме бесновались в засаде дикие всадники, исходившие смертным воем. Их осталось не больше двух десятков с торчавшими из доспехов древками от стрел и сулиц. Ежились козельским деревом и лошади под ними, скалившие пасти в животном припадке, встававшие на дыбы перед стенами детинца, срывая с себя зубами всадников и растаптывая их раньше, нежели они умирали от ран.
И так бы продолжалось еще долго, потому что мунгалы цеплялись за жизнь клещами, не желая покидать седел и отрывать пальцев от жестких грив верных своих помощников, ставших вдруг злейшими врагами. Пока ратники, сбежавшие с прясел на нижние уровни полатей, не довершили дело дружным хлопком тетив с облаком смертоносных молний. В наступившей тишине громче стали слышны стоны раненых с проклятиями умирающих, перемешанные с хрипами животных, но они были недолгими, защитники спустились на землю и находя мунгал по воплям, добивали их ножами. Они за время обстояния удостоверились, что пощады от несметных прузей, зверей в обличье степных истуканов, ждать нечего, тако же стали поступать и сами.
И это было страшно, потому что от воев, не знающих пощады, будут рождаться поколения русских с затаенной в душе злобой, ищущей постоянного выхода, гораздые потом срывать ее не только на неприятеле, но и на соплеменниках, когда врага не окажется рядом. Так будет поступать и женщина, как это делала нынче жена, забитая семеюшкой извергом, начинавшая поедать своих детей, ни в чем не повинных, передавая злобу дальше по роду. В века. И ничего с этим поделать будет нельзя, мужчины станут похваляться силой, стремясь доказать превосходство над соплеменником в кулачных поединках, обзывая друг друга последними матерными словами, не знаемыми до нашествия. Принижая противными действиями не только себя, но и нацию на потеху остальному миру людей.
А женщины станут крепнуть из поколения в поколение в правоте своего гнева уже не к ворогу, а в надуманной ненависти ко всему вокруг, засевшей у них в груди, изливая ее, порожденную нынешними зверствами, на тех, кто окажется ближе. Разъедающая эта ржа, когда даже в семье не будут находить общего языка не только супружники, но и подросшие их дети, будет способствовать искоренению русской нации, свободолюбивой до ига и непобедимой, уже безо всяких нашествий до тех пор, пока от нее не останется следа. Как не осталось его от хазар, несших народам ложь с развратом, спаивающих их и грабивших, развеянных в конце концов по миру Святославом Игоревичем почти триста лет назад, в 965 году от рождества Христова. Так надо было поступить и с ордынцами, рассеяв и смешав их с другими народами, но не позволяя им грабить и растлевать эти народы в течении еще более полутысячи лет.